Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– И чего?

– Ну ты, Андрюха, блин, даешь! – возмутился Холин. – Элементарных вещей не знаешь! С такими трубками только педрилы конченые ходят!

– Почему?

– Да потому, дурья твоя башка, что сейчас на зонах и в изоляторах «Nokia 7280» – это хит сезона! Опять будешь спрашивать: почему?

– Буду.

– Потому что они дамские. И, соответственно, узкие и продолговатые. Проносить удобно. Сказать где, или сам догадаешься?

– Однако! – хмыкнул Мешок. – Это ж надо, до чего техника дошла!

Он взял протянутый Вучетичем стакан и, неожиданно вспомнив, вкрадчиво спросил о своем, о наболевшем:

– Виталя, а ты часом не знаешь, сколько примерно может стоить новенький телефон… Щас, погоди, у меня записано… Телефон «Sony Ericsson Aino»?

– Знаю. Двадцать пять тысяч.

– Да иди ты! Правда?

– Ну да. Это ведь совсем новая модель. Она у нас только-только в продажу поступила. Классная вещь! Там очень неплохая фотокамера на 8 миллионов пикселей. Да и вообще – достаточно навороченная игрушка. А чего?

– Да так, ничего, – помрачнел Мешок. – Ладно, давайте в самом деле выпьем, что ли?.. Кстати, Гриш, ты как ответственный дежурный не возражаешь, если я сегодня тоже. Здесь переночую?

– Да по мне хоть всю жизнь живи, коли хороший человек, – хохотнул Холин…

И они посидели. А потом посидели еще. А потом еще…

Санкт-Петербург,

3 сентября 2009 года,

четверг, 08:36 мск

Командир батальона ОВО Центрального района майор Кузоватов встретил незваных гостей достаточно радушно. Вплоть до того, что, уловив чуткими ноздрями перегарный выхлоп, понимающе-любезно предложил чаю с лимоном. «Гоблины» от чая отказались и, дабы не сдвигать годами устоявшееся время ежедневного развода овошных патрулей, сразу перешли к делу. По мере изложения Кузоватов всё больше чернел лицом, а былое его радушие постепенно сменялось вселенской тоской, явственно отразившейся в выразительных глазах командира. Эти глаза, обрамленные лучиками жестких светлых морщин, выдавали в нем служивого человека, многое на своем веку повидавшего. Однако с таким вот иррационально-бессмысленным случа́ем, за который сейчас в его кабинете держали речь «гоблины», за долгие годы службы комбат, похоже, столкнулся впервые.

Мешечко закончил свой краткий доклад, и Кузоватов, никак не комментируя услышанное, механически снял трубку и попросил дежурного срочно направить к нему в кабинет старшину Канищева. Всё то время, пока старшину разыскивали, в кабинете комбата висела напряженная звенящая тишина…

– …Разрешите?

В дверь просунулась гладковыбритая голова с шайбой в фас эдак «десять на десять», одного беглого взгляда на которую было вполне достаточно, чтобы понять: обладатель оной является человеком «амбалотлетического» телосложения.

– Заходи, – буркнул Кузоватов. Старшина просочился внутрь, и – предчувствия Мешка не обманули: Сергей Канищев оказался тем еще амбалом: «Об такой лоб поросят бить можно. А кулачищи-то, матерь божья!» – Дверь поплотнее за собой закрой. Сергей, ты помнишь серийный номер своего автомата?

– Конечно. 97-803. А что?

– Объясни нам, пожалуйста, каким образом твое служебное оружие попало на этот снимок? – Кузоватов протянул старшине фотографию.

Все трое сейчас напряженно следили за реакцией Канищева. И как только он всмотрелся в снимок, всем троим сделалось ясно – парень в теме.

Но и тот, к чести его, не сдержался. Не стал юлить и запираться:

– Твою мать! Я как чувствовал, что добром эта идиотская затея не кончится!

– Какая затея? – первым среагировал Мешок.

Канищев растерянно посмотрел на командира. Тот, досадливо скривившись, махнул рукой: дескать, валяй, рассказывай, коли попался.

– У меня брательник двоюродный в газете работает, – по-детски шмыгнув носом, стал колоться Канищев. – Вот он меня и того… Попросил…

– Что попросил?

– Да им там для газеты срочно нужно было постановочный снимок сделать, с автоматами. Вот он и попросил у меня два ствола, буквально на пять минут.

– И ты дал?

– Так я ж им пустые, без патронов! Тем более, под моим присмотром. Он попросил зафотать их в одном подъезде, на Садовой. Вот я и… того… Сфотал, короче…

– Господи, какой идиот! – страдальчески закатил глаза комбат и поворотился к «гоблинам»: – Братцы, примите мои глубочайшие извинения! Сами видите, с каким контингентом приходится работать!

Мешечко понимающе кивнул в ответ:

– Дружище, можешь ничего не объяснять. Думаешь, в моем партизанском отряде имени Фарабундо Марти лучше? Ни хрена подобного! – Андрей поднялся и подошел к старшине поближе. – Фамилия?

– Канищев, – понурив голову, угрюмо ответил тот.

– Да не твоя! Брательника, который журналист.

– Трефилов. Гена.

– А того, второго?

– Я его фамилию не знаю. Зовут Паша. Он в какой-то пиар-службе работает. Но не с Генкой. Брательник, так тот в газете…

– Мы знаем, в какой газете работает твой брательник, – перебил Андрей, и Канищев уставился на него с немалым удивлением. – А как ты хотел? Естественно, мы все это уже давно знали, – в целях профилактики взялся напустить пурги и жути Мешок. – Считай, что сейчас тебя просто прогнали через детектор лжи. По счастью, испытание ты выдержал. Так что, думаю, товарищ майор не станет наказывать тебя батогами, а на первый раз применит более щадящие средства. – Мешечко обернулся к комбату. – Мы за эту историю пока молчать будем. Единственная просьба: проследить, чтобы до конца дня старшина Канищев не имел доступа к средствам мобильной, а также проводной связи.

– Братцы, да я его собственноручно в обезьяннике закрою! Хоть на пятнадцать суток, – вскинулся Кузоватов, втайне ликуя, что в этой паскудной истории, возможно, обойдется малой кровью.

– Ваше право, – пожал плечами Мешок. – Не смею вмешиваться в чужой воспитательный процесс…

…«Гоблины» покинули здание ОВО и вышли на просыпающийся Старо-Невский. Все пазлы сложились в единое целое, и теперь оставалось лишь закрепить картинку. А далее по обстоятельствам: либо вешать ее на стену, либо, предварительно разрушив, отправить в мусорное ведро.

– Ну что, вроде как «дело сделано, Билли»? – на удивление задумчиво констатировал Холин. Тут же сыскалась и причина такой задумчивости. – Единственное, чего я во всей этой истории пока не понимаю, так это мотива. По-моему, для заурядного внутрикорпоративного розыгрыша слишком много нахлобучек. Хотя… Может, им там, в редакции, просто заняться нечем? Вот и бесятся с жиру да со скуки.

– Касательно мотива есть у меня одна рабочая версия, – сказал ему на это Мешок. – И, знаешь, если она подтвердится, боюсь, после мне тоже станет очень скуШно. Читать прессу.

Он достал телефон и ткнулся в номер репортерши Тани Ивановой:

– Таня? Доброе утро, это Андрей Иванович. Из милиции, помните?.. Я вас не разбудил? Чудесно. Скажите, Таня, в каких отношениях вы с журналистом Трефиловым?.. Да-да, с Геннадием Антоновичем… Плохо, надо срочно наладить. Скажите, когда у вас в редакции наступает время обеда? Бизнес-ланч и всё такое… По-разному?.. Танечка, у меня к вам огромная просьба, она же – задание. Вы должны пригласить Геннадия Антоновича на обед… Честно говоря, не знаю. Очаруйте, соблазните. С вашими данными это ведь совсем не трудно… Ну что вы, Танечка! Это совсем не лесть, а чистая правда… Да… Куда? Да вот хотя бы на круглую площадь по соседству с вами… Да-да, ресторан «Фиолет». Скажем, часикам к двум. Сумеете?.. Нисколько не сомневаюсь… Таня – вы чудо!.. Нет, Цыганкову мы разыщем сами, так что ничего ей пока не говорите… К чему такая таинственность? А вот в два часа мы с вами встретимся и всё объясним. Уверяю, рассказ сей вас, как профессионалов пера, заинтересует обязательно… Прошу прощения! У меня звонок по другой линии. Всё, Танюша, жду от вас вестей…

Мешечко посмотрел на высветившийся номер: столь настойчиво пробивающимся входящим оказался абонент «Прилепина».

– Привет! Слушаю тебя внимательно.

– Андрей, похоже, что вся эта затея с посылкой, а затем с письмом – всего лишь глупый розыгрыш! – возбужденно заговорила Ольга.

– С чего вдруг такие выводы?

– Понимаешь, у меня всё никак из головы тот рисунок не выходил. Который был сделан под основным текстом. Помнишь?

– Крест, череп и свеча?

– Они самые, – подтвердила Ольга. – Так вот: этой ночью мне не спалось, настроение отвратительное и вообще. Словом, решила его чутка поднять, полистав «Золотого теленка». И совершенно случайно наткнулась. Вот, слушай, слова Остапа: «…учитесь властвовать собой. Мелкая уголовная сошка, вроде Паниковского, написала бы Корейке письмо: „Положите во дворе под мусорный ящик 600 рублей. Иначе будет плохо“. И внизу пририсовала бы крест, череп и свечу…» Андрей, теперь ты понимаешь? И как нам это сразу в голову не пришло? Мы ведь тогда с тобой как раз «Двенадцать стульев» вспоминали?