Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса - Jamique

Они сидели молча и молча смотрели в чужое пространство.

— А ещё мы за чёрным экраном, — сообщил император.

— Что?

— За чёрным экраном. Ощущение, что на границе галактики пространство схлопывается и не существует.

— Ощущение?

— Ну, можно проверить.

— Я почему-то тоже не удивляюсь.

— Да, — флегматично кивнул Палпатин. — За всё своя плата. Не нравится мне она… но что поделать.

— Сами Ринке помогли.

— А ты предпочитал двадцать раз за час стоять в транспарастиловом тоннеле? — огрызнулся император.

— Да… уж, — только и сказал Вейдер.

Они снова замолчали. Тихо гудел корабль. Обычно не замечаемый гул. Ток крови по венам.

— Будем обживать мир, — сказал Вейдер.

— Будем.

— Ты знаешь, кто выжил?

— Не знаю.

— Я тоже.

Небо, полное звёзд. Они не заметили, как они одна за другой стали гаснуть.

А потом ничего не стало.

…Дух же Божий воистину вездесущ — Он пребывает даже там, где нет никаких монад. Без Него не может существовать ничто, даже то, что мы называем мёртвой физической материей. И если бы Дух Божий покинул её, она перестал бы быть — не в смысле перехода в другую форму материи и энергии, но абсолютно.

Даниил Андреев. Роза Мира.

Щёлк. Щёлк.

Тёмный экран.

Конец фильма.

Обрыв.

Тьма.

Программа произвела недопустимую операцию и будет закрыта.

…

Загустевшая кровьПозабудет клинок.Память жизнью промытаКак стоки — дождём.Посмотри: эти лица —Как книги без строк.Посмотри: мы живём,Мы живём, мы живём.

Постоянным кошмаромПылает рассвет.Небо ночи над намиГрохочет войной.Безопасности — нет.И опасности… нет.Только детские сныЗа рожденья стеной.

То ли память, то ль небыль,То ль чужая тоска.Жизнь рожденьем промоетМладенцу мозги.Только табуля раза —Слепая доска.Только крик из подкорки:Помоги, помоги…

Но кому? И зачем?Это что? Голосок?Перестань, отмахнись,Уходи, позабудь.Ну и что, что пороюПроломит високСтрах… а может — тоска.Чёрный вой… не вдохнуть.

Посмотри всем фантомамВ слепые глаза,Отзовись на фантазииЗлых голосов,Подружись с тем,Кто призракомХодит сюда.Не забудь ничегоИз предутренних снов.

Наша память —Слепая вода в полынье.И скажи мне, скажи,Что приводит сюда?Что здесь нужно тебе?Что здесь надобно мне?Почему наша память —Слепая вода?

Почему горячо?Почему так болит?Почему мы сражаемся —Словно рефлекс?Почему нам пространствоБеззвучно твердит:Ты же сходишь с ума,Ты не прав, ты ослеп?

Это злая вода,Это память дорог,Это новая жизнь,Это тот же поход.Это вбитый до болиИ старый урок:Ты устанешь.На помощь никто не придёт.

Нас всё меньше.В кружении будней и дней.Нас всё меньше.Уходят, сдают, устают.Махакальпа веков.Мегаповесть смертей.Успокойся. Усни.Будь разумен.Убьют…

Тихо-тихо шуршитКолыбельная… жизнь.Мягким шорохом тронетЗа щёку… клинок.Шрам на мордеИ кровь.Боль… кричи…И держись.Посмотри.Ты свободен, не прав и жесток.

Посмотри,И солги,И предай,И убейВсех — но только не троньБред, ночные слова,Что сквозь жизни твои,Что за смертью твоей.Это память твоя.Эта память жива.

ЭПИЛОГ

Коммерчески успешно принародно подыхать,

О камни разбивать фотогеничное лицо,

Просить по-человечески, заглядывать в глаза

Добрым прохожим!

Продана смерть моя!

Продана…

После

— Мда, как-то оно всё…

— Несколько пропагандично.

— Да нет, вполне ничего так. Определённые экзистенциональные вопросы, так сказать.

— Знаете, коллега, все эти вопросы давным-давно заданы…

— И на каждый из них дан свой ответ. Знаю, знаю. Но сами посудите, что, собственно, в нашей культуре ещё осталось без вопрошания? Вечные, так сказать, вопросы, человечество задавало на протяжении всего своего существования и неужели вы полагаете, что спустя несколько тысяч лет можно найти что-то новое. Главное, как оформить…

— Да-да. Вот и я об этом. Якобы сложные умственные конструкции, нарочитое разжигание страстей на пустом месте.

— Борьба против законов… это, безусловно, интересная мысль…

— Коллега, подобные мысли всегда нарастали паразитом на любом серьёзном учении, философии, книге. Когда не можешь выдумать своего, тянет на то, чтобы опровергнуть что-то чужое. И в этом проявить глубокий ум.

— Но… мне лично показалось интересным…

— Бросьте. Ну, миры. Ну, уровни. Ладно, выдумал уровни. Так изволь поднапрячься, показать, хотя бы намёком — инаковость, необычность, отличие от примитивнейших земных проблем. Хотя бы антураж туда не переносить. Хотя бы додуматься до простейшей мысли, что высшие по своей структуре существа, раз уж введён уровневый принцип, должны, как-то — отличаться от обычных. Глупо. Шаблонно.

— Это ваше мнение. Мне же понравилась концепция, идея.

— Я полагаю, что идею, сиречь мировоззрение можно выразить проще. Компактней. И не в художественной форме. Не эксплуатируя героев. А так — штампы, штампы. Трафареты. Очень трафаретная концовка.

— Так сказать, смерть.

— Ну, скажете тоже — смерть. Банальный ход сюжета. Вообще, с литературной точки зрения… этот ход… ну…

— Да-да, я вас понимаю. Я думаю, что данный сюжет…

Я весёленький солдатик оловянный,Я смеюсь и улыбаюсь постоянно.Я шагаю в никуда,Надо мной горит звезда,Но звезда от ёлки светит как-то странно.

А вокруг — леса, поля, как на обложке.Нарисованные люди, тигры, кошки.Зелень чистая травыИ окружность головы,Для реальности неровная немножко.

А за кромкою листа — пустая бездна.Там рыдают голоса куском железным.Там смеётся пустота,Там идёт другая — та,Звать её сюда, конечно, бесполезно.

Я весёленький солдатик из бумаги,И улыбка в пол-лица полна отваги.А за краем — только вой,Я забыла голос свой,Я рисунок стёртый на куске бумаги.

Звёзды жёлтые на чёрном-чёрном небе.Косы русые на мягком-мягком хлебе.Где-то нарисован бой,С нарисованной стрелойМчится воин,Не заботясь о ночлеге.

Я на плоскости листа иду неслышно.Эта песенка проста — её не слышат.А за мной несётся вой,С нарисованной косойХодит следом смерть —И дышит, дышит, дышит…

Крик.

Ти-хо…

— Так о чём это мы?

Крик.

Ти-хо, вам же сказали…

— О формализации сюжета, коллега.

Крик.

— Послушайте, да что у меня всё время пищит в ухе?

— Думаю, это давление. У меня есть таблетка.

Опалённые цветы, чёрные, чёрные — пепел лохмьями по земле.

Заревые зарницы в пол-неба.

Чёрная тропинка в чащу.

Обгорелые ветки.

Мёртвая земля.

Сквозь излом ветвей — горит в небе звезда.

У неё багровый взгляд, у неё оскал хищного зверя.

Она притягивает глаза, она забирает душу.

В лесу полумрак. Там вечно полумрак — будто поздней осенью, в поздний вечер.

Горит окошко вдали.

Тропинка к дому.

Под лучами злой звезды возвращаюсь к себе.

Один, оставшийся на земле.

Я открываю дверь.

Кто-то встретит?

— Так вот, оригинальность данной концепции…

Осколки багровых пиков, привкус серы на губах — лето. Дороги тьмы привели нас сюда, в край, где чёрными хлопьями на землю падает снег.