История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.) - Филип Шафф

Как почти у всех великих людей, в его характере сочетались странные противоположности. Здесь мы снова вспоминаем Лютера, хотя для деятеля Реформации не были характерны аскетическая мрачность и суровость африканского отца церкви и, наряду со всей его титанической энергией, он являл доброе спокойствие и детскую простоту, совершенно не свойственные последнему. Тертуллиан с энтузиазмом настаивает на божественном безумии Евангелия и с возвышенным презрением относится к миру, к науке и искусству, однако его произведения — сокровищница древних знаний, а не только новых, поразительных и плодотворных идей. Он называет греческих философов патриархами всех ересей и с насмешкой спрашивает: «Что общего у академии с церковью? что общего у Христа с Платоном — у Иерусалима с Афинами?» Без колебаний он оскорбляет величайший природный дар, сделанный Богом человеку, занимая позицию, выражающуюся формулой «credo quia absurdum est» {«верую, потому что абсурдно»}. Однако разум оказывает ему неоценимую поддержку в борьбе с его антагонистами[1569]. Он отстаивает принцип авторитета церкви и предания, убедительно и искренне выступая против всех ересей, однако, став монтанистом, он с не меньшей энергией отстаивает Ъвое право частного суждения и индивидуального протеста[1570]. Тертуллиан остро ощущает греховность человеческой природы и абсолютную потребность в моральном возрождении, однако он объявляет, что душа рождается христианской и не способна обрести покой, кроме как во Христе. «Свидетельства души, — пишет он, — так же истинны, как просты; так же просты, как популярны; так же популярны, как божественны». Он — прямая противоположность гениального, менее сурового, но более образованного и вдумчивого Оригена. Он придерживается строжайших сверхприродных принципов, однако он — самый решительный реалист и считает даже Бога и душу обладающими телом, то есть плотской, зримой субстанцией; александрийские идеалисты же говорили о Боге как о чистом духе и могли представить себе человеческую душу, существующую без тела и до его возникновения. Богословие Тертуллиана вращается вокруг павловского противопоставления греха и благодати и прокладывает путь для латинской антропологии и сотериологии, которые позже были разработаны его соотечественником Августином, мыслившим в сходном ключе, но более ясно, спокойно и обдуманно. Что касается оппонентов, будь они язычники, иудеи, еретики или католики, то Тертуллиан, как и Лютер, относится к ним без снисходительности и особого уважения. С настойчивостью умелого адвоката он ловит их на противоречиях самим себе, использует каждую зацепку, загоняя их в угол, засыпает их доводами, софизмами, изречениями и саркастическими замечаниями, немилосердно подстегивает их, почти всегда выставляет их смешными и достойными презрения. Его полемика оставляет повсюду кровавые следы. Удивительно, что его не убили язычники и не отлучили от церкви католики.

Стиль его — очень характерный, соответствующий его мышлению. Он резок, обрывист, лаконичен, сентенциозен, нервен, образен, полон гипербол, внезапных поворотов, юридических терминов, африканских провинциализмов, устаревших или вульгарных латинизмов[1571]. Тертуллиан употребляет много латинизированных греческих слов и новых выражений, в его языке много грубых, угловатых и туманных мест; иногда, как при извержении вулкана, драгоценные камни и мусор сплавляются в странных сочетаниях или он, как пенящийся поток, обрушивается на скалы и сметает все на своем пути. Тертуллиану суждено было стать создателем латинского церковного языка[1572].

Короче говоря, мы видим в этом замечательном человеке брожение нового творения в интеллектуальной и моральной сфере, но еще не вполне освободившееся от уз хаотической тьмы, не приведенное в ясный и прекрасный порядок.

I. Известные цитаты из произведений Тертуллиана

Философия гонений:

«Semen est sanguis Christianorum»

Человеческая душа и христианство (она сотворена для Христа, но требует рождения свыше): «Testmonium animae natorauter Christiana»

«Fiunt, non nascuntur Christians

Христос есть Истина, а не обычай (против традиционализма):

«Christus Veritas est, non consuetudo»

О всеобщем священстве мирян (против исключительности иерархии):

«Nonne et laici sacerdotessumus?»

О религиозной свободе как неотъемлемом праве человека (против принуждения и гонений): «Humani juris et naturalis potestatis est unicuique quod PUTAVERiT colère» (Ad Scap. 2; см. также Apol. 14 и отрывки, цитируемые в §13). Доктор Баур (Kirchengesch. I. 428) говорит: «Примечательно, что уже древнейшие христианские апологеты, отстаивая христианскую веру, склонялись к протестантскому принципу свободы веры и совести [и, добавили бы мы, публичного поклонения] как неотъемлемой части религии, в противовес их языческим оппонентам». Далее он цитирует Тертуллиана как первого, кто ясно сформулировал этот принцип.

II. Оценки Тертуллиана как личности и автора

Неандер (Neander, Ch. Hist. I. 683 sq., переводчик Torrey):

«Тертуллиан особенно привлекает наше внимание и как первый представитель богословской тенденции северо–африканской церкви, и как представитель монтанистского образа мыслей. Этот человек обладал пылким и глубоким духом, был способен на горячие и сильные чувства; склонен был вкладывать всего себя, всю свою душу и силы в предмет своей любви и сурово отвергать все, что было ему чуждо. Он владел обширными и разнообразными знаниями, но они накапливались случайным образом, без научной системы. Глубина его мысли не сопровождается логической ясностью и здравостью: богатое и необузданное воображение, существующее в мире чувственных образов, управляло им. Его пыл и страстность, а также его предыдущий опыт адвоката и оратора побуждали его, особенно в споре, прибегать к риторическим преувеличениям. Когда он отстаивает дело, в истинности которого он убежден, мы часто видим в нем адвоката, единственная забота которого — выдвинуть все доводы, которые могут помочь его делу, истинные они или просто софизмы; в таких случаях сама необузданность его ума уводит его в сторону от простого ощущения истины. Этот человек — явление, привлекающее к себе особое внимание историка христианства, так как именно христианство вдохновляет его жизнь и мысли; именно в христианстве его уму открылся совершенно новый и богатый внутренний мир; но закваске христианства пришлось сначала пропитать и полностью преобразовать эту страстную, дерзкую и грубую натуру. Мы обнаруживаем новое вино в старом мехе; и осадок, который в нем образовался, вполне может смутить неопытного судью. Тертуллиан часто несет в себе больше, чем способен выразить: его стремительный ум не мог подыскать подходящие выражения. Ему пришлось создавать язык для новой духовной темы — из грубой пунической латыни — без помощи логического и грамматического образования, в поспешной попытке облечь в слова поток мыслей и чувств его пылкой натуры. Поэтому его выражения часто сложны и непонятны, но отсюда и оригинальные, неожиданные повороты в представлении идей. Вот почему этот великий учитель церкви, в котором великие дары сочетались с великими недостатками, так часто был неправильно понят теми, кто не мог дружелюбно относиться к духу, пребывающему в столь непривлекательном обличий».

Hase (Kirchengesch., p. 91, 10th ed.):

«Die lateinische Kirche hatte fast nur Übersetzungen, bis Tertullianus, als Heide Rhetor und Sachwalter zu Rom, mit reicher griechischer Gelehrsamkeit, die auch der Kirchenvater gern sehen Hess, Presbyter in seiner Vaterstadt Karthago, ein strenger, düsterer, feuriger Character, dem Christenthum aus punischem Latein eine Literatur errang, in welcher geistreiche Rhetorik, genialer so wie gesuchter Witz, derb sinntiches Anfassen des Idealen, tiefes Gefühl und juridische Verstandesansicht mit einander ringen. Er hat der afrikanischen Kirche die Losung angegeben: Christus sprach: Ich bin die Wahrheit, nicht, das Herkommen. Er hat das Gottesbewusstsein in den Tiefen der Seele hochgehalten, aber ein Mann der Auctorität hat er die Thorheit des Evangeliums der Weltweislieit seiner Zeitgenossen, das Unglaubliche der Wunder Gottes dem gemeinen Weltverstande mit stolzer Ironie entgegengehalten. Seine Schriften, denen er unbedenklich Fremdes angeeignet und mit dem Gepräge seines Genius versehen hat, sind theils polemisch mit dem höchsten Sebbstvertraun der katholischen Gesinnung gegen Heiden, Juden und Häretiker, theils erbaulich: so jedoch, dass auch in jenen das Erbauliche, in diesen das Polemische für strenge Sitte und Zucht vorhanden ist».

Hauck (Tertullian's Leben und Schriften, p. 1):

«Unter den Schriftstellern der lateinischen Christenheit ist Tertullian einer der bedeutendsten und intressantesten. Er ist der Anfänger der lateinischen Theologie, der nicht nur ihrer Sprache seinen Stempel aufgeprägt hat, sondern sie auch auf die Bahn hinwies, welche sie lange einhielt. Seine Persönlichkeit hat ebensoviel Anziehendes als Abstossendes; denn wer könnte den Ernst seines sittlichen Strebens, den Reichthum und die Lebhaftigkeit seines Geistes, die Festigkeit seiner Ueberzeugung und die stürmische Kraft seiner Beredtsamkeit verkennen? Allein ebensowenig lässt sich übersehen, dass ihm in allen Dingen das Mass fehlte. Seine Erscheinung hat nichts Edles; er war nicht frei von Bizzarem, ja Gemeinem. So zeigen ihn seine Schriften, die Denkmäler seines Lebens Er war ein Mann, der sich in unaufhörlichem Streite bewegte: sein ganzes Wesen trägt die Spuren hievon».