Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Получив от Эссекса столь щедрый подарок, Бэкон пишет ему благодарственное письмо, дружеское и достойное. В нем, в частности, говорится: «…Что касается меня (Бэкон три года ждал должности – М.Л.), то я потерял время, деньги и стал жертвой сплетен. Таков баланс. Но сплетни – это как порыв ветра, налетели и улеглись. Что до времени, оно улетает раз и навсегда. Но я уже понял – упущенное всегда можно нагнать. А вот средства к существованию для меня сейчас необходимы; ведь я не склонен заниматься юридической практикой… единственно потому, что это отнимает слишком много времени, а я его посвятил лучшему занятию. Но даже в отношении имения и денег я разделяю мнение Фалеса: философ может стать богачом – если захочет… Вам, Ваше Лордство, я обязан, как ни одному человеку… Располагайте мной в ваших благородных начинаниях, я, как всегда, в вашем распоряжении» [415]. Бэкону, конечно, приходится соблюдать табель о рангах. Он ведь всегонавсего дворянский сын, «мастер», так его называют в официальных бумагах. Это письмо, конечно, другу, а не благотворителю.
Судьба Эссекса его очень тревожит. Эссекс – фаворит (не любовник!), королева обожает его: он красив, остроумен, бесстрашно запальчив с королевой. Но она играет с ним в кошки-мышки. На роль фаворита претендовал когда-то сэр Уолтер Рэли, с ним, однако, не поиграешь – слишком сильный характер. Он тоже писал восхищенные любовные послания. Но женился по внезапно вспыхнувшей страсти на фрейлине королевы. За что был ее величеством наказан и навсегда потерял надежду на фаворитство. Жена Эссекса – другое дело. Смуглая красавица, но на женщинах такого типа выдающиеся мужчины женятся не по любви, а из уверенности, что семейный тыл будет прочен и неприкосновенен. Сам Эссекс верностью не отличался, ну да быль молодцу не в укор.
Елизавета иногда позволяла ему забываться, но тут, же и больно наказывала. А он эту игру принимал всерьез. Думал спорить с королевой на равных! Вокруг же него, естественно, плелись интриги, поскольку у Эссекса имелись свои политические взгляды и цели. На войну, на престолонаследие. С королевой его своеволие было, на самом-то деле, мнимым, насколько королева позволяла, – он этого не понимал. Другое дело – государственные мужи, с ними, казалось, он мог бы тягаться на равных. Но и тут своеволие грозило довести до большой беды. Не без влияния политических противников отношения с королевой грозили разладиться и всерьез обостриться. Бэкон видел, что Эссекс играет с огнем. И последние годы перед трагедией писал ему назидательные и увещевательные письма. В конце 1596 года в одном из таких писем Бэкон мягко журит Эссекса-фаворита за неправильное поведение, чреватое опасностью. И советует, как лучше отвести угрозу. Особенно подчеркивает, что не надо выпячивать себя как доблестного героя-воина, ищущего популярности в народе. Лучше ограничиться какой-нибудь спокойной придворной должностью, заняться имением. Нельзя возбуждать подозрения королевы. И хорошо бы избавиться от нескольких слишком воинственно настроенных споспешников. Эссексу такая рассудительность претила. Правда, он еще не совсем закусил удила, но к этому дело шло. Вспомним найденную в восьмидесятых годах записную книжку того времени, в которой отредактированы куски пьесы «Генрих IV.
Часть 1», где Генриху V даются советы, как завоевать любовь народа при живом венценосце, причем слово «король» заменено словом «королева».
Тем временем стали сгущаться тучи в Ирландии – Ирландия всегда была пороховой бочкой. Королева согласилась, наконец, отправить туда военную экспедицию под командованием Эссекса, чего Эссекс давно добивался. Как и предвидел Бэкон, война была проиграна.
Эссекс, несмотря на запрет королевы, самовольно прискакал в Лондон и, как был, с дороги ворвался утром к ней в спальню. Он был за это наказан: пришлось в присутствии высших чиновников коленопреклоненно просить у королевы прощения, королева при всех дала ему пощечину, он схватился за эфес шпаги. И, полуживой, удалился к себе в поместье. Чего только не придумывал Бэкон, стараясь уладить ссору между королевой и фаворитом. Даже подбрасывал королеве письма якобы от Эссекса брату Энтони, в которых Эссекс открывает свои чувства к королеве, – надо во что бы то ни стало смягчить ее гнев. И Эссекс прощен. Но Бэкон уже ясно видит, зная придворные интриги и неуправляемую натуру Эссекса: трагическая развязка стремительно приближается, и пишет такое письмо. Привожу его целиком: «Милорд, никто лучше Вас, Ваше лордство, не знает все мои помыслы и действия, и потому пишу коротко. Я только нижайше прошу Вас понять, что для меня по совести и рыцарской чести на первом месте bonus civis, что значит честный и верный слуга королеве, а на втором bonus vir, то есть просто честный человек. Мне бы также хотелось, чтобы Вы, Ваше лордство, знали, что, хотя есть на свете вещи, которые я люблю больше, чем Вас: служение королеве, ее покой и довольство, ее честь, ее расположение, благо моей страны и пр., но так, как Вас, я мало кого люблю. И в знак благодарности, и за Ваши достоинства: вы никому не можете причинить боль ни случайно, ни с умыслом. И это мое доброе чувство я всегда был готов и готов сей день подтвердить любым делом, буде Вы мне это позволите. Ибо, всегда сокрушаясь, что Ваше лордство летает на крыльях из воска, забыв о судьбе Икара, я желал бы, чтобы вы отрастили собственные крылья, как у страуса или какой другой птицы, только не хищной. И это – ось, вокруг которой я всегда кружусь, и буду кружиться.
Это должно убедить Вас в том, что Вы и без того знаете: Вы – первопричина моего письма.
С чем и препоручаю Ваше лордство милости Божьей. Грейз-инн, 20-й день июля, 1600.
Наипокорнейше Ваш, Фр. Бэкон» [416].
Вот такое витиеватое письмо сочинил Бэкон с предостережением в подтексте. Слишком приблизился к королеве Эссекс, как бы не сгореть в огне королевских милостей, нет у него надежной защиты. Но и вынашивать агрессивные планы тоже не след. Очень важное предупреждение, ведь через шесть с половиной месяцев Эссекс вывел-таки на улицы Лондона горстку бунтовщиков. И, разумеется, это письмо равного равному. Читая его сегодня, никак не можешь отнестись всерьез к заверениям о преданности королеве. Но во все еще феодальном государстве к королю, главному
