Золотой человек - Филип Киндред Дик

Нуль-о

Приникнув к стене темной спальни, Лемюэль замер, прислушался. Кружевные занавеси слегка покачивались под дуновением легкого бриза. Желтый свет уличных фонарей, падавший в комнату из-за окна, освещал кровать, комод, книги, игрушки, одежду.

За стенкой, в соседней комнате, негромко, встревоженно шептались на два голоса.

– Джин, с этим пора что-то делать, – настаивал первый голос, мужской.

Сдавленный вскрик.

– Прошу тебя, Ральф, не бей его. Держи себя в руках. Бить его я не позволю.

– Не собираюсь я его бить! – В шепоте мужчины слышалась невыносимая мука. – Почему, зачем он выкидывает эти штуки? Почему не играет в бейсбол, в догонялки, как все нормальные мальчишки? Почему ему непременно нужно жечь магазины и истязать беспомощных кошек? Почему?!

– Он просто… не такой, как все, Ральф. Наш долг – постараться понять…

– А по-моему, лучше показать его доктору, – отрезал тот. – Мало ли – может, у него с гормонами что-то не то.

– Старому доктору Греди? Но ты же сказал, что он не смог найти никаких…

– Нет, не доку Греди. Док Греди отказал нам в приемах после того, как Лемюэль разнес вдребезги его рентгеновский аппарат, а заодно и всю мебель в кабинете. Да и вообще, частным доктором тут, похоже, не обойдешься.

Напряженная пауза.

– Я, Джин, решил туда, на Холм, его отвезти.

– Ох, Ральф! Прошу тебя…

– Нет, Джин. Я серьезно.

Мрачная непреклонность, яростное рычание угодившего в капкан зверя…

– Возможно, тамошние психологи во всем разберутся, смогут чем-то помочь. А может, и нет. Однако…

– А что, если они не вернут его нам? Ох, Ральф, он же – все, что у нас есть!

– Да, это точно, – сдавленно просипел тот. – Однако я твердо решил. В тот самый день, когда он полоснул ножом учителя, а после выпрыгнул в окно, я и решил. Лемюэль отправится на Холм. Точка.

* * *

День выдался теплым, безоблачным. За деревьями, покачивавшимися на ветру, белело, сверкало бетоном, стеклом, сталью и пластиком огромное здание больницы. Слегка оробев, подавленный его величием Ральф Йоргенсон неуверенно повертел в руках шляпу и огляделся вокруг.

Стоило Лемюэлю прислушаться повнимательнее, его огромные, подвижные уши уловили множество голосов, рокочущих, бушующих вокруг, словно волны неспокойного моря. Доносившиеся из больничного здания, изо всех его многочисленных палат и кабинетов, голоса эти внушали странный, ни на что не похожий восторг.

Рослый, довольно симпатичный с виду брюнет в роговых очках, доктор Джеймс Норд, встретивший их в холле, протянул обоим руку. Шагал он твердо, руку Лемюэля пожал коротко, деловито, уверенно.

– Проходите, – прогремел он.

Ральф двинулся было к двери кабинета, но доктор Норд отрицательно покачал головой:

– Нет-нет, только мальчик. Вы подождите здесь. Нам с Лемюэлем необходимо побеседовать наедине.

Сгорая от нетерпения, Лемюэль вошел в кабинет следом за доктором, и доктор Норд поспешил запереть дверь на три электромагнитных замка.

– Можешь звать меня Джеймсом, – с приветливой, теплой улыбкой сказал он. – А я буду звать тебя Лемом, идет?

– Идет, – настороженно откликнулся тот.

Враждебности, исходящей от доктора, он не чувствовал, но горький опыт подсказывал: терять бдительность нельзя. Да, с виду доктор вполне дружелюбен, симпатичен, явно очень и очень умен, однако осторожность не помешает.

Норд, закурив, смерил мальчика пристальным взглядом.

– Если не ошибаюсь, – задумчиво заговорил он, – связывать и препарировать этих старых бродяг тебя заставляло не что иное, как научное любопытство. Я ведь не ошибаюсь? Ты искал знаний, причем не чьих-либо мнений – фактов. Хотел сам увидеть, выяснить, как устроен человеческий организм.

Восторг Лемюэля достиг небывалых вершин.

– Но этого никто не понял.

– Неудивительно, – кивнув головой, подтвердил Норд. – Большинству подобного не понять, и знаешь почему?

– По-моему, знаю.

Доктор, поднявшись на ноги, прошелся из угла в угол.

– Сейчас я предложу тебе несколько тестов, дабы кое-что уточнить. Не возражаешь? Таким образом мы оба лучше разберемся в тебе. Я ведь, Лем, начал изучать тебя не сегодня. Прочел и полицейское досье, и все, что писали в газетах.

Выдвинув ящик стола, доктор извлек изнутри миннесотский многоаспектный опросник, наборы карточек с кляксами Роршаха и фигурами гештальт-теста Лоретты Бендер, колоду карт Зенера для изучения способностей к ЭСВ, доску уиджа, пару игральных костей, волшебную табличку для письма, куколку из воска с примесью обрезков ногтей и волос, и, наконец, небольшой слиток свинца для превращения в золото.

– А от меня что требуется? – спросил Лемюэль.

– Я тебя кое о чем поспрашиваю, дам поиграть с кое-какими предметами, понаблюдаю за твоими реакциями, кое-что запишу на память. Что скажешь?

Лемюэль призадумался. Да, он отчаянно нуждался в друге, но доверять кому-либо побаивался.

– Э-э…

Доктор Норд потрепал мальчика по плечу.

– Меня можешь не опасаться. Я ведь совсем не такой, как мальчишки, избившие тебя тем самым утром.

– Вы и об этом знаете? – просияв от радости, удивился Лемюэль. – Я сразу же понял, что правила их игры полны надуманных, ни на чем не основанных ограничений, а потому свел задачу к простейшему достижению основной цели и, получив в руки биту, ударил питчера с кетчером по голове. Несколько позже мне сделалось ясно, что вся человеческая этика и мораль – точно такая же…

Но тут он осекся, охваченный внезапным испугом.

– Может, я не…

Доктор Норд, усевшись за стол, принялся тасовать колоду зенеровских карт.

– Не волнуйся, Лем, – негромко сказал он. – Все будет в порядке. Я тебя вполне понимаю.

Покончив с тестами, оба умолкли, задумались. Часы показывали шесть с небольшим, солнце за окнами клонилось к закату. Наконец доктор Норд нарушил молчание.

– Невероятно, – заговорил он. – Сам себе с трудом верю. Твое мышление предельно логично. Рационально. Совершенно свободно от влияния таламических эмоций. От каких-либо моральных и культурных стереотипов. Ты – безупречный, законченный параноик, начисто лишенный эмпатических способностей. Способностей к раскаянию, жалости, состраданию – к любым нормальным человеческим чувствам.

– Да, верно, – кивнув, подтвердил Лемюэль.

Ошеломленный, доктор Норд откинулся на спинку кресла.

– Осмыслить подобное нелегко даже мне. Потрясающе. Безупречная логика, абсолютно свободная от стереотипных ценностных ориентиров… причем весь мир в твоем восприятии тебе враждебен. В сговоре против тебя.

– Так и есть.

– Ну разумеется! Подвергнув структурному анализу поведение окружающих, ты обнаружил, что все они, осознав, кто перед ними, тут же набрасываются на тебя, пытаются уничтожить…

– Естественно. Потому что я не такой, как все.

Норд в изумлении замер, разинув рот.

– Паранойю издавна принято считать психическим расстройством… а ведь это в корне неверно! Никакой утраты контакта с реальностью в данном случае нет – напротив, параноик связан с реальностью куда крепче, непосредственнее остальных. Параноик – безупречный эмпирик. Не сдерживаемый никакими запретами морально-этического либо культурного толка, он видит