ИТУ-ТАЙ - Андрей Коробейщиков

– Пойдем, посмотрим. Может, это несколько освежит твою па-мять, потому что в этом Доме ты уже бывал, и не один раз".

"Сейчас здесь никого нет, но вечером, я думаю, ты застанешь здесь много старых знакомых".

"Этот дом принадлежит Обществу. Его построил для нас твой дедушка. Это не просто здание, это одно из средоточий нашей Силы, как и та Долина Четырех Хранителей, куда тебя водил Айрук. Мы называем этот дом Усадьба Язычников или Темная Усадьба. Хотя официальное его название – Дом Тишины. Он построен здесь не слу-чайно. Под ним находится очень мощный Аркол – Колодец, Пятно Силы".

Максим вытащил из кармана портмоне и, достав из него все содер-жимое, протянул Гыму. Тот закивал головой, что-то радостно бормо-ча. Он еще не понимал, что должно было произойти. Максим сжал зубы до боли в скулах и, посмотрев Садовнику в глаза, медленно произнес, тщательно выговаривая слова, стараясь, чтобы глухоне-мой понял его:

– Гым, это – деньги! Много! Тебе хватит надолго. Я – ухожу. На-всегда. Никогда больше не приду. Никто больше не придет. Ты тоже должен уйти. Понимаешь? Дом – пу, огонь… Здесь нельзя больше жить. Уходи.

Немой внимательно всматривался в движения губ тайшина, удив-ленно изогнув брови, но в его глазах все еще плясали радостные огонь-ки:

-Я-яне-ее…

– Гым, я ухожу. Идти. Понимаешь? Ты тоже – иди, уходи отсюда. Здесь огонь. Жарко. Костер. Дома больше нет…

Дом загорелся сразу, словно сам желал своей гибели. Ковров, как огненная саламандра, стремительно метался по комнатам с факе-лом в руке, поджигая все на своем пути. Дом не должен достаться людям. И одиночество тоже не самая лучшая участь. Огонь все сде-лает как надо, он все завершит. Тайшины всегда использовали огонь, чтобы уничтожить следы своего пребывания в этом мире. Ковров остался, значит, он должен был закрыть эту дверь за ушедшими ша-манами.

Пламя гудело, яростно делая свое дело, перекидываясь со стены на стену, заглушая облегченный треск умирающей древесины. Через одно из окон Максим увидел внизу на улице Садовника. Тот стоял в глубине сада, робко сложив перед собой худые руки. На его полурадостном-полурастерянном лице блуждали бликующие отсветы пожара. Гым так еще и не понял, что произошло и почему один из вернувшихся хозяев поджигает свой дом, его, Гыма, дом. Но раз он так делает, значит, так надо. Они всегда делали то, что надо. И всегда заботились о Гыме. Немой садовник посмотрел на пачку денег, за-жатую в его руке, и опять засмеялся.

Пламя уже начало пожирать наружную сторону стен, когда из окна второго этажа метнулась вниз темная тень. Ковров упал на траву и, тут же оказавшись на ногах, исчез в густых зарослях сада. Оттуда он, невидимый, наблюдал, как огонь стремительно охватывает всю Усадь-бу. Дом сгорит, но Аркол останется, и еще нужно будет много сделать для того, чтобы отвадить людей от этого места. Хотя Арколы сами защищают себя. Сила сама сделает так, чтобы никто, кроме тайшинов, не смог занять это место вновь.

Где-то вдалеке послышался надрывный вой пожарных сирен. Че-рез несколько минут призрачные отсветы мигалок осветили приле-жащую к Дому территорию. Но все это было уже бесполезно – огонь сделал свое дело быстро и качественно. Усадьба шаманов перестала существовать. Клубы дыма и гари уносили с собой в вышину все ее тайны. Когда пожарники окружили пылающий каркас и первые кап-ли воды полетели в огонь, от дома практически уже ничего не оста-лось. Еще через десять минут на месте заброшенного коттеджа ды-мились только груды обгоревших головешек. В стробоскопических бликах мигалок Максим видел сквозь пелену слез, застилавших гла-за, как вокруг этих руин бродит долговязый старик. На его лице, пе-ремазанном сажей, блуждает растерянная улыбка. Он смотрит на деловитых пожарников, сматывающих мокрые шланги, и, показы-вая руками на пепелище, бормочет что-то. Максим вслушивается в это бормотание.

– Дом… сгорел… и-и… огнь… дооом…

Максим поспешно отвернулся от этого зрелища и запрокинул го-лову вверх:

– ТЭРЬ!

Безграничное черное небо, усыпанное мириадами сверкающих звезд. Огромная Луна отстранение смотрит из что и глубины вниз, на тлеющие угли, молчаливый темный лес, человека, замершего сре-ди кустов с запрокинутой головой.

Лунная Дорога – Волчья Тропа, Путь Серого Будды. Вот она зме-ится между созвездий призрачным серебром, уходя все дальше и даль-ше в Бесконечность. Поутру она растает, словно морок, иллюзия, сотканная из мерцающей ткани сновидений. И будет новый день, новые проблемы и заботы. Ночь скоро закончится, как закончится впоследствии и день, который грядет. Тик-так. Время. Как ход маят-ника в тишине Вечности. На Лунной Дороге времени нет. Как, впро-чем, нет и ее самой. Это лишь отсветы далекой Луны на зеркальной, постоянно меняющейся глади Реки Времени. Тик-так. Конец эпохи? Начало новой? Кто может сосчитать волны стремительной Реки, несущей воды свои в океан Безвременья? Тьма неизбежно сменяет-ся светом. За ночью следует утро. И идущий в сумерки обязательно выходит к рассвету…

Человек стоял в кустах, раскинув в стороны руки, будто два крыла, словно собираясь преодолеть притяжение земли и взмыть в эту за-вораживающую тьму, высоко в небо. В глубокое Вечное Небо над Алтаем.

Note1

"Что сделано, то сделано" (лат)