Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только обстрел стих, мы ушли в тыл, к нашей будке. Тут немцев отлавливать смысла не было, так что мы прихватили всё имущество и тылами направились к другому полку. К вечеру за час до темноты были у крайнего правого батальона. Там со снайперами напряжёнка, более того, немцы ещё безобразничают, отстреливают наших, это нам попавшиеся тыловики пожаловались, мы тут и встали. Укрыли будку в низине, в кустарнике, в двух километрах от передовой, и поползли, а тут открытые пространства, именно ползли к окопам. Километр ползти пришлось. Метров за двести до окопов устроились на позиции уничтоженной противотанковой пушки и, оборудовав лёжку, стали осматривать окопы немцев. До них метров шестьсот от нас было. Что-то близко между нашими и немцами – метров двести всего.
– Смотри, ничего не боятся, вон трое в стороне наверху сидят, похоже на гармошках пиликают, – сообщил напарник, не отрываясь от бинокля.
– Запугали наших, кто выглянет, пуля в лоб.
– Нас не засекли, как думаешь?
– Не думаю, мы по открытому пространству ползли, вне зоны интереса снайперов, они сюда вряд ли смотрят, им окопы нашего батальона интересны… Снайпера бы найти.
– Не вижу.
– Они хорошо прячутся, пока выстрел не сделает, засечь фактически не реально. Это если он на позиции и не спит где-нибудь в блиндаже, – не отрываясь от своего бинокля, сказал я, прислонив винтовку к щитку пушки.
С другой стороны от меня лёг напарник и так же пристально осматривал немецкие позиции.
– Выстрел, – дернулся тот.
– Да, немецкий карабин, по звуку слышно. Похоже, снайпер. Я не засёк вспышку, а ты?
– Тоже нет. Снег ещё этот слепит, ладно хоть солнца нет.
– Судя по звуку, бил тот не из своих окопов, ближе был, примерно вот там, от того разбитого немецкого танка, до вон того лежавшего на боку бронетранспортёра. Вот между ними где-то звук шёл. Смотри, а я его выманю.
– Как?
– Начну отстрел той тройки музыкантов, если немец опытный, он будет искать и по звуку определит, откуда примерно ведётся огонь. В этот раз нас не поддерживают и звуки выстрелов стрельбой не маскируются, быстро засекут. Он выстрелит, должен выстрелить, засеки вспышку. Дальше уже мой выстрел.
– Понял. Готов?
– Готов.
Первый выстрел, и один из немцев скатился в окоп неуправляемой бессознательной тушкой, пока остальные сообразили, что происходит, я снял второго и явно ранил третьего в руку. В это время от щитка с визгом рикошета ушла в небо пуля.
– Засёк?
– Да, этот гад у хвоста разбитого немецкого самолёта устроился. Там вспышка была.
Дождавшись второго рикошета (он бил в смотровую щель, где торчал ствол моей винтовки), я выкатился из-за щитка, у меня было время, пока тот выбивал стрелянную гильзу, и, прицелившись под хвост сбитого штурмовика, заметив там шевеление, сделал три выстрела.
– Готов, – сообщил Ластин. – Его белая куртка вся в крови, без бинокля теперь видно.
– Уходим.
Вскочив на ноги, мы рванули в тыл. Вовремя. Нашу лёжку не только снайпер обнаружил, так что там начали рваться мины. Причём стали нас преследовать, видимо корректировщик работал. Две перед нами в тридцати метрах рванули, заставив нас упасть в снег. Вскочив, мы побежали дальше, пока не ушли в низину, потом по кустарнику и добрались до будки.
– Не зацепило? – отдышавшись, спросил я, заметив кровь на лице старшего политрука.
– Нет, только губу разбил, когда в снег упал. Там что-то твёрдое под ним было.
– Бывает. Считай повезло. Есть хочется, надеюсь, ужин готов.
– Странно, что нас из пулемётов не прочесали, вроде в прямой видимости были, могли дотянуться.
– А та тройка и была дежурным расчётом станкового пулемёта, остальные наверняка не успели занять боевые посты, мы уже удрали. А пулемёт я видел. На наш «максим» похож. У меня такой был, коммунистическому батальону подарил. Только он в ручном исполнении был, а это станковый. Позиция у нас была хороша, надо признать, а вот момент отхода не проработан, его фактически не было, поэтому и пришлось драпать так спешно. Это урок. В следующий раз позицию не выберем, если не будет хотя бы двух удобных путей отходов.
– Хорошо. Восемнадцать сегодня настреляли, – довольно сказал тот.
– А пулемётчики?
– Я снайпера искал, не видел, убил ты их или нет, подтвердить не могу.
– Вот бюрократ.
– Уж какой есть, – развёл тот руками и принюхался. – А хорошо пахнет.
Мы вышли из кустарника и подошли к нашему лагерю, где батька Степан готовил ужин. Практически закончил, вовремя мы вернулись. Волк подбежал и запрыгал вокруг меня от радости. Стрельбу Степан слышал, как и обстрел, так что, пока мы ужинали, любопытничал. Ну а мы спорили, сколько было убитых. Именно тут, когда практически стемнело, нас и нашли два бойца из той роты, в тылу которой мы работали. Они нас по дыму от костра обнаружили. Ластин ушёл к ротному. Ему подтверждение нужно было, говорю же бюрократ, а я занялся винтовкой, хорошенько почистил её. После этого достал трофейную радиостанцию из будки, накинул антенну повыше на ветку высокого тополя и стал крутить ручку настройки, вслушиваясь в шорохи в эфире. Один боец с напарником ушёл, а второй нас охранял, вернее, отслеживал, мало ли что, так что они с батькой, когда я включил сводку новостей, с интересом их прослушали. Потом стал ловить немецкие переговоры, нашёл одни, вот и слушал их.
– Есть что интересное? – спросил батька Степан. Он подтапливал буржуйку в будке, мы скоро дальше поедем, готовил нам спальное место. Напарник ушёл, не попив чай.
Сделав глоток чая, я молча покачал головой.
– О нас ничего, тыловики треплются. Что, сколько и куда доставят. Видимо на передовой в основном телефонную связь используют. Разве что корректировщики голос могут подать, но они сейчас молчат.
Когда Ластин пришёл, он был доволен, мне не только снайпера подтвердили, за его карабином добровольцы сползали как стемнело, но и пулемётчиков. Двух, третий действительно подранок, слишком шустро спрыгнул, это успели заметить. Эту тройку давно видели, но не стреляли, сами приманку для снайпера делали, на пулемётчиков его вывести хотели, лишь отслеживали, а тут выстрелы, так что свидетели были. Немец по их приманке стрелял, по чучелу,
