Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса - Jamique

— Хм, — сказал Палпатин.

— Информация, которая забита у Мотмы в голове. И у Бейла. Насколько она — нам нужна?

— Думаешь, всё знаешь?

— Больше, чем они. Я так полагаю.

— Полагаешь или уверен?

— Полагаю.

— Полагать — мало.

— Ладно. Убедил.

— Мы ждём призрак Амидалы?

— Призрак. Во плоти.

— Анакин, я о другом.

— Я думаю. С одной стороны, сбитые столку Бейл и Мотма — это великолепно. С другой — ум человека устроен так, что он видит то, что хочет видеть. Двойник Амидалы. Не больше. Их бы раскрутило. Потом. И чем сильней они бы цеплялись за мысль о том, что это — Ноб, тем сильней их расшатывало изнутри несоответствие и дисбаланс.

Дисбаланс. Несоответствие.

— Зачем тебе это?

— Затем, что в раздёрганное сознание легче проникнуть.

Раздёрганность. Водоворот Силы. Лакуна. Воронка. Мёртвая встретилась с живыми. Несоответствие. Прерыв причинности. Слабое место.

— Хм.

А контроль?

— Но для этого нужно время. Его у нас нет. Нужна прямая психологическая атака.

Какой контроль? Выживание.

— А десант?

Последствия?

— Десант… — Вейдер хмыкнул. — Мара заявила, что берёт Лею с собой.

Непредсказуемы.

— Пусть берёт, — кивнул Палпатин. — И за неё отвечает.

Форма?

— Она ответит…

Сбой.

— Где отделим десант?

Конкретней?

— Выйдем на границе системы, выпустим корабль.

Не знаю.

— Хорошо. Дожидаемся результатов или действуем одновременно?

Ощущения?

Дерьма.

— Подождём: Тий и Рик должны пропустить корабль на планету. Тот совершит посадку, Мара удостоверит, что всё прошло благополучно. Дальше они идут к резиденции Бейла. Около неё действуют по обстановке.

— Ты уверен, что не следует подождать Амидалу? По расчётам, её корабль скоро будет там. Может, всё-таки дадим им пообщаться?

— Быть может… — ответил Вейдер.

И последим за результатом.

Подальше или вблизи. Вмешиваться или нет.

Есть альтернатива?

Нет.

— Она сможет помочь в захвате. Ясно, что при первых признаках тревоги они попытаются сбежать. Будут отстреливаться. На это уйдёт много сил и людей. Надо взять их чисто.

— Это не главное.

— Я знаю, — Вейдер усмехнулся. — Всё было бы невероятно просто. Если бы это было главным.

Песок вытекает.

Серая долина лордов

Шми закрыла глаза. Она никак не могла привыкнуть к смерти. Кэмер ушёл вперёд, осматриваясь по углам. Он-то привык. Больше, чем привычка. Фатализм. Фатализм боли. Боя, труда, смерти. То, что есть, что будет — встретить, преодолеть. Идти дальше. Пока идти можешь.

Кэмер упадёт лишь тогда, когда будет окончательно, бесповоротно мёртв.

А пока длится существование — он работал.

Искал.

Она шла за ним, пока в одном из залов — серых, больших, безликих, как всё здесь — её что-то остановило. Какое-то чувство. Ощущение. Сдавливание груди. Не очень приятное. Глухое. Она не могла понять. Не будто наткнулась на стену. Не хотелось уходить. Внимание притянуто, как взгляд.

Интересно, что это?

Детства её не хватило на сказки. А потом они стали не нужны. Но что-то, разглядывающее её через поверхность серых стен, притягивало, как… Долгая сказка с несчастливым концом. Жизнь была такой сказкой.

Всё по классике — она усмехнулась, медленно подходя к стене — однажды на трудном жизненном пути простой девушки встретился рыцарь… у них была любовь, рыцарь погиб в бою, но девушка носила под сердцем их ребёнка… будущего рыцаря, победителя драконов. Только девушка была давно не девушкой, и жизненный путь её был слегка грязноват, и рыцарь был изгой и недоучка, и любовь… какая там любовь. Желание тепла у двух одиночек. И рыцаря убили отнюдь не в бою, его отловили по правилам звериной гоньбы, а то, что он решил не даваться и убил себя — что ж, слаб, значит, был рыцарь. Не сумел бороться. И ребёнок оказался не тайной, а скандалом, хорошо ещё на Татуине недолго время женской красоты, она почти угасла. Потому хозяйка подумала и решила, что ребёнок — неплохо, всё равно со стареющей клячи много не возьмёшь. И ребёнок — она коснулась стены — был действительно необыкновенным, и стал защитником матери ещё в три года, и его всё-таки попытались сделать рыцарем… изъяв его часть.

— Только, — прошептала она, — ребёнок был не рыцарем — драконом. Повелителем огня…

Она тихо рассмеялась.

Хотелось бы знать. Что думал — что чувствовал молодой дракон — когда сжигал загонщиков своего отца? Впрочем — губы изогнулись в усмешке — ему, конечно, не было дела до отца и старых историй. Смертная женщина родила дракона… от пламени двух солнц, оплодотворённых семенем человека. Какой бред. Бред. Рыцари, драконы. Картонные слова, опадающие пеплом. Скажи: огонь. Он не обожжёт тебе руку. Скажи: дракон. Представится сказочная чешуя… чёрный, шипастый, с кожистыми крыльями, прорезями багровых глаз, вертикальными зрачками, бронированная туша весом под несколько тонн, плюющаяся огнём… Слово кажется смешным, пока не увидишь тушу в небе. И не поймёшь, что тот охотится. Охотится. Просто. Питается. Ест. И его вертикальные зрачки рассматривают тебя исключительно как очередную свежеподжаренную тушку… Она не знала, как это выразить и в каких словах объяснить. Она знала, что её сын — не человек. Из тех, которых убивают в колыбели. И поэтому чешуя, зрачки, крылья и хвост (ядовитый на конце) были спрятаны в теле милого белобрысого мальчишки. Интересно — она прижалась к стене всем телом и закрыла глаза — что видели в Храме в ночь уничтожения джедаи? Вертикальные зрачки презрительных глаз молодого дракона, что с методичной гадливостью очищал территорию от деградировавших слизняков?

Какие странные мысли…

…а плащ за спиной распахнулся в крылья…

…а потом их сожгли…

…тот, который мог летать, но согласился стать человеком…

Трус, недостойный плевка. И даже не достойный смерти.

— Шми.

Она открыла глаза и медленно обернулась.

Кэмер стоял позади неё.

— Не мешай, — еле слышно сказала она. — Я что-то слышу. Это… важно.

…слизняк и ещё масса слизняков, которые затопили слизью весь мир.

Кэмер прислушался, кивнул и отступил, не мешая.

Жить… бороться и жить… питаться…

Сила… огромная сила… пепельные глаза… резкая обжигающая струя сквозь душу.

Я есть. Я хочу дышать.

Эльгир. Планета

Мотма держала в руках миниатюрный приборчик.

— Вот видишь, как всё просто, пушистик. Несколько лет серьёзной работы по поиску и реанимации старых разработок и чертежей. Исследования на подопытном материале, — лицо её дёрнулось и застыло. — И, как итог — новая блестящая игрушка.

Она резко нажала на спуск — выстрел. Борск вздрогнул, подобравшись — прижаты уши и шерсть. Затем расслабился, распушился, ленивым жестом потянул плечи.

— И что? — спросил он.

— Ничего, — ответила Мотма. — Ты не одарённый. А был бы… почувствовал неприятную вещь. Не боль, конечно, и не смерть, но зуд. Сильный зуд.

Бред какой-то, подумал Борск. Иметь такое оружие и не использовать…

— Оно действует только против слабых одарённых, — с досадой сказала Мон в такт его мыслям. Спрятала прибор. — К сожалению, только… тех, кто не умеет выставить сильный блок защиты. Вот если бы можно было создать такую пушку. Наподобие пушки Звезды смерти. Чтобы калибр прибора был таков, что возместил слабость действия…

— Зачем? — спросил Борск индифферентно. — Зачем тебе нужна пушка? Стрелять в императора?

— И его свору, — ответила Мон. Слова были грубыми, а тон — усталым. — У них своё супероружие, у нас — своё. Так справедливо.

Она рассмеялась.

— Но сейчас уже поздно, — сказал Борск, внимательно выслушав её смех. — У нас нет такой пушки.

— Но она может появиться. Скоро. Дали бы время.

— Хочешь его выиграть?

— Хочу, — она медленно подбросила на руке вновь вытащенную штучку. — Но как? Вот если… Всего-то надо чтобы имперцы повременили около полугода…

— Эндор…

— Эндор был очень важен, — сказала Мотма. — Наше оружие не действует на обычных. Клянусь, если б у нас была возможность использовать ещё и это оружие, мы бы его использовали. А там думай, почему Вейдер и император вдруг стали неадекватны. Нам, — вздрог плечей, — конечно, сказали, что они и так будут неадекватны. Что Люк… не получилось. Простые методы надёжней. Простые, грубые, силовые методы. Не задвинутые ни на психологии, ни на Силе.

— Ты их так ненавидишь?