Жизнь волшебника - Александр Гордеев

комментарии спадают. Роману интересно не столько выиграть, сколько

посмотреть, как начальник станет почёсывать затылок. Но происходит неожиданное. Примерно к

середине партии, когда перевес в пользу Романа становится очевидным, Будко вдруг тем же тоном

превосходства начинает подсказывать противнику, как обыграть его самого. При последних

завершающих ходах Роман, опасаясь оплошности, задумывается дольше, и Будко, кажется, теряет

всякое терпение от его несообразительности, раздражаясь, что он вынужден проиграть такому

недостойному противнику.

– Это можно было сделать и двумя ходами раньше, – небрежно и с претензией произносит он,

когда противник делает, наконец, итоговый матовый ход.

Кажется, для посторонних наблюдателей так и остаётся не ясным, кто же выиграл теперь.

– Два-один, – поднимаясь, подводит итог Будко, – пожалуй, на сегодня с тебя и хватит. .

Удалившись в кабинет, он спускается оттуда перед обедом. Выглядя крайне озабоченным, он

прямо от дверей требует от Каргинского письменные сведения о заправке машин. Водители знают,

что баки полны, но ввиду такой серьёзности идут и на всякий случай проверяют ещё. Каргинский с

их слов составляет справку, расписывается и тут же через стол протягивает начальнику. Будко

окидывает бумажку глазами.

– Отлично, отлично, – сосредоточенно говорит он, перегибает справку несколько раз, прячет её

в карман пиджака и, направляясь в гараж, распоряжается, – Ельников, откройте ворота! Мне нужно

срочно съездить домой по делам.

Митя, опустив плечи, плетётся за ним, остальные оторопело смотрят друг на друга. И смотрят

так до тех пор, пока не слышат, как в гараже начинает урчать боевая пожарная машина.

– Да-а, – тянет лысый Сергей, начиная перемешивать чёрные костяшки, – ну и де-ела-а…

– В уборную поехал, – говорит Арсеньевич, – мы ему для этого даже бумажку дали. Только

размяли плохо, как бы не ободрался…

Через два часа, когда, отобедав, все курят, заполняя помещение свежим облаком синего дыма,

к воротам подходит и глохнет любимая начальником машина резервного хода. Будко входит

стремительно.

– Андрей, загони машину в гараж! – распоряжается он, опять пробегая в свой кабинет как будто

по какому-то важному делу.

– Так он что же, так и не научился задом-то заезжать? – усмехнувшись, говорит Арсеньевич.

Загонять машину сразу в гараж нет смысла. Вначале её надо помыть. Лихач-начальник где-то

на полном ходу промчался через лужу. Моют её уже в сумерках, когда Будко уходит домой. Как-то

неловко мыть её на виду у него.

Ночью в половине четвертого тревога! Недалеко от пожарной части горит жилой дом.

Удивительно, что о пожаре по телефону сообщает сам Будко. Оказывается, пострадавший, лично

знакомый с Виктором Семёновичем, позвонил ему домой, чтобы уж тот распорядился, так

распорядился. Не так, как обычно, а как следует, по знакомству.

У дома горит крыша под шифером. Погода безветренна, так что случай – так себе. Быстро

разбросив рукав, Роман с Митей влезают по лестнице на крышу веранды, отрывают выдергой

заколоченную дверцу. И тут-то они видят, как бешено, с мигалкой и сиреной, раздирающей ночную

тишину, по безлюдной улице мчится машина резервного хода. Тормознув у палисадника, она

останавливается, как вкопанная. Поразительна даже не стремительная реакция начальника,

примчавшегося на пожар, и даже не то, что он оказывается при этом в форменном парадном

кителе, застёгнутом на все пуговички. Потрясающ его демонический, всё тот же наполеоновский

вид, который он чётко фиксирует на подножке авто, устремляя свой пламенный взор на коптящую

крышу из-под козырька ладони, не подумав как-то, что даже при ярком солнце для этого хватает и

козырька фуражки. Тут же, не слушая доклада Каргинского, Будко приказывает Роману и Мите

спуститься вниз и укоротить рукав.

– Мерцалов – на ствол! – кричит он, дождавшись выполнения приказания, – Ельников –

подручным! Дягилев! – поворачивается он к Арсеньевичу, обыденно съёжившемуся от ночной

прохлады у машины. – Подавай воду!

Струя бьёт из брандспойта. Роман направляет её на шиферную плоскость крыши, из-под

которой валит дым, потому что направлять больше не на что. Вода от крыши разлетается веером.

Шифер от холодной воды дымит бусым паром. Это вроде бы и красиво, только при чём здесь

красота? Роман от такого пустого дела в полной растерянности – дом-то всё так же горит! Будко,

224

подбежав, что-то спрашивает у него, но из-за шума мотора ничего не разобрать. Будко наклоняется

к самому уху.

–Я задаю вопрос: вы четыре очка удержите?!

От этого непонятного вопроса Роман и вовсе перестаёт соображать. Какие ещё очки? Он

держит ствол, а не какие-то очки. Что это вообще такое? Будко повторяет одно и то же несколько

раз, прежде чем доходит, что речь идёт о давлении. Очки – это атмосферы! Ну, в конце концов, не

всем же быть настолько пожарно-грамотными! К тому же, откуда стволовому знать, сколько

атмосфер в струе: манометр-то на машине.

– Я не пойму, куда лить? – кричит Роман. – Надо на вышку лезть, а то вода кончится.

– Ничего, в резервной машине ещё полная цистерна…

– Но смысл-то какой?!

– Направляйте струю в швы между шифером, срывайте его. Дягилев, давай полное давление!

Ровно на одну минуту замысел начальника кажется даже остроумным. Давление плавно

возрастает. Вода лупит из брандспойта, как из пушки – рукав сильно тянет назад. Выпусти его, и он

заскачет, раздавая подзатыльники и уже многочисленным зевакам, сбежавшимся на вой сирены, и

хозяевам, которые на всякий случай, и, видимо, уже небезосновательно выносят вещи из дома, и

пожарным, и красивому начальнику лично. Митя помогает удерживать ствол, однако, как тут ни

измудряйся, а шиферу – хоть бы хны. Вода из цистерны вылетает за какие-то минуты. Будко лихо,

как пожарный барс, впрыгивает в кабину своей машины, подгоняет её задом вместо машины

первого хода, помчавшуюся за водой, и сбивает зеркальный шкаф с хрусталём, только что

аккуратно, как самую большую ценность, вынесенный хозяевами. Хозяева, вызвавшие пожарных

по блату, дико орут, и этот крик имеет для них самое счастливое последствие. Их отчаянные

возгласы, а также почти новогодний звон хрусталя пробуждает сознание истинного пожарного

Каргинского. Медлить, пожалуй, уже и нельзя. На чердаке занимается основательно. С другой

стороны крыши вырываются яркие высверки – огонь может перекинуться вниз на деревянные

стены дома или на другие постройки. Вернувшись в своё теперь ещё более бешеное и более

лихорадочное состояние, Каргинский уже не видит своего хитромудрого начальника. Он

приказывает снова надставить рукав и тянуть его на вышку. Теперь он сам чуть не с разбега

взлетает на крышу веранды, вышибает ногой и без того уже отрытую дверку и ныряет в густой дым.

Почти тут же с крыши слетает лист шифера, поддетый снизу – это отдушина, чтобы дышать. А

дальше – ещё проще. Роман и