Под-Московье - Анна Калинкина

Стигмат, похоже, обрадовался тоже и начал осторожно приближаться к ней. Кошка пристально следила за его верхними конечностями: в момент нападения этот мутант разжимал ладонь, и из глубокого шрама на внутренней стороне выстреливало длинное и острое жало — его «пятый палец».

— Ну что ты, дурачок, я совсем не вкусная, — увещевала его Кошка, осторожно пятясь. Ей не хотелось его убивать.

И вдруг сзади взвилась сеть, накрыв монстра. Стигмат забился, пытаясь освободиться. Мелькнули две темные фигуры в «химзе» и противогазах.

«Сталкеры», — вяло подумала Кошка.

Один из них приближался к ней:

— Мурка! Ты, что ли?! — услышала она.

И тут же поняла, что на самом деле сходит с ума. Только один человек называл ее так, и этот человек убит ее собственными руками. Кошка обреченно зажмурилась. Сил бороться больше не было. Она до последнего отбивалась бы от живых, а с мертвым ей не сладить. Леха все-таки пришел за ней.

Ноги ее подкосились, и она опустилась на грязный асфальт, прямо в лужу. А потом наступила тьма…

Глава 12

СТАРЫЙ ПРИЯТЕЛЬ И НОВАЯ ПРОБЛЕМА

— Нет, вы посмотрите на нее! — возмущался обладатель басовитого голоса. — Киса, очнись, не время мечтать! Да и не место…

И тут до Кошки дошло.

— Вотан, это ты?! — заорала она.

Над ней склонилась багровая рожа, обрамленная светлыми слипшимися волосами и наискось перечеркнутая черной повязкой.

— Ну, ну, полегче, — бормотал Вотан. — Вот теперь вижу — это точно ты. Я вообще-то тебя сразу узнал по костюмчику — он приметный у тебя, вставочки металлические прикольные. Но когда ты встала столбом, а потом и вовсе рухнула как бревно ни с того ни с сего, уж не знал, чего и думать. Может, думаю, убили тебя, а костюмчик кто другой позаимствовал?

— И не мечтай даже! — радостно сказала она. — А где я?

Она лежала на дырявом матрасе в большой палатке, рядом сидел еще один сталкер — кажется, его звали Сигурд.

— На Октябрьской, — буркнул Вотан. — Ты так некстати отключилась… пришлось нам тебя до метро по очереди тащить.

— А чего вы наверху делали?

— Что могут делать егеря Ганзы на вверенной их попечению территории? Охотились, естественно. Мутантов отлавливали для полигона на Пролетарке.

— Ну и как?

— Да так себе улов: паршивенький стигмат и нервическая девица! — егерь захохотал, гордясь своей шуткой.

— Опасная у вас работа, — поежившись, сказала Кошка, решив не обижаться за «нервическую».

— Ну зато и платят нехило, — буркнул Вотан.

Как только окончательно пришедшая в себя Кошка выбралась из палатки, ей чуть ли не сразу попалась на глаза Скорбящая. Старуха сидела у колонны на каком-то тряпье, перебирала мешочки с сушеными травами и по обыкновению внимательно оглядывала всех вокруг.

— Здравствуй, девушка, — пробормотала она невнятно. — А я уж думала — не вернешься ты. Приходил тут человечек один, спрашивал — не встречала ли я ляльку в черных перчатках, у которой волосы русые и шрам на виске. Я сказала, что не видала, а он тогда и говорит: если увидишь, передай, чтоб на Китай-город ни в коем случае не возвращалась. Ищут ее там. Один из людей, что приходили с ней в прошлый раз, выжил, и теперь его держат там в заложниках. Только пусть не вздумает туда соваться — и его не спасет, и самой плохо будет. Скажи, чтоб затаилась где-нибудь и не высовывалась, пока все не уляжется. Ладно, говорю, я старуха скорбная, убогая, но если где такую увижу, передам обязательно, а что уж она там натворила, меня не касается, мое дело маленькое. Он меня похвалил и патронов отсыпал.

Кошка, поняв намек, тоже вложила в морщинистую руку пригоршню патронов. Попыталась расспросить старуху, как выглядел человек, но та лишь бормотала, что зрение у нее по старости слабое, а человек тот от других отличался мало — две руки, две ноги, одна голова, что еще надо? Кошка на всякий случай сделала вид, что новость ее не особо заинтересовала, хотя сердце затрепыхалось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— А как Павлик? — спросила она. — У Регины все в порядке?

— Жив твой крикун, не беспокойся, — заухмылялась старуха беззубым ртом. Кошка стояла в растерянности, не в силах прийти в себя после всего услышанного.

Значит, кто-то выжил в той резне? Может, это ложь, чтоб заманить ее на станцию? Но тот человек, наоборот, советовал ей там не появляться. Хотя посоветовать ей что-то — верный способ заставить ее поступить как раз наоборот.

Но если это правда — кто же, кто же остался жив?

Рохля? Тогда она могла бы отдать ему Павлика — ведь это же его сын, в конце концов, пусть бы сам о нем и заботился. Хотя Рохля, похоже, и о себе не очень-то в состоянии позаботиться. Но парень нравился ей — она все вспоминала его хрипловатый, с ленцой, голос «Ну ты лентяйка!». Она могла бы помогать ему с ребенком.

А что если все-таки выжил Сергей? Кошка сама не знала, кого из них больше жалеет. Кого хочет увидеть. Она скучала и по тому, и по другому. Вот бы в живых остались они оба!

Господи, как узнать? Ну почему неведомый доброжелатель не потрудился заодно назвать имя уцелевшего? А может, никакой он не доброжелатель, и это все нарочно подстроено, чтоб она помучилась, а на самом деле все ее бывшие спутники мертвы?

Ответов на свои вопросы Кошка пока не находила. Ей хотелось тут же наведаться к Регине, навестить малыша, но Вотан ничего слушать не хотел и потащил ее в кабак «За три потрона» — обмыть удачный поход да и ее спасение за компанию.

— Так говоришь, от Парка до Октябрьской поверху шли?! Типа променад?!

Вотан хохочет, словно его это очень забавляет. Видавший виды пластиковый стул под его грузным телом трещит и, кажется, вот-вот сломается. Вотан не обращает на это внимания и пристально смотрит на нее. Что у него во взгляде — насмешка, жалость? Отчего у нее такое ощущение, что егерь смотрит на нее, словно сквозь оптический прицел? И зачем постоянно подливает ей браги — словно хочет ее споить, как когда-то Седой. Кошка, стоит ему отвернуться, выплескивает излишки в кружку соседа по столу.

— Представляешь, — говорит Кошка, — мы были совсем рядом с Островом.

— А-а-а, тем самым? Где у красных сталкеров, типа Валгалла? — понимающе кивает Вотан.

— Почему у красных? — удивляется Кошка, смутно припоминая, что про Валгаллу он ей когда-то рассказывал. По его поверьям, это такое место, куда попадают убитые воины, чтоб пировать и веселиться в награду за подвиги. Кошка знала, что Вотан, Сигурд и вся их компания молится своим богам и даже имена они себе взяли в честь богов и героев. Это было нормально. В метро каждый верил, во что хотел — кто в Сатану, кто в Великого Червя, кто в Хозяина Туннелей. Лучше было в это не вникать. Главное — чтоб эти боги помогали.

Вотан раньше и ей предлагал несколько раз присоединиться к их компании. Говорил, что это прикольно, что до этого в группе у них баб не было. Обещал подобрать ей имечко покрасивее: «Будешь у нас Брунгильдой. Или Фрейей. Или будем звать тебя просто — Валькирия».

«А в этот раз что-то не предлагает…» — думает она.

— Ну, к Острову ведь ближе всего Кропоткинская и Парк Культуры, — отвечает Вотан. — А сталкерам Ганзы не так уж плохо живется, чтоб по доброй воле на Остров отправляться. Когда силы уже не те, обучают молодняк.

Кошка хочет снова выплеснуть брагу. Вотан пристально смотрит на нее. Ее сосед уже глядит остекленевшими глазами куда-то вдаль. Да и сам Вотан уже хорош.

— А ведь я там был, — тихонько говорит он. И уже не смеется. Ей приходится наклониться к нему, чтобы разобрать слова.

— Где? — спрашивает она, хотя сама уже понимает, о чем речь.

— Там. На Острове.

Она смотрит на него с ужасом, как на выходца из могилы.

— Враки все это — то, что про него рассказывают. Никакие призраки не пляшут там при луне. Есть только полуразрушенные дома, я даже забирался в некоторые. В одном доме этаже на третьем такие прикольные вещи видел. Прикинь, ванна в виде громадной красной женской туфли на высоком каблуке! Была б там еще вода теплая, не вылезал бы из такой. А еще там мужик сидел, из какого-то камня сделанный. Я его про себя прозвал Один, — с ударением на первый слог говорит Вотан. — Сидит и смотрит на Храм — оттуда он как на ладони. А в углу другой мужик валялся — не каменный, настоящий. Вернее, то, что от него осталось. Я его про себя почему-то окрестил Ермолаичем. Мне даже казалось, что он улыбается мне — так у него зубы были оскалены. А призраков я там не видел, вот только…

— Что? — подалась к нему Кошка. Егерь как-то странно усмехается:

— Как же вы, бабы, на всякую чертовщину падки! Я так понял — люди там были, когда жахнуло. До метро они добежать, ясное дело, не успевали, а вот в подвалах тамошних еще прожили какое-то время — недолго, правда.