О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова

этом ничего не делать! Скажи, на моём месте ты смог бы просто наблюдать, но бездействовать? Представь, что ты — это я. Что ты — это тот болван, который отпустил меня в другую страну, где я остался совершенно один, больной, уставший, без сил даже приготовить себе поесть!

Володя надеялся, что своими словами вызовет в Юре жалость, но тот никак не отреагировал на его тираду. В трубке стояла тишина.

— Юра! — прокричал Володя в пустоту.

Уставился в экран — звонок оказался сброшен. В панике Володя набрал его ещё раз, но гудки так и не зазвучали — на счёте кончились деньги. Володя не ожидал, что будет так долго говорить с Юрой, он позвонил ему не задумываясь.

Точно так же, не задумываясь, Володя отворил дверь. Выскочив из комнаты, столкнулся нос к носу с матерью. Она стояла на пороге бледная и встревоженная.

— Сынок, у тебя всё хорошо? — пролепетала она Володе вслед.

— Да. Нет. Скоро вернусь, — обуваясь, бросил Володя и устремился на улицу.

Погружённый в свои мысли, спустился по лестнице, вышел из подъезда. Вечерний весенний воздух пьянил ароматом сирени и вызывал ностальгию, но Володя отмахнулся от неё и сосредоточился только на своей цели — найти, где пополнить счёт.

Лишь обойдя два магазина, наконец нашёл автомат. Только получил чек, как невольно начал набирать Юру. Володя осадил себя — не стоило говорить с ним на улице. Их разговор могли услышать, а его тайну — раскрыть и выдать матери.

Володя дошёл до своей машины, припаркованной в дальнем углу двора. Садясь в неё, заметил краем глаза, что мать стояла у окна и смотрела на него. Должно быть, он заставил её поволноваться. Но, решив, что сейчас не до этого, он позвонил Юре.

Пока ждал, когда тот поднимет трубку, решал, что лучше сейчас сказать. Но, услышав подавленный, пустой, будто мёртвый, голос Юры, забыл всё напрочь.

— Юра, пожалуйста, выслушай меня, — взмолился он. — Обещаю, что больше никогда не прочитаю ни слова твоей личной переписки, никогда не позвоню твоим друзьям без твоего ведома. Этого больше не повторится, я обещаю!

— Ты понял, почему я разозлился? — негромко спросил Юра.

— Да, понял. Ты прав. Прости. И не только за сегодняшнее, за всё прости. За то, что позволил тебе снова уехать и остаться одному. Снова. Всё как тогда, блин, как двадцать лет назад. И снова виноват я! Я не знаю, что с тобой случилось и когда именно…

— Под ивой, — вдруг перебил его Юра. — Прошлой осенью. Скорее всего. Так считает Ангела.

Володя не сразу сообразил, о чём именно говорил Юра. Лишь через несколько секунд свёл воедино свои слова и его ответ.

«То, что с ним случилось, произошло под ивой прошлой осенью. Всё началось там — его депрессия началась там».

Володя сперва опешил, но, собравшись с мыслями, спросил:

— Ангела считает… А ты? Думаешь, она права? Думаешь, депрессия началась тогда?

— Я не знаю. Я ничего не знаю. Ты не доверяешь Ангеле?

— Не то чтобы не доверяю, просто не знаю. С чего вдруг возникнуть депрессии? Мы с тобой не виделись двадцать лет. Ты жил не тужил, работал…

Юра грустно усмехнулся:

— А ты, наверное, думаешь, что раз я не пришёл в девяносто шестом, то ты для меня ничего не значил?

— Нет, я так не думаю, — соврал Володя.

— Зря. Ангела сказала, что депрессия могла возникнуть после сильного морального потрясения. Наша встреча такой и была для меня. — Юра хмыкнул. — Сейчас ты винишь во всём себя, но ты неправ. Вина — это моё бремя, быть виноватым — моя участь. Потому что после нашего расставания я жил хорошо, любил и был любимым. А ты остался один в созданном тобой же аду.

— Юра, ты неправ! Если ты упрекаешь себя в чём-то, то эту вину придумал ты сам!

Володя попытался поспорить, но Юра не дал и воскликнул куда громче прежнего:

— Не перебивай! Я виноват не потому, что не вытащил тебя оттуда. Я виноват потому, что тогда мне было просто-напросто плевать на тебя. Да, Володя, я забыл тебя и о тебе. Был занят собой, строил свою жизнь, свою карьеру. А потом, когда перестал вечно к чему-то стремиться, вечно куда-то бежать, когда остановился и посмотрел на достигнутое… только тогда я вспомнил. Приехал к тебе, нашёл тебя, увидел. Во что ты превратился? Кому ты себя доверил? Почему ты стал таким? Потому что из нас двоих предали меня, но от предательства сильнее пострадал именно ты.

Володя откинулся на подголовник и закрыл глаза. Слова Юры причинили ему боль. Ком застрял в горле, Володя с трудом проглотил его и собрал все силы, чтобы не выдать своё состояние.

— Юр, ты говоришь ерунду. Слушай, всё это время я, вообще-то, тоже строил свою жизнь. А в том, какой я её построил, ты не виноват. Ты вообще не имеешь к этому никого отношения.

— Ты ошибаешься. Всего несколько дней назад ты ошпарился впервые за много лет. Из-за кого?

Володя не нашёл что ответить. Врать, что дело было не в Юре, — глупо.

— И какой ты делаешь вывод? — устало спросил Володя.

— Из-за того, что ты не мог контролировать влечение к мужчинам в юности, сейчас ты компенсируешь это попытками контролировать меня.

— Это тебе Ангела сказала?

— Нет, сам догадался.

Володя по-доброму усмехнулся:

— Книжки читал?

— Нет. Просто думал, почему ты такой, какой есть.

— И какой? Кошмарный?

— Кошмарный, — согласился Юра, но тон его потеплел. — И самое странное то, что я люблю тебя. Такого кошмарного, невыносимого, сложного тебя. И ничего не могу поделать с этой любовью. У меня, видимо, тоже какое-то невротическое расстройство. — Володе показалось, будто Юра улыбнулся.

За несколько минут, на которые они прервались, Юра остыл. Володе сначала так показалось, но теперь он убедился в этом и мысленно сделал отметку, что впредь, когда они будут ссориться, надо брать паузу.

— Я тоже люблю тебя, — нежно произнёс он. — Несмотря ни на что.

— Даже на