Провал операции «Z» - Фредерик Дар

Я отхожу, чтобы не привлекать внимания. Почему-то меня охватывает ощущение, будто я под стеклом микроскопа! Мне кажется, мои малейшие передвижения и жесты находятся под чьим-то пристальным наблюдением… В этом доме присутствует я не знаю что, но что-то угрожающее, даже похоронное, если хотите, от чего меня пробирает холодок. Вначале я думал, что чувствую себя не в своей тарелке в обществе людей высшего света… Но мной владеет не робость — меня вообще трудно заставить испытывать комплексы, — скорее какая-то непонятная тревога. Сосет под ложечкой — и все!

Естественно, после покушения на корте над домом в принципе висит опасность, но не сама опасность меня смущает, а ее непонятная природа. Мне случалось смотреть опасности в лицо (вы об этом знаете, поскольку платили за приобретение моих книг), но я никогда не испытывал такого глубокого, можно сказать физиологического, беспокойства. Сейчас со мной происходит примерно то же, что и с животными за несколько часов до начала землетрясения. Улавливаете? Если нет, то вы совсем отупели или нарочно делаете вид, ибо с некоторых пор я начал прекрасно выражать свои мысли, так или нет? Может быть, это проклятое ощущение вызвано тем, что мы находимся на маленьком острове посреди океана? В принципе, такое возможно.

— Вы пробовали фиговый ликер?

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит Экзема Окакис, задавшая вопрос из-за моей спины. Но поскольку я повернулся, то она оказалась передо мной, ясно?

Какой блеск! Какое излучение! От нее исходит жар, изумительный запах, что в свою очередь провоцирует непреодолимое желание. Ее улыбка очаровывает.

— Фиговый ликер, — бормочу я, пытаясь совладать с ее чарами, — э-э… нет пока.

— Тогда пойдемте, я вас угощу.

Она подводит меня к бару с напитками.

— Вас сильно беспокоят ваши раны?

— Уже почти все прошло.

Я встречаюсь глазами с Глорией. Меня не удивит, если она устроит сцену ревности.

— Мне сказали, вы очень отважный человек, господин Сан-Антонио, — говорит Экзема, глядя мне в глаза.

— Очень мило со стороны тех людей, кто вам это сказал, мадам Окакис.

Грациозно, как индийская танцовщица, она наполняет рюмку ликером. Мы с ней лицом к лицу, и между нами устанавливается электрический контакт.

Вы меня знаете… Не были бы мы сейчас в большой гостиной при скоплении королей, я б завалил ее прямо на ковер без всяких церемоний. Она так хороша, что может взорваться ваш термометр, но все — ни слова больше!

— Мне нужно с вами поговорить, — мило шепчет чаровница, — и срочно!

Надо же, какое совпадение: аналогичное пожелание ваш покорный слуга только что высказал Берю.

— Слушаю вас, — произношу я, вежливо улыбаясь.

— Но не здесь. Приходите лучше в мои апартаменты.

— Когда?

— В четыре часа начнутся соревнования в стрельбе по голубям. Приходите в это время. Я живу на втором этаже, дверь в глубине направо по коридору.

Мне остается лишь хлопать глазами.

— Непременно приду.

Я, должно быть, страшно покраснел, как красный перец, настолько остро мозг пронзила похотливая мысль.

Ла Кавале продолжает терзать свои голосовые связки и чужие уши. На подносах звенят хрустальные бокалы.

Я опустошаю свой.

— Благодарю, мадам, за знакомство с таким великолепным напитком.

Ее взгляд отвечает мне: «Если ты настоящий любитель, мальчик мой, то я могу познакомить тебя с вещами более великолепными».

Скосив глаза в ту сторону, где только что был Берю, я с удовольствием констатирую исчезновение Его Величества Берю-Верзиля Первого, короля обжор.

В свою очередь тоже решаю слинять. Хоть бы малышка Глория не начала за мной слежку. Похоже, вторая половина дня будет очень напряженной, поэтому мне нужна полная свобода действий.

Используя момент, когда все награждают певицу овациями и истошными криками «браво», после того как она разрядила легкие последним оглушительным фа-диез, я перехожу в разряд отсутствующих.

Спускаюсь в порт по дорожке, уложенной плитами розового мрамора. Она лавирует, как сказал бы Лависс (не знаете такого? Это мой знакомый историк, любимый Академией!), между диковинными холериями серповидными, микроцефалумами однояйцевыми из семейства апокалипсисовых, лепрозормумами разметельчатыми и циститусами душистыми. Ах, как же прекрасно пахнут экзотические растения! Держа нос по ветру и одновременно принюхиваясь, я про себя делаю краткое резюме предыдущих глав. Опыт научил меня не пренебрегать такой важнейшей деталью, как ежеквартальная инвентаризация. Если вам не хочется слушать, пойдите на балкон выкурить сигарету, я к вам сейчас подойду.

Значит, я, Сан-Антонио, получил наконец полный отпуск, поехал на Лазурный берег и там познакомился с немного трехнутой миллиардершей. Мадемуазель чуть было не похитили прямо у меня из-под носа, но благодаря быстроте моих реакций дело было улажено.

Обалдев от знакомства со мной и будучи в восхищении опять же от моей персоны (ее понять можно), цыпочка берет меня с собой в круиз с коронованными особами и тузами всех мастей.

На борту яхты Окакиса группа гангстеров вновь предпринимает попытку свистнуть малышку Глорию. Опять же благодаря смелости и решительности прекрасного Сан-Антонио (у меня превосходные степени всегда под рукой — в карман лазить не надо) она вновь выходит сухой из воды (в переносном смысле).

Вы пока еще слушаете? Не устали? Если дамы натрудили себе мозги и получили мигрень, пусть присядут на колени к мужчинам — меня это не шокирует. С вашего позволения, я продолжу…

Мы благополучно прибываем на остров, и после торжественного приема с шампанским и все такое прочее я нахожу труп на дне моря, завернутый в сетку-рабицу. Возвратившись во дворец господина судовладельца, обнаруживаю двойника Берю, который позже именно им, Толстяком, и оказывается, из плоти и жира.

Следите за мыслью? Хорошо. Если будете следовать за моей мыслью, как за гидом, то всегда выйдете на дорогу моей славы и страшных приключений.

Чтобы поднять моральный дух и провести рекогносцировку местности, я кладу глаз на дочку хозяина дома и играю с ней партию в теннис, но чья-то явно преступная рука посылает нам заминированный мяч, то есть, попросту, ручную гранату в оболочке от мяча, которая чуть не отправляет меня к древним грекам. Но мы с дочкой Окакиса отделываемся несколькими (на двоих) незначительными царапинами, в то время как основную порцию получает усатая знаменитость от живописи, наблюдавшая за нашей игрой.

После этого вполне серьезного покушения мы идем на званый обед, где Берю, исполняющий, в принципе, служебные обязанности, устраивает небольшой дивертисмент, а после еды хозяйка дома приглашает меня к себе в апартаменты. Все, что ли? Кажется, я ничего не забыл. Если и потерял пару деталей по ходу, то нашедшего прошу отложить для меня в сторонку — возьму на обратном пути. А теперь если вы считаете, что в моей книге мало интриги и всяких перипетий, то смотайтесь быстро на базар около мэрии, где всегда можно купить по сходной цене агрегат для электрошока.

Если хотите знать, эти проклятые тайны начинают переливаться через край моего котелка. Я надеялся, что присутствие Берю прояснит ситуацию, ну хоть в малейшей степени. Хотя бы узнаю, почему он вдруг появился на окакисовском острове.

Я обнаруживаю внизу его массивный силуэт, сидящий толстым задом на чуть менее толстом причальном кнехте. Ноги свисают вниз, шляпа сдвинута на глаза. Месье дремлет.

Подкрадываюсь к нему сзади и — классическая шутка — приставляю указательный палец к его спине между лопаток, гаркая:

— Руки вверх!

Он, естественно, бросается вперед.

Но вперед — значит в океан. Друзья, можете себе представить, что происходит: Толстяк летит в воду в прекрасном броске — шлеп! — плашмя всей скульптурой. Огромный столб брызг обдает меня с головы до ног. Я нагибаюсь, предвкушая удовольствие от созерцания результата своей невинной шутки, но вижу лишь страшную борьбу за жизнь — барахтанье и пену. Будто сам Нептун решил выйти из воды на солнышко и погреть кости. Господин Толстяк пропадает с поверхности. Неужели он решил залечь на дно? Собственно, после такого обильного обеда немудрено. Быстро соображаю, что подобный исход был бы вполне естественным!

Сбрасываю пиджак, туфли и изготавливаюсь прыгнуть в воду в элегантном стиле «лас точкой», как вдруг мощная голова Толстяка вновь появляется на поверхности воды. Он, спасая свою единственную жизнь, энергично работает руками. Осознав наконец ситуацию, фыркает и красивым брассом начинает перемещаться в направлении лестницы. Отплевавшись, он приходит в себя полностью и в страшном гневе поносит меня на чем свет стоит.

— Идиот! Кретин! — гудит Толстяк снизу. — Чтоб ты сдох! Недоносок!

— Спокойно, инспектор, не будем оскорблять вышестоящих начальников, будь то даже на чужой территории!