Пугачев и Екатерина - Владимир Буров

– Отлично. Надо срочно жениться. – Нет последнюю фразу она только хотела сказать, но прежде решили уточнить: – Мы женаты?

– Естественно, – ответила Брюс.

– Почему?

– У вас дети, – напомнила Шарик.

– Точно! Павел.

– Разумеется, – сказала Брюс.

– Что? – не поняла Со.

– Если есть Петр – должен быть и Павел.

– Это ве-е-е-р-но, – задумчиво пропела Великая Княгиня. – Теперь уже не Пират Рицца.

– Надо с ним сразу договорится, – сказала Брюс, – чтобы было двое Пираторов.

– Точнее, Пират Рицца и просто Пиратор, – добавила Шаргородская.

– Мы сейчас проверим, кто это, – сказала Со.

– Если Петрушка, то он, конечно, откажется, – сказала Графиня Брюс.

– Если согласится – значит Эм Великолепный.

– Кам хирэ! – крикнула Со через стол.

– Иду! – ответил Эм.

– Так иди! Чего ты там валяешься под столом?

– Пигмалион и Галатея его не пускают, – сказала Брюс.

– Теперь они в него вцепятся, – сказала Шаргородская. – И добавила: – Надо их вызвать на поединок.

– Кому достанется эта громадная Галатея-Воронцова? – спросила Брюс.

– Я возьму ее на себя, – сказала София.

– Зря.

– Она тебя убьет.

– Я не собираюсь с ней драться. Пусть липнут к Эму Великолепному для прикрытия.

– Высосут ведь пиявки полностью, кровиночки не останется, – жалостливо сказала Шаргородская.

– Вы правы, – резюмировала мудрая София. – Нужно кого-то им подставить, чтобы ходили рядом, и в случае беспрерывного секса, подменяли Великолепного.

– Кого?

– Кого бы вы предложили?

– Мэй би, Шувалова с Разумовским?

– Лучше Державина с Ломоносовым.

– Чем лучше?

– Тем и лучше, что наука и искусство тоже должны быть представлены в высшем обществе.

– Я бы предложила младших Орловых, Владимира и Федю, – сказала Шаргородская, а то ведь пристают:

– Допусти, да допусти нас на экзамен. – Говорю:

– Не пройдете ведь, окаянные!

Нет, просятся.

– До меня? – уточнила Со.

– Естественно.

– Нет, нет, всегда говори:

– Не сдали.

– Я им так всегда и говорю:

– Опять не сдали, сукины дети.

– А на самом деле? – решила уточнить Брюс.

– И на самом деле, больше четырех часов никогда продержаться не могут.

– Выдыхаются?

– Естественно.

– Я не понимаю, как ты сразу не узнала в Эме Счастливом своего бывшего мужа, Петра Третьего? – спросила Брюс.

– Наверное, потому, что он был в маске, – сказала Шарик.

– Так нет, они же ж виделись до этого. Правильно? – спросила Брюс.

– Так виделись. Но скажу честно, я была занята другим, и особенно его не рассматривала. Более того, как недавно доказал Ломонофоффе, была между нами преграда. Называется:

– Предубеждение.

– Как?

– Так. Думаешь, что человек умер, а следовательно, быть рядом не может.

– Правильно, откуда ему взяться, – сказала Брюс.

– В случае чего можно просто сказать себе:

– Ай, не он!

– Вообще, удивительно, конечно, – сказала София, – это как будто другой человек.

– Так, может, это и был другой человек?

– Нет, я теперь отлично помню, что это был именно он, – сказала Со.

– Для полной уверенности надо что-то сделать, – сказала Шарик.

– Что? – спросила Брюс.

– Надо спровоцировать поединок, – сказала Со.

– Точно, ведь Петрушка драться не умел.

– Вы плохо его знаете.

– Джиу джитсу знал?

– Нет, джиу джитсу не знал, но боксом занимался регулярно.

– Тебя бил?

– Вот тварь!

– Только сначала. Потом я стала давать ему сдачи, а в итоге он уже всегда проигрывал. А так-то сначала вообще чуть что – хватал шпагу и ну колотить. Но однажды я сама взяла эспантон и едва не проколола его насквозь. С тех пор только бокс. Лучше разбить ему нос или бровь, чем он меня проткнет насквозь или застрелит из пистолета.

Далее, проверка Эма. И они едут все в Поселение.

2

– Пусть, эта!.. – крикнула Брюс. Но не успела закончить свою мысль – Лизавета Воронцова прервала ее:

– Ну, чё надо-то, а?

– Не видите, мы заняты, – добавила Баронесса фон Карр. И нарвалась на логичный вопрос Пират Риццы:

– Чем?

– Так, очевидно, что целуемся, – ответила фон Карр. – Неужели плохо видно? – И добавила: – Пиратор, встань, плииз хирэ.

– Зачем?

– Так твоей тете плохо видно, чем мы занимаемся.

– Шиз май вайф, – ответил преданный Эм.

– А какая разница? – спросила Лиза Ворон. – Она же ж все равно очень старая. – И добавила на ухо герою: – Как ведьма.

– Несмотря на праздничную ночь она выглядит превосходно, – ответил справедливый Эм. – Я бы сказал на пятнадцать лет, не больше. Прямо вырядилась, как к венцу. Я бы на ней женился.

– Брось, брось глупить, Эми самый лучшенький, – прожурчала почти на ухо Счастливому фон Карр. – Я же тебе сказала:

– Она обладает магическими способностями.

– Как ведьма, – добавила Лиза. – Я бы за такую замуж не вышла.

– Почему?

– Страшно.

– Но я должен. Она ведь Герцогиня, а я кто?

– Можешь не сомневаться, милый друг, таких Принцесс до Луны не переставишь. – И добавила: – Даже буквой Г.

– Из этого разговора я понял, что уже женат на этой благородной леди.

– Я бы так сказала, – сказала фон Карр: – Не надо приписывать себе того, что, мэй би, и было, но, в чем ты недостаточно уверен.

Эм Великолепный все-таки вышел на поединок. И именно с Софией. Она сама хотела удостовериться:

– Кто это? – Петрушка или Эм Счастливый.

И сначала Эм увлекся.

– Просто бой меня захватывает, – сказал он Софии. – Я как бы… Впрочем, прости, – добавил он, подавая руку валяющейся под столами Софии. – Я должен был знать, что ты слабее меня. – Но руки их, как руки на фреске Микеланджело в Сикстинской Капелле – не встретились. Увы, но она ударила его пяткой в коленку. Эм отступил, и начал хромать.

– Послушай, знаешь, что? – сказала фон Карр Лизавете.,

– Что именно? – спросила Лиза Воронцова, и подавая Катеньке полумесяц ананаса, который только что отрезала длинным острым ножом, который и облизнула вдоль всего лезвия.

– У нее любовники или с подбитым глазом, или хромые.

– Точно. Если не считать поэтов и ученых, – добавила Лиза.

– Дидра и Вольтерьянца.

– Да тут и наших еще целая очередь. Державин вон так и трется возле нее. Непонятно, когда свои оды сочиняет.

– И Ломоносов. Ну, хорош. Ему поручили Университет организовывать, а он тут.

– Решил здесь набрать студенток! – И обе, не сдержавшись, шумно рассмеялись.

– Впрочем, не знаю, как Державин, а Ломик хорош, – сказала фон Карр. – Как-то – вчера или позавчера – забрался с мою комнату.

– Ночью?!

– Так нет. Скорее всего, днем еще. И ждал за шторами до ночи. Вытерпел, не вышел даже, когда я раздевалась. И набросился только, когда я уже погасила свечу. Страшно. Думала, Минотавр. Нет, оказался этот ученый.

– Ну, и как?

– В принципе нормально. Более того, хорошо. Я бы даже сказала очень хорошо. Я ему так и сказала на прощанье утром:

– Пять с плюсом.

– Плюс не считается, – ответил он.

– Прощу прощенья, любимый, – говорю я ему, – но здесь я профессор, и, значит, я решаю, что считается.

– А он?

– Так замолчал сразу.

– Значит, согласился. Но ведь этакий верзила! А ты-то маленькая. Как он только тебя не разорвал на части. И да:

– В следующий раз присылай его ко мне.

Ну, если тебе страшно будет.

– Та не, теперь я уже привыкла.

Некоторые так и переговаривались за столами, другие внимательно наблюдали за поединком. Эм то увлекался, и бил своего противника прямо в лоб, то вспоминал, как им вместе было хорошо в гостинице у реки, там в Поселении. Воспоминания эти появлялись вместе с болью в пальцах. После удара в лоб они даже вылетали из суставов. А Со ему каждый раз говорила:

– Лоб – самая твердая часть тела.

Я это поняла еще в уличных боях в Хермании.

– В царстве Цербста?

– Да, где-то там, я уж и не помню. Мне так кажется, что я здесь среди интеллектуалов всю жизнь и жила.

– Я думал, наоборот, там, в Хермании, больше грамотных.

– Нет! Что ты. Там мало любви. Больше просто тупой секс. А здесь прежде чем трахнутся хотят поговорить о возможностях астролябии. В том, смысле, что можно, мол, трахаться, не глядя на часы. По углу подъема звезды над горизонтом можно его определить. Один час равен пятнадцати градусам.

– А там по часам?

– Большей частью. Только если какой-нибудь Галилей, Коперник, Кеплер или Ньютон могут додуматься определять продолжительность и качество секса по звездам.

– У нас здесь есть люди, которые определяют время начала секса по появлению некоторых овощей.

– Например?

– Например, когда появляются первые маленькие огурчики, такие пушистые и колюченькие, муж говорит жене:

– Мне некогда. – И идет на грядку.