СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— Естественно, я бы пресек противоправные действия. Но, прежде всего, сделал бы это разумно, а не так, как вы. Во-первых, вызвал бы подкрепление и сдерживал правонарушителей до прибытия основных сил.

— Ну, а если нет у вас ни оружия, ни подкрепления?

— Вы хотите сказать, что я не на дежурстве?

— Да, — подтвердил Денис.

— Тогда достаточно просто послать электронный запрос в полицию любым удобным способом.

— А если, к примеру, происходит нападение на девушку и нужна помощь прямо сейчас. Неужели вы не броситесь на помощь?

— Все зависит от конкретного случая, — очень серьезно ответил Пол, — если я смогу предотвратить преступление без угрозы для своей жизни и здоровья – я сделаю это! В ином случае, не имея финансовой страховки и оплаты, я не стану рисковать. И никто меня не осудит.

Денис, который еще минуту назад был таким воодушевленным и возбужденным, скис и поник.

— Нет, мы совершенно разные. Вам не понять меня. Закрывайте протокол и идите домой, в свою уютную скорлупу. Наверное, если бы я родился и вырос у вас в Лондоне, то тоже стал бы таким, уж простите, сухарем. Не жизнь, а существование. Ни поступков, ни достойных целей. Вас интересуют только деньги и благополучие. Вам не скучно?

— Мне комфортно.

— У каждого народа свой путь, — философски подытожил Денис, — наверное, родившись в Союзе, я заразился от соотечественников совестью и честью. Нас учат заботиться больше о других, чем о себе. Совершать безрассудные, но правильные поступки. Идти дружно к одной великой цели. Наверное, для вас это общие, ничего не значащие фразы. Вы не поймете меня, пока вы не заразитесь этим вирусом. Денис встал и попрощался с инспектором:

— Желаю вам, сэр Стивенсон, заразиться вирусом Союза и почувствовать себя настоящим человеком. По старому обычаю, они пожали друг другу руки и разошлись.

Скорее всего, инспектор Пол Стивенсон через какое-то время забыл бы странного русского. Но однажды вечером, возвращаясь с работы, Пол свернул на улицу Олдвич. Из-за пробок в последнее время инспектор предпочитал ходить на работу именно пешком. Пройдя один квартал, Пол заметил толпу зевак. Народ смотрел в окна третьего этажа старинного дома. Оттуда валил дым. Пол ускорил шаг, на ходу доставая коммуникатор. Несколько секунд, и в пожарную службу отправился запрос с указанными координатами. Без сомнений, автоматическая пожарная сигнализация, уже оповестила дежурных, но сообщить о происшествии его гражданский долг.

Еще через несколько секунд пришло подтверждение – вызов получен, ожидайте пожарную команду.

Пол присоединился к толпе зевак и только теперь обратил внимание, куда именно все смотрят и о чем переговариваются. За стеклом одного из окон стояла маленькая девочка, в руках она держала куклу. Другой рукой она била по стеклу. Ни слабеньких ударов, ни кашля девочки слышно не было, но по широко открываемому рту можно было догадаться, что ребенок рыдает и кашляет.

— Где же пожарные? — возмутилась пожилая женщина справа. — Там ребенок! На это невозможно смотреть!

Пол взглянул на переполненную машинами дорогу и понял – пожарным добраться сюда будет проблематично.

— Спасет кто-нибудь ребенка? — закричала молодая девушка, стоявшая впереди. — Здесь есть настоящие мужчины или нет?

Толпа зевак поредела. Некоторые из настоящих мужчин решили продолжить свой путь.

Пол некоторое время сомневался – а не уйти ли ему? Как-то гадливо чувствовал себя он перед горящим домом. Жутко сознавать, что на твоих глазах гибнет ребенок, а ты ничего не можешь сделать. А действительно, что он может сделать? Он не пожарный и специального снаряжения у него нет. Кому он сделает лучше, если погибнет в огне? Да у него даже нет страховки от пожара. Страховик спросит – чего ты полез в огонь? Ты же не пожарный.

Инспектор пробежал взглядом по лицам людей, ища того безумца, который полезет в огонь и спасет ребенка. На лицах – только страх и жалость, у некоторых – любопытство. А один молодой парень даже транслировал события в блог-сферу через визор, комментируя происходящее.

Почему же так тоскливо и плохо на душе? Инспектору стало тошно от окружающих и от самого себя. Почему мороз по коже? Почему подгибаются ноги?

Пол сделал шаг в сторону подъезда, и на душе сразу стало легче. Инспектор протиснулся в задымленный подъезд, и злая улыбка скривила его губы. Он бежал по лестнице, кашляя и протирая слезящиеся глаза. На пролете второго этажа Пол сорвал со стены огнетушитель. Вот и искомая дверь. Инспектор приложил к замку полицейский чип, намериваясь открыть дверь, но этого не понадобилось. Пожарная автоматика сама разблокировала замки.

Пол распахнул дверь. Из квартиры полыхнуло пламя. Сорвав чеку предохранителя и до упора открыв клапан огнетушителя, он щедро облил себя противопожарной пеной. В следующее мгновение Пол нырнул в пламя квартиры. Задыхаясь и кашляя, инспектор пробирался к заветному окну, временами гася пламя струей огнетушителя.

Девочку инспектор нашел в углу комнаты. Она уже не могла кашлять, но губы ее что-то бормотали, а огромные карие глаза смотрели прямо на него.

Остатками пены Пол щедро облил ребенка и, отбросив огнетушитель, подхватил ее на руки. Девочка неожиданно крепко вцепилась в него. Инспектор судорожно прижал к себе скользкий комочек.

Потом был ад. Они пробирались пылающим коридором. Инспектор поскальзывался, падал и снова вставал. Пришел в себя Пол только на улице. Работник медслужбы пытался снять у него с рук девочку. Но дитя продолжал цепко держаться за своего спасителя.

Пол Стивенсон стоял возле горящего дома и плакал. Слезы градом текли из глаз, но так хорошо ему еще никогда не было.

«Заразил все-таки меня проклятый русский их вирусом», — усмехнулся Пол и понес девочку к машине медиков.

Конец.

22-23.02.12

Волченко Павел Николаевич

398: Железный занавес

В лаборатории появился новый сотрудник, то есть он даже еще не появился по большому счету: его привели двое в штатском, подозвали начальника, попросили всё тут показать. Тот провел сотрудника по лаборатории, послушно потыкал пальцем, назвал названия, попытался было войти в тонкости, сказать где и чем занимается, но один из тех, что в штатском сказал «хватит» и все трое вышли вон. За время обхода новый сотрудник так и не сказал ни слова, он только молчал, кивал, иногда мычал что то наподобие «угу».

— Ну и как тебе этот гусь? — спросил молодой лаборант Андрюша у именитого Федора Ивановича, что к своим сорока пяти уже успел сделать несколько открытий и сейчас стоял на, вернее уже даже за, порогом еще одного, как он говорил: «самого глобального за всю историю их НИИ».

— Эмигрант. — сказал Федор Иванович, сунул руки в карманы халата, добавил, — Бедняга.

— Кто? — Андрей был еще молодой и не знал про практику переселения, не слышал он о этих странных сотрудниках, что ничего не могли рассказать о своем прошлом, не могли припомнить ни единой детали из своей былой жизни, но все они отличались странными акцентами, все они, зачастую, неправильно использовали слова и подолгу не могли понять всякого рода речевые обороты, присказки, прибаутки. А еще, поговаривали, что это никакие не эмигранты, а выкраденные из-за заграницы ученые, а иначе зачем им мозги то промывать?

— Эмигрант. Ты с ним не сильно строго, пока во всяком случае. — Федор Иванович достал из кармана электронную сигарету, двинулся к выходу.

— А почему я? Его мне что ли?

— Пока да, сперва они все в лаборантах ходят. — ответил Федор Иванович не оборачиваясь и вышел, дверь за ним тихо закрылась.

Федор Иванович, если честно, не был настроен на разговор ни с Андрюшей, ни с кем бы то ни было. Сейчас – сегодня, он закончил свои опыты, он получил требуемые результаты, он дописал в гибком, под блокнот, планшете последние формулы, автоматически выстроились графики, отразились эпюры прогибания ментального поля и прочее и прочее и прочее, но… Еще с месяц назад ему сказали, вернее намекнули, что не стоит дорабатывать до конца эту тему, что лучше было бы остановиться сейчас и взяться за разработку бытовухи – ментальным управлением андроидными механизмами. Скучно, глупо, неинтересно.

Он прошел в туалет, где как всегда было накурено, взгромоздился на подоконник, и затянулся электронной сигаретой. Заправка была новая и оттого вкус табака был особо сильным, даже горьким и сизый прозрачный дым смог резануть по глазам. А вот помнится раньше, когда Федор Иванович еще был Федькой и учился в школе, были настоящие сигареты. Вот те то били по глазам так, что слезу вышибали, да и в горле от них было погано, постоянно хотелось сплюнуть горькую слюну, закашляться. Он помнил, как втихушку стащил отцовские сигареты и, с пацанами, скурил их в подвале, меж старыми деревянными стенками стаек. Как же ему тогда влетело!