Под-Московье - Анна Калинкина

Старуха, выйдя из ступора, проявила чудеса расторопности и сообразительности. И через некоторое время бледная женщина в надвинутом чуть ли не на глаза капюшоне и с двумя младенцами на руках подошла к постам Ганзы. Она предъявила сталкерские «корочки» и справку, из которой следовало, что мать малышей умерла родами, и их отправляют в госпиталь на Таганку.

Кошке подумалось, что это самая удачная легенда, чтобы попасть на Ганзу. На самом деле ей хотелось добраться до Улицы 1905 года. Ведь Нюта предлагала ей помощь — и пожалуй, самое время было воспользоваться ее предложением. Она надеялась, что на дрезине быстро доберется до Краснопресненской, а оттуда перейдет на Баррикадную. Чтобы снова пройти с детьми через посты, ей, возможно, потребуется еще что-то придумать, но там уж она решила действовать по обстоятельствам.

Человек пришел в себя. Голова у него раскалывалась от боли. Назойливый голос зудел:

— Как тебя зовут, помнишь? Встать можешь?

Какое там встать! Он и голову-то едва мог повернуть.

— Где она?

«Не знаю», — хотел ответить он, но из горла вырвалось лишь сипение.

— Он не может пока говорить, — это другой уже голос, спокойный и усталый.

— Не может — заставим.

— Оставь его в покое. Сейчас ты от него все равно ничего не добьешься.

— Я хочу только знать — где она? Куда скрылась эта дрянь?

— Ты думаешь, ему это известно? Он, похоже, вообще ничего не помнит.

— Вылечи его! И тогда я с ним так поговорю — все мне расскажет. Даже то, чего не знает!

— И за каким чертом мне тогда его лечить?

— Мне нужна она.

— Да ее, может, и в живых уже нет.

— Она живучая. Я найду ее. И в этот день она пожалеет, что вообще родилась на свет.

— Не сомневаюсь. А теперь уйди отсюда. От твоей трепотни не то что у больного — у меня самого уже память отшибло.

Теперь, когда назойливый голос, наконец, умолк, человек почувствовал себя лучше. Кое-что он все-таки помнил. С ними шла женщина. Значит, ей удалось бежать, ее не поймали. Кажется, была еще одна женщина, но она его интересовала меньше.

Он должен поправиться и найти ту, первую. Прежде, чем ее найдут другие…

Глава 14

ОТ ТАГАНСКОЙ ДО КОМСОМОЛЬСКОЙ

Кошке повезло — с Октябрьской как раз уходила последняя дрезина. Правда, не в ту сторону, в которую нужно было. Ей ближе было бы добираться через Парк Культуры, тогда до Краснопресненской пришлось бы проехать всего три остановки. Но выбора не было — либо на Октябрьской дожидаться утра, либо ехать прямо сейчас, но более долгой дорогой. Впрочем, патроны у нее пока были, и расплатиться она могла. Потому решила ехать, боясь, что те, кто убил Регину, будут ее искать. Немногочисленные пассажиры с изумлением косились на хмурую женщину с двумя младенцами.

На Таганской водитель объявил, что по техническим причинам дрезина пойдет только до Курской, а потом встанет на запасной путь на профилактику, и Кошка решила сойти здесь. Дети уже снова начинали хныкать, и хотя она поила их кипяченой водой, они уже явно были голодны. Она подумала, что, возможно, в здешнем госпитале младенцев сумеют накормить, да и пеленки сменить не мешало бы. Но идти туда самой ей не хотелось. Она помнила — от Таганской радиальной всего один перегон до Китай-города. Может, у бандитов свои люди есть и в госпитале, тогда ей несдобровать.

Таганская тонула в полумраке, и Кошка порадовалась тому, что время ночное. Днем свет на станции был бы более ярким. Но даже и в полумраке станция была красива. Белый полукруглый свод немного напоминал Шаболовку, правда, этим сходство и ограничивалось. Здесь было не в пример интереснее — на стенах, на красивом синем фоне, размещались выпуклые картины в овалах.

Кошка разглядывала гостиничный комплекс, оборудованный в северной части зала. При помощи металлического каркаса и разноцветных пластиковых панелей были построены многочисленные двух- и четырехместные кабинки, тянувшиеся двумя рядами до конца станции и разделяемые лишь узким проходом посередине. Но уж слишком много охранников маячило возле входа. Она так и не решилась пойти туда. Павлик расплакался, другой младенец тоже недовольно кряхтел. Еще не хватало, чтоб ее приняли за побирушку. Надо было срочно что-то придумать, чтоб их накормить.

Кошка осматривала идущих мимо людей, надвинув капюшон почти на самые брови. Рядом с ней остановилась худенькая бледная девочка с тряпкой в руках. Заплатанный спортивный костюм, светлые волосы неровно, кое-как острижены. Кошка окликнула ее:

— Эй! Не хочешь подзаработать?

Девочка подозрительно уставилась на нее.

— Дети у меня голодные — молоко пропало. Не знаешь, кто может помочь?

Девочка задумалась.

— Молоко для младенцев можно в госпитале достать. У некоторых ведь мертвенькие рождаются, и они молоко свое в госпиталь сдают — тем, кому нужнее. Но только дорого очень.

— За это не бойся, — сказала Кошка. — У меня есть, чем заплатить.

— А почему ты сама не хочешь сходить туда? — спросила девочка, внимательно ее разглядывая.

— Устала очень, — пробормотала Кошка.

Девочка пристально смотрела на нее — Кошке даже неловко сделалось. Она натянуто улыбнулась.

— Ну говори, сколько нужно?

— Не знаю, — призналась девочка.

Кошка принялась рыться в рюкзаке, девочка наблюдала за ней. Увидев таблетки, она сказала:

— Лекарства они тоже берут. Даже еще лучше. Госпиталь ведь…

Кошка протянула ей пачку антибиотиков.

— Вот, возьми, этого, наверное, хватит. Много молока брать смысла нет, мне же негде его хранить, испортится. Хотя бы пару раз накормить их досыта — и то ладно. И попроси, чтоб одну бутылку подогрели чуть-чуть.

Она не была уверена, можно ли довериться первому встречному, но выхода у нее все равно не было.

— А тебя будут спрашивать, для кого ты его берешь? — на всякий случай уточнила она, внимательно следя за реакцией собеседницы.

Девочка, все так же внимательно глядя на нее, пожала плечами:

— Скажу, что тетка послала. Или кто-то из гостиничных жильцов. Им без разницы.

Девочка ушла. Минуты тянулись раздражающе долго, а тут еще Павлик раскричался не на шутку. Кошка, не зная, как его успокоить, изо всех сил трясла младенца, но в результате добилась лишь того, что ребенок Регины тоже начал хныкать. На Кошку стали оглядываться прохожие. А девочки все не было. «Сбежала, — решила Кошка. — Вот ведь не везет!» И когда она уже собиралась, наплевав на опасность, отправляться в госпиталь сама, вдруг увидела пробиравшуюся к ней девочку с пакетом в руках. В пакете были две поллитровые пластиковые бутылки и соска.

— Больше у них нет пока. Сказали завтра утром зайти, тогда еще будет.

Кошка тут же сунула Павлику в рот бутылку.

— Давай помогу, я умею, — предложила девочка и взяла младенца Регины. Запах от него был ужасный, но девочка только заметила: — Перепеленать бы их. Я могу принести чистые тряпки.

Младенцы жадно сосали молоко, и у Кошки немного отлегло от сердца.

— Принеси, пожалуйста, — попросила она. — А как тебя зовут?

— Марта, — сказала девочка.

— Красивое имя, — заметила Кошка.

— Да, это, кажется, то ли в честь улицы, то ли в честь календаря, — несмело улыбнулась девочка.

— Мама не говорила тебе? — спросила Кошка.

— Мама умерла, когда я совсем маленькой была. Я у тетки живу, — вздохнула Марта. Видно было, что живется ей несладко.

Младенцы, наевшись, заснули. Девочка ушла и вскоре вернулась, принеся ветхие, но относительно чистые тряпки. Они перепеленали младенцев, и несколько тряпок Кошка сунула в рюкзак про запас. А потом, не удержавшись, широко зевнула и потерла глаза.

— Ты спать хочешь, — не вопросительно, а утвердительно сказала Марта. — Поспи, я посижу тут с тобой, покараулю.

— Мне утром нужно уехать на первой же дрезине, — предупредила Кошка.

— Я разбужу, — обещала девочка.

Кошка задремала. Иногда она просыпалась и видела Марту — та сидела рядом, обхватив острые коленки руками, лицо ее было задумчиво и строго…

Ближе к утру Марта потрясла Кошку за плечо:

— Тебе пора. Скоро начнут ходить дрезины.

В руках у девочки дымилась кружка с чаем. Кошка благодарно прихлебывала кипяток, пахнущий грибами. Она подумала, что надо отблагодарить девочку, и протянула ей несколько патронов, но девочка отрицательно покачала головой:

— Не надо. Я просто так тебе помогала. А ты так и не сказала мне своего имени.

— Катя.

— Может, это имя и записано в твоих документах, — чуть улыбнулась девочка, — но у тебя есть и другое. То, которое ты скрываешь. Иначе ты не просила бы меня о помощи. Ведь ты меня не знаешь. Я могла убежать, и ты не нашла бы меня. По тебе видно было — ты боялась, что я тебя обману. Но еще больше ты боялась, что кто-нибудь здесь тебя узнает.