Радужная Нить - Асия Уэно

— Малявки, малявки, — шепотки и смешки эхом прокатились по подводному саду. — Славные, славные! Поиграем?

— А можно? — покосился я на юмеми.

— Как-нибудь в другой раз. Химэ обидится. О, вот и… Приветствую, Владычица Глубин!

Я вздрогнул, принялся озираться по сторонам и заметил среди пучков морских лилий и роз чьё-то любопытное личико. Огромные прозрачно-зелёные глаза жадно разглядывали меня. Затем моргнули.

— Ки-ри-и-ин-сама! — человечек с ликующим визгом выпрыгнул на тропинку, а затем — на спину моему другу, вцепившись кулачками в радужные пряди и колотя пятками по чешуйчатым бокам. Девчушка. Лет пяти от роду.

— Никак вы рады встрече, госпожа? — с неподдельным страданием в голосе выдавил бедолага.

Выходит, Морская Дева, о которой в песнях сказывают, что её танцы так же прекрасны, как и разрушительны — эта самая кроха?!

— Химэ-тян всегда рада видеть тебя, Многоцветный, — важно заявила девочка. Закончив терзать дорогого гостя, она чинно спустила босые ножки на тропинку и в упор посмотрела на меня.

Я поклонился, не зная, заговорить первым или обождать из почтительности.

— Кто это с тобой? — бесцеремонно спросила Химэ, продолжая взирать на меня из-под слегка нахмуренных бровей. — Избранник? А почему такой голый? — И, не давая ки-рину открыть рот, продолжила:

— А тебе понравились мои рыбки?

— Очень! — пылко признался я, старательно делая вид, что предыдущий вопрос относился не ко мне. — Особенно те, полосатые.

— Понравились, понравились, — запищало вокруг. Маленькие обитатели сада, справившись с робостью, уже весело носились друг за другом.

— Эти? Их зовут Лоссо марри. — Присвистнув, девочка тотчас же оказалась в суетливом облаке. — Они питаются маленькими червячками, что живут в лилиях. Червячки светятся, и поэтому я не позволяю марри переедать. Люблю, когда светло! А ты?

— Я тоже. Владычица Глубин, разрешите спросить! Почему же, когда мы только вошли, было темно?

— Если я сплю, какая разница, светло или нет? — она скорчила снисходительную рожицу и оправила порядком сбившееся косодэ. Коротенькое, но нарядное, цвета морской волны с узорчатыми барашками волн. — А червячки не сразу осмелели, чтобы высунуться из убежищ и налиться светом. Они такие опасливые!

— Скажите лучше, кое-кто старался произвести впечатление на незваных гостей, — ласково заметил Ю. В ответ Химэ запустила пальчики в его гриву и звонко чмокнула в нос. Я прыснул. Ки-рин одарил меня тяжёлым взглядом. "Скажи хоть слово, и на сушу я вернусь в одиночестве", — читалось в нём. "Обещай не попрекать русалками — забуду", — мысленно предложил я сделку, и тот незаметно кивнул.

А если начистоту, мне самому стало совестно, что я думал о Химэ и Ю… то, что думал.

— Идём! — малышка потянула старого приятеля за гриву и оглянулась на меня. — Идём?

— С радостью, — оживился я. — Куда?

— В беседку для Особо Важных Приёмов. Там я занимаюсь скучными делами… гостями… а ещё — играю! Санбиалари-эя!

Имя или приказ? Я приготовился было к очередной неожиданности, но кому это дано? Цветные рыбки ринулись ко мне со всех сторон, замельтешили вокруг. Сколько их… откуда?! Я заслонился руками, ощущая скольжение чешуек по голой коже и покалывающие прикосновения. Живой кокон… а ведь Ю говорил, что они ядовиты! Но беспокойство не успело овладеть мной, как облако рассеялось.

— Ваш вкус безупречен, как всегда, госпожа! — Ю мотнул гривой в поклоне. А я дивился, разглядывая одеяние всех оттенков синевы, сотканное маленькими умельцами прямо вокруг моего тела. Вот это я понимаю, скорость! Химико бы сюда, в ученицы. Интересно, морской шёлк на суше выглядит таким же сияющим, как здесь, под водой? Красота какая… и прочный. А на ощупь!..

— Это водоросли, — пояснила польщённая Химэ. — Мои мастерицы расплели их на волокна, а те пропитали слюной. Нравится? Они старались!

— Чудесно! Мягче воды! Спасибо вам, госпожа и… всем остальным!

— Дарю. Так мы идём? Беседка — там! И, ради исключения, я позволила кое-кому нас опередить. Идём, идём! Наперегонки, ки-рин-сама?!

Странно. Иногда говорит совсем, как взрослая… словно на считанные мгновения забывает об игре в ребёнка. А затем поспешно исправляется. Зачем ей это? Или «девочка» — одна из множества изменчивых форм? Юмеми намекал на что-то подобное.

— Не думай слишком громко, — перебил мои рассуждения спутник, подстерегающий за поворотом тропинки. Хозяйка убежала вперёд. — Догадался — и славно, и держи при себе! Химэ не любит, когда её разгадывают, да ещё с чужой подсказки. Детского в ней — хоть отбавляй, можешь быть уверен. Почти, как в тебе!

Ни дня без колкости, животное…

— В этом моё очарование, — слегка важничая на манер Химэ, заявил тот.

Издалека беседка казалась сбитой из морёного дерева, но приблизившись и как бы ненароком коснувшись ладонью косой балки у входа, я признал пористое вещество, что добывают на юге возле дремлющей горы Мита. Только то — легче воды, а это и не думало отделяться от дна, образуя переплетающиеся столбы опор с занавесями вездесущих водорослей. Отведя одну, я шагнул внутрь и на мгновение замер.

В холодном голубоватом свете каких-то шарообразных созданий, свисающих с потолка подобно соцветиям глициний, представившаяся картина оказалась живописнее, чем можно было ожидать. Не считая Химэ, в помещении находилось двое. И если Коюки, с распущенными волосами и слегка побледневшая под водой, всё же напоминала себя прежнюю, только чище, то существо у неё на коленях я признал не сразу, а признав, расхохотался.

Гордая, но очень мокрая птица смерила меня негодующим взглядом, однако, заметив ки-рина, пискнула и попыталась с головой забраться под косодэ спутницы. Девушка, смущённая этими неожиданными поползновениями, едва не увенчавшимися успехом, вскочила — и совёнок беспомощно затрепыхался на полу беседки. Вид у Фуурина был жалким донельзя. Помнится, Хоно как-то раз искупал матушкину кошку (не без моего участия), за что заслужил порицание даже от главы семейства, который привык спускать любимому отпрыску какие угодно выходки. Хитэёми-но Хидэ простил бы ему поджог столицы и череду жестоких убийств, но это зрелище, как он утверждал, сверх всякой меры оскорбляло взор приличного человека. Наш птенчик выглядел не краше.

Опомнившись, мы с Коюки бросились к несчастному и водрузили его на столик для угощений, откуда Химэ поспешно составила посуду в сторону. Предполагалось пить чай? Под водой?!

— Помнишь, я говорил о тропинке? — шёпот Ю предназначался мне одному. — Она — продолжение Ступеней и часть Юме, и беседка стоит прямо на ней. Потому здесь возможно то, что совершенно исключено на морском дне. Чаепитие, к примеру. И сама жизнь таких, как вы с Коюки. А ещё здесь я в родной стихии, что не может не радовать!