Под-Московье - Анна Калинкина

Говоривший выдержал паузу и продолжал.

— Ту, которая Победительница, все-таки пришлось домой отправить. Все-таки известная штучка, скандала побоялись. Ну как ее друганы с Девятьсот пятого что пронюхают и заявятся свою кралю вызволять? Зато вторая — шалашовка приблудная, никому не известная. Такой никто не хватится. Что по мне — нечего с ней валандаться: завести в туннель, там шило в бок, а остальное крысы доделают…

«Пора рвать когти!» — подумала Кошка и начала по возможности тихо пробираться в конец станции — туда, где стояли дозорные возле входа в туннель к Октябрьской.

— Не велено никого пускать без особого распоряжения начстанции! — буркнул часовой. Другого ответа она и не ожидала. Что ж, по крайней мере, не скрутили на месте. Кошка решила попытать счастья на противоположном блокпосте, у туннеля, ведущего в сторону Ленинского. К ее удивлению, то ли Роджер не успел отдать соответствующий приказ, то ли еще по какой причине, но часовые лишь мельком взглянули на ее «корочки» и посторонились.

Кошка пошла по туннелю, внимательно оглядывая стены и потолок, и вскоре обнаружила то, что искала — шахту, уходящую наверх. Видимо, это было вентиляционное отверстие.

— Вот и ладно, — пробормотала она. — Попутали вы, голубчики. Думали, я одна из тех тихонь, которых запреты да приказы удерживают? Думали, что, кроме как по туннелю, мне и пути на волю нет? Я — Кошка. Где хочу, там и гуляю!

Она натянула костюм химзащиты, но противогаз надевать пока не стала. Цепляясь специальными крючьями, которые всегда на всякий случай носила в рюкзаке, за кабель, протянутый по стенам, добралась до отверстия шахты и протиснулась внутрь. Теперь предстоял долгий подъем.

Она не знала, сколько времени карабкалась, цепляясь за ржавые скобы, заменявшие ступеньки. Мешал костюм, сковывая движения, мешал висящий через плечо автомат, который приходилось то и дело придерживать, чтобы не сползал. Другой на ее месте, наверное, уже давно выдохся бы, но она, сжав зубы, вся в испарине, упорно поднималась. И наконец, оказалась в узкой бетонной трубе, прикрытой сверху крышкой. Не без труда отвалив ее, Кошка выползла наружу. Вокруг были развалины, и она не очень понимала, в какую сторону ей направляться теперь. В памяти встала карта поверхности, которую перед выходом показывал ей и Нюте Роджер — так, на всякий случай. Она тогда постаралась рассмотреть район во всех подробностях и помнила, что улица от метро Шаболовская вела в сторону станции Октябрьской. Где-то рядом с этой улицей она сейчас и находилась. Но как понять, куда идти, если вокруг россыпи битого кирпича в человеческий рост? Может, как раз под ними улица и находится? Кошка взобралась на одну из кирпичных горок и попыталась осмотреться. С одной стороны возвышалась полуразрушенная стена, с другой — остатки невысокого строения. Чуть дальше просматривался неплохо сохранившийся многоэтажный дом, и вдоль него — несколько деревьев на одинаковом расстоянии друг от друга. Вот это, наверное, и была улица — Кошка помнила, что верхние жители обычно высаживали деревья вдоль дороги, не везде, конечно, но довольно часто.

Она пошла вдоль по дороге и вскоре увидела приметный ориентир — то самое голубое здание кубической формы, кинотеатр «Алмаз», который она видела по пути с Ленинского проспекта. Неподалеку, на перекрестке, по-прежнему бесшумно носились по кругу один за другим клыканы. Теперь она знала, куда идти. Развернулась и зашагала в обратном направлении.

Теперь местность казалась Кошке немного иной, чем в прошлый раз, когда они шли здесь же вместе с Егором Кораблевым. Все было более обыденным, дома не казались такими высокими. Исчезла башня из металлических прутьев, возвышавшаяся в прошлый раз над всей округой. Краем глаза Кошка вдруг заметила серую тень, метнувшуюся куда-то вбок. Оглянулась — и увидела еще нескольких животных, настороженно следивших за ней. Судя по всему, это были обычные бродячие собаки — но если с одной она справилась бы без труда, то стая представляла проблему посерьезнее. Оглядываясь, Кошка сделала несколько шагов вперед. Животные тоже приблизились. Самым жутким было то, что все это происходило в абсолютном безмолвии. Звери не лаяли, не рычали — лишь понемногу сжимали вокруг нее кольцо. Кошка подняла автомат и сделала несколько шагов им навстречу. Звери попятились, но не убежали. «Не отстанут, — поняла она. — И за спиной оставлять их нельзя…» Она навела автомат на вожака, который как раз припал к земле и оскалил клыки. Кошка дала короткую очередь, и в ту же секунду пес прыгнул.

Пули настигли зверя, но по инерции он продолжал прыжок. Серая, залитая кровью туша сбила Кошку с ног. Зверь вцепился ей в плечо, пытаясь прокусить «химзу», но хватка его делалась все слабее. Зато остальные члены стаи пришли на помощь вожаку — чьи-то челюсти, как в тисках, сжали ее ногу. Кошке удалось выхватить нож и воткнуть в горло ослабевшего пса. Хлынула кровь, вожак засучил ногами и издох. Кошка пыталась нашарить автомат, который при падении отлетел в сторону. Собаки прыгали вокруг, норовя вцепиться как следует, но в результате лишь мешали друг другу. Наконец ей удалось поднять оружие, и она полоснула очередью по бесновавшимся псам. Два или три свалились раненые, остальные немного отбежали и издали следили за ней. Кошка еле поднялась с земли, пытаясь понять, ранена она или нет. Болела нога, саднило плечо, но кости, вроде, были целы. Собаки больше не решались нападать. Она потихоньку двинулась вперед, то и дело оглядываясь на них, но они, похоже, на глазах теряли к ней интерес. Две или три подошли к распростертому телу вожака и принялись лизать его кровь.

Наконец слева Кошка увидела вход в метро Шаболовская — неказистое невысокое четырехугольное строение грязно-белого цвета, вокруг которого еще сохранились обломки торговых палаток. Справа на асфальте валялись остатки металлического забора. Кошка увидела под ногами табличку «Стоянка машин». За забором земля была словно вспахана, а еще дальше образовалась огромная яма. Ей вдруг показалось, что голова у нее снова начинает болеть, но, возможно, то были последствия отравления молочаем.

Миновав вход в метро, Кошка двинулась дальше и вскоре увидела справа многоэтажное здание. Опавшие листья, прихваченные морозом, шуршали под ногами. На деревьях, высаженных когда-то вдоль улицы, еще сохранились грозди красных ягод — Кошка уже видела такие, когда они только вышли с Фрунзенской. У Кошки даже рот наполнился слюной, когда она вспомнила их терпкую горечь, но она тут же одернула себя — не время сейчас ягоды собирать! И так неизвестно, удастся ли ей вернуться в метро до рассвета. Если нет, можно, конечно, попробовать укрыться от дневных хищников и слепящих солнечных лучей в каком-нибудь подвале или в доме, но лучше не рисковать. Кто знает, какое зверье водится в этом районе?..

Под ногами вдруг мелькнуло что-то длинное, тонкое, черное. Кошке показалось, что оно шевелится, и она в ужасе отскочила в сторону. Вспомнились жуткие рассказы сталкера Сафроненко о пиявках с железнодорожной станции Удельная. Конечно, Сафроненко — известный балагур, он и соврет — недорого возьмет, и все же наверняка что-то такое было… Он говорил, что те пиявки из медицинского центра разбежались… А ведь в большом городе больниц много, и кто знает, какие существа расползлись оттуда? Но приглядевшись, Кошка поняла, что напугавший ее предмет был всего лишь куском толстого провода.

Посередине улицы пролегали трамвайные рельсы, и это еще раз убедило Кошку в том, что она попала, куда надо. Одним из ориентиров на карте, которую она хорошо помнила, было трамвайное депо в конце улицы. Она понятия не имела, что такое «депо», но раз трамвайное, значит, наверное, туда и ведут рельсы. От депо до станции Октябрьская, судя по карте, было не так уж далеко.

Порыв ветра налетел неожиданно, и все вокруг словно преобразилось. Закачались ветви деревьев, а откуда-то сверху донесся резкий ритмичный стук. Перепуганная Кошка не сразу сообразила, что это хлопает створка распахнутого окна. Еще один порыв — и на нее посыпались осколки стекла, так что она едва успела увернуться. Повалил серый снег, который тут же, на лету, таял. А потом вдруг что-то с размаху накрыло ее голову и плечи. Кошка забилась, пытаясь вырваться, и только спустя несколько кошмарных секунд поняла, что атакует ее не живое существо, а унесенная ветром тряпка. Ветер крутил и швырял что-то похожее на обрывки серой бумаги, гнал по вспучившемуся асфальту дребезжавшую пустую жестяную банку. «Это все деревья, которые называют тополями, — подумала Кошка. — В начале лета они расшвыривают пух, похожий на снег, а потом из этого пуха вырастают новые, и сила у них такая, что они взламывают асфальт изнутри. Вот поэтому теперь так трудно идти — весь город зарос этими тополями, весь асфальт, даже уцелевший после Катастрофы, пошел трещинами, буграми и рытвинами. И этот ветер налетает, сбивает с ног, несет с собой всякую дрянь. Мусорный ветер, вот что это такое. Леха знал песню и про это, а еще там было что-то про смех Сатаны…» Кошка представила себе, как этот Сатана сидит сейчас где-нибудь на высокой крыше, смотрит вниз и смеется, глядя на дело рук своих. Или бродит где-нибудь поблизости. И тут ей показалось, что впереди действительно кто-то движется.