Женщины средиземноморского экспресса. Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Париже тем временем Антуан никак не мог избавиться от беспокойства. Он сильно привязался к Александре, и предчувствие подсказывало ему, что у нее серьезные неприятности. В отъезде на Лазурный берег не было бы ничего невероятного, если бы он не последовал так скоро за возвращением из Вены; к тому же существовали поезда, напрямую связывающие австрийскую столицу с французской Ривьерой. Нет, что-то тут не так! Но что именно? В «Ритце» не было сведений о каких-либо телефонных разговорах, за исключением многочисленных звонков самой Александры супругам Риво. Значит, письмо? Но от кого?
– А вдруг это просто каприз? – предположил комиссар Ланжевен. – Я смотрю на вещи по-другому: раз тетушка все не возвращается, миссис Каррингтон могла решить, что ожидание не будет казаться настолько томительным, если она навестит мадемуазель Риво. В Каннах она наверняка остановилась именно у нее или в крайнем случае – в «Отель дю Парк», хотя это весьма меня удивило бы. У мадемуазель Матильды совершенно очаровательный домик, и я знаю, что нашей знакомой он очень приглянулся.
– В таком случае вы совершенно правы, и я напрасно тревожусь. В общем-то все это на нее как раз похоже: ей свойственны сумасбродные идеи, и она просто не переносит, когда что-то или кто-то становится ей поперек дороги.
На усталом лице полицейского появилось подобие улыбки.
– Повремените с критикой! Лучше бы удостовериться, что она прибыла на место: звонок в «Отель дю Парк», другой – мадемуазель Матильде, и дело сделано. Мы наконец-то сумеем обрадовать мадам Александру: изумруды-то найдены!
– Но нет ни медальона, ни убийцы бедняги Муано. – Мы идем по следу. Один художник, мастерская которого расположена на той же улице, приметил азиата, одетого по европейской моде, в шляпе, который фланировал по улице Кампань-Премьер. Его внешность оказалась настолько необычной, что художник остановил его и предложил попозировать; азиат вырвался и пустился от него бегом.
– Этот эпизод может представлять интерес лишь в том случае, если ваш художник достаточно наблюдателен и умел, чтобы набросать внешность встречного. Что-то не верится: для нас все китайцы на одно лицо…
– Я уже обратился к нему с такой просьбой. Он обещал, что постарается предоставить мне результат своих трудов. Сначала я позвоню в Канны; если ожидание затянется, зайдите ко мне завтра… Антуану не пришлось долго томиться в неизвестности.
Вечером того же дня Ланжевен позвонил: никто – и не без основания! – не видел миссис Каррингтон ни в каннском «Отель дю Парк», ни у мадемуазель Риво, которая очень просила держать ее в курсе дела.
– Все-таки загляните ко мне завтра утром, – предложил Ланжевен. – Художник обещал занести мне свой набросок. Будет невероятной удачей, если окажется, что вы уже встречались с преступником: среди моих знакомых лишь вы один жили в Китае.
– Комиссар! – взмолился живописец. – Вы имеете представление о численности населения Китая?
– Нет, и не желаю. Лучше постарайтесь завтра зайти.
– Если это доставит вам удовольствие… Полицейское управление, расположенное на Кэ дез Орфевр, показалось Антуану не больно уютным местечком: белая мебель, темно-зеленые папки с латунными ручками, поцарапанные вешалки, плохо натертые полы, черные чугунные печурки, все в пыли… Впрочем, кабинет главного комиссара Ланжевена выделялся новеньким письменным столом, чистым полом и букетом маргариток в вазочке. Кроме того, здесь пахло добротным английским табаком.
Ланжевен имел радостный вид, что было ему совершенно несвойственно.
– У меня есть новости! – протрубил он. – Наша прекрасная американка повторила свой июньский подвиг: она вторично дернула стоп-кран, чтобы сойти с поезда в Боне.
– Знаю! – отозвался Антуан, опускаясь в потертое кожаное кресло.
– Откуда?
– Очень просто: у меня есть давний приятель – проводник спального вагона в Средиземноморском экспрессе. Я виделся с ним вчера вечером, и надо же было так случиться, чтобы миссис Каррингтон ехала в его вагоне! Поскольку она проделывает это во второй раз, он уже привык к ее выходкам. Правда, кое-что он все же никак не возьмет в толк: почему Бон, почему именно его поезд? Не скрою, мне тоже хотелось бы в этом разобраться.
– Что вы намерены предпринять?
– Провести предстоящую ночь в Дижоне и с утра отправиться в Бон. Городок, слава Богу, невелик, и такая женщина, как Александра, не может остаться незамеченной. Как насчет рисунка?
Вместо ответа Ланжевен извлек из ящика лист бумаги и протянул его посетителю. Тот впился глазами в узкое лицо под фетровой шляпой, старательно изображенное художником. Чем больше он вглядывался в эти черты, тем больше убеждался, что где-то их видел. Наконец, память подсказала ответ: вынув из кармана карандаш, он прикрыл ладонью шляпу и нарисовал вместо нее высокий тюрбан с черным страусиным пером.
– Одно очевидно: ваш убийца – женщина, а не мужчина…
– Женщина?.. Да вы бредите!
– Нисколько! Я видел ее в Опере, куда привел миссис Каррингтон в самом начале ее пребывания в Париже. На ней был элегантный туалет от лучшего кутюрье и богатые украшения. Мне уже тогда показалось, что я встречал ее раньше, но я не успел привести в порядок воспоминания, а потом запамятовал о встрече.
– Миссис Каррингтон тоже ее видела?
– Да, но не придала этому значения… Кажется, вспоминаю: в тот вечер на ней был тот самый медальон!
Мужчины на некоторое время примолкли. Ланжевен вертел пальцами карандаш. Антуан все разглядывал рисунок, словно он мог приоткрыть ему какую-то тайну.
– Если я правильно понял, – проговорил комиссар, – искать теперь придется на на дне, как я предполагал, а в роскошных отелях?
– Одно другому не помеха. Но эта особа ловка и, по-моему, должна обитать в отдельном доме или квартире. Если бы мне удалось вспомнить, где я видел ее еще раньше! У вас есть всего один экземпляр портрета?
– Конечно, но я закажу копию.
– Не трудитесь! Дайте-ка лучше лист бумаги и карандаш, которому вы все равно не находите применения. Я справлюсь и сам.
Вскоре он оставил Кэ дез Орфевр, унося в кармане копию наброска. Пока он работал, его посетила идея, которой он до поры до времени не хотел делиться с полицейским. Сперва ее надо было развить, а для этого ему требовался покой. Таковой он обретет в поезде, который помчит его в Бургундию. Потом, когда будет найдена Александра, он расспросит своего друга Бланшара, который прожил в Китае гораздо дольше, чем он, и, быть может, разбудит
