Полное собрание стихотворений и поэм. Том 1 - Эдуард Вениаминович Лимонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не вошедшее в книгу «Русское»: из «Пятого сборника»
(архив Александра Шаталова)
В архиве Александра Шаталова содержится ещё 41 стихотворение из «Пятого сборника», не вошедшее в книгу «Русское». Стихи были переданы Александром Шаталовым специально для этого издания и публикуются по машинописной копии.
«А ласточки / Трубой Иерихона летают надо мной…»Иерихонская труба — устоявшееся выражение, обозначающее громкий голос, трубный голос. Восходит к названию города Иерихон, стены которого, по библейской легенде, были разрушены звуком священных труб израильских воинов.
«как Гиппократ сказал “Искусство / врачевания так длинно…” / а что-то коротко…/ Ах жизнь!» — это латинское выражение Vita brevis, ars longa, если дословно, то «Жизнь коротка, искусство [наука] длинно [длинна]», а в привычном русскому уху звучании — «Жизнь коротка, искусство вечно».
«Полезно… подобно воскообразной мумии / привезённой с Востока / доводить себя до отвращения <…> Суламифью…» Суламифь (правильней Суламита, но в русской традиции — Суламифь) — возлюбленная царя Соломона, которая воспевается в «Песне песней»: «“Оглянись, оглянись, Суламита! оглянись, оглянись, — и мы посмотрим на тебя”. Что вам смотреть на Суламиту, как на хоровод Манаимский? О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бёдр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твоё — ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои — как два козлёнка, двойни серны…»
«В стороне и тихой и зелёной…»«Где же тот мужчина одинокий / Или тот юнец / Что на всех нас поглядевши скажет / Вам конец!» Это риторическое восклицание об отсутствии лидера, богочеловека, за которым можно пойти, встречается у Лимонова не раз. Можно привести хотя бы отрывок из «Дневника неудачника»: «Я никогда не встречал человека, перед которым мог бы стать на колени, поцеловать ему ноги и ниц преклониться. Я бы это сделал, я пошёл бы за ним и служил бы ему. Но нет такого. Все служат. Никто не ведёт. Новой дорогой никто не ведёт. Никого нет на дороге».
«Когда поджёг блестящий Кремль…»«Когда поджёг блестящий Кремль / Приятель мой — Отрепьев Гришка / И взял женой себе в постель / Большую дочь поляка Мнишка». Григорий Отрепьев, мирское имя и отчество — Юрий Богдан́ович (около 1581–1606) — монах, дьяк Чудова монастыря (в московском Кремле). Около 1601 года бежал из монастыря. Выдавал себя за царевича Дмитрия и взошёл на русский престол под именем Дмитрия I. Марина Юрьевна Мнишек (1588–1614) — жена Лжедмитрия I, венчанная с ним в мае 1606 года; затем жена Лжедмитрия II.
«Но в некий час глядя любя / Как ты с полячкою балуешь / Я бы озлился на тебя / Вон как её смешно цалуешь…» В это же время Леонид Губанов пишет большую поэму «Борис Годунов». Она очень популярна в самиздате. Приведём для сравнения оттуда «Откровение псковской колдуньи Марины Мнишек»:
Зачем ты спать ложишься с вором, зачем ты спать и свечу тушишь?! Иконы закрываешь дымом его игры и самозванства. Зачем ты спать ложишься с вором? Что, разве кровь тебя не греет? Иль захотелось постучать по спинам посохом Ивана? «Компилятор знойный это ты ли…»Реминисценция из стихотворения «Сочинитель бедный, это ты ли…» (1925) С. А. Есенина.
«Вогнуты колена ваших улиц…» — образная генетивная конструкция, восходящая к имажинистам и футуристам. Можно вспомнить: «Жилистые улиц шеи / Жёлтые руки обвили закатов» (А. Б. Мариенгоф) или «И шеи площадей / Ночным ожерельем горят» (В. Хлебников).
«Я всё жду — счас откроются двери…»«Войдут Мотрич и Лёня Иванов». Мотрич — см. комментарии к стихотворениям «Я люблю ворчливую песенку начальную…» и «Вот порадовался б Мотрич…», а также примечания к «Девяти тетрадям» (том II). Лёня Иванов — приятель харьковского периода, появляется в романе «Молодой негодяй» в связи с созданием псевдонима: «Фамилии Савенко Эдуард не менял. Просто “СС” и ещё несколько ребят — Лёнька Иванов, поэт Мотрич, Толя Мелехов — играли как-то от безделья (сидя у Анны и Эда в комнате) в литературную игру и придумали, что они живут в Харькове начала 20-го века, что они поэты и художники-символисты. И Вагрич Бахчанян предложил, чтобы все придумали себе соответствующие фамилии. Лёнька Иванов назвал себя Одеялов. Мелехов стал Буханкиным. А Эда Бахчанян предложил назвать Лимоновым. <…> Кличка прилипла, и даже Эдом Эдуарда Савенко называют всё реже. Осталось — Лимонов. Вот от Лёньки Иванова Одеялов — отлипло, Мелехова никто не называет Буханкиным, а он — Лимонов».
В том же «Молодом негодяе» писатель рассказывает, как Леонид Иванов, уже будучи в армии, сумел откосить от службы: «Во время обеда ворвался в кухню, надел котелок с кашей себе на голову, котлетки воткнул под сержантские погоны и в таком виде выбежал в зал столовой… А в другой раз он ворвался в клуб, где солдаты смотрели фильм, и сорвал со стены экран… Но всё это только для того, чтобы свалить домой».
«Войдёт покойный Аркадий Беседин». Аркадий Беседин (1934–1966) — приятель Лимонова харьковского периода, философ, поэт и переводчик (переводил Эдгара По, Киплинга, Саймонса, Рембо и Бодлера). Окончил факультет иностранных языков Харьковского университета (1958). Был влюблён в девушку Ренату Муху, которая вскоре станет известной детской писательницей. Приятельствовал с ленинградским писателем Геннадием Гором. Работал в ОНТИ Харьковского сельскохозяйственного института переводчиком.
В «Молодом негодяе» Лимонов пишет, что смерть Аркадия Беседина стала переломной точкой в жизни харьковской богемы: «Существуют события, которыми вдруг заканчивается одна эпоха и начинается совершенно другая. Смерть переводчика с французского и мало кому известного даже в Харькове поэта Аркадия Беседина дала понять “богеме”, что всё, баста, капут, их времечко кончилось. Теперь “прошу пана до верёвки”, как говорят поляки. Погуляли и
