М 3 (СИ) - Таругин Олег Витальевич

Окрестности Новороссийска, 13 февраля 1943 года

— Правы вы оказались, тарщ старший лейтенант, — сообщил Гускин, протягивая бинокль. — Быстро примчались, сволочи. Повезло, что успели в лесу схорониться. Только уходить поскорее нужно, на снегу следы остались, хоть и немного. Могут заметить.

— Могут, — согласился Степан, разглядывая в оптику неторопливо катящий к разбитому самолету полугусеничный бронетранспортер. — А могут и не заметить, снег старый, слежавшийся, плюс морозцем прихватило. Да и немного его, того снега. Но рисковать глупо, ты прав.

— Кстати, а ведь это даже неплохо, что они так быстро явились, — задумчиво пробормотал контрразведчик, осторожно трогая свежезабинтованный лоб — старлей постарался, пожертвовав собственным перевязочным пакетом. Рана оказалась пустяковой, просто кожу рассекло, но крови натекло прилично, отчего лицо Сергея, измазанное грязно-бурыми разводами, отдаленно напоминало кадр из какого-то малобюджетного фильма ужасов. — Значит, тут какой-то населенный пункт неподалеку, хоть на местности сориентируемся. Верно говорю, старлей?

— Однозначно, — хмыкнул Степан, забрасывая на плечо автоматный ремень. — Останется только выяснить, как именно он называется, а для этого придется туда идти. Сильно сомневаюсь, что фрицы ради нашего удобства над ним транспарант с названием выселили.

— Разберемся, — пожал плечами Шохин. — Транспаранта мы, понятно, не дождемся, а вот свои указатели на въезде-выезде они наверняка присобачили, чтобы, значит, не заблудиться. Ну, пошли, что ли? А то фашисты, вон, уже доехали, не ровен час и вправду следы углядят.

— Пошли, — согласился морской пехотинец, бросив в сторону самолета последний взгляд. Из остановившегося бэтээра высыпало с полдесятка гитлеровцев, с расстояния в добрый километр кажущихся крохотными, словно муравьи. Трое двинулись к транспортнику, остальные остались на месте, разминая затекшие в дороге мышцы. Судя по поведению, обнаружить внутри разбитой машины живых они не слишком надеялись, потому никуда и не торопились.

Опустив бинокль, Алексеев мысленно тяжело вздохнул: оставлять на поругание фрицам тела погибших пилотов и осназовца было нехорошо и неправильно. Но и другого выхода у них не было. Поджечь самолет, уходя — значит, раньше времени привлечь немцев: никто ведь не предполагал, что они явятся буквально через полчаса! В другой ситуации фрицы могли и не заметить падающий самолет. Оставить внутри парочку растяжек, благо авиационного бензина вокруг натекло прилично — садились-то они с полными баками, просто чудо, что сами не загорелись, — еще глупее. Практически, то же самое, что прикрепить снаружи записку с сообщением, что при аварийной посадке погибли не все пассажиры. Которые, к тому же, еще и обучены весьма нестандартному использованию оборонительных гранат.

Степан даже прикидывал, не заморочиться ли сооружением вовсе уж хитрой ловушки из спрессованного до ледяной плотности снега и вывернутого из гранаты запала — ничего подобного он раньше не делал, но сугубо теоретически лежащий в луже натекшего из разбитого бака бензина «заряженный» снежок рано или поздно должен был растаять, высвободив рычаг. Правда, в том, что одного запала хватит для гарантированного воспламенения холодного авиатоплива, морпех сильно сомневался — пятьдесят на пятьдесят, как говорится. Бензин, конечно, не соляра, и даже не керосин, но настоящий диверсионный заряд все-таки изготавливается вовсе не так — на спецкурсе в училище показывали, как раньше это делали партизаны из подручных средств. Однако узнавший, в чем дело, Шохин даже ругаться не стал, лишь многозначительно постучал по виску пальцем, напомнил про время и решительно подтолкнул старлея в направлении бортовой двери…

До поселка товарищи добрались только спустя полтора часа.

После того, как перевалили через вершину, выяснилось, что ни дорог, ни населенных пунктов в наблюдаемой перспективе не имеется. Пришлось карабкаться на склон соседней горы, раза в полтора выше и куда сильнее заросшей неприветливым зимним лесом. Обнаружив дорогу, еще почти час сидели в зарослях, изучая обстановку. Обстановка недвусмысленно вещала, что достаточно широкое для этих мест гравийное шоссе является весьма востребованным — буквально каждые несколько минут по нему в обе стороны проезжали автомашины, в основном, не слишком длинные колонны грузовиков, хотя порой проскакивали и легковушки, как правило, движущиеся с мотоциклетным эскортом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вопрос заключался в том, в каком именно направлении топать дальше — направо или налево? Карты, что доставшаяся от погибшего пилота, что имеющаяся у контрразведчика, без привязки к местности ничем помочь не могли. Нет, оно конечно, и без карты понятно, что Новороссийск находится где-то по левую руку (угу, а мох активнее растет на деревьях с северной стороны), однако это вовсе не означало, что идти следует именно туда. Тем более, если они находятся в фашистском тылу — а в последнем больше никаких сомнений, увы, не имелось.

Посоветовавшись, двинули направо. Просто потому, что так было проще передвигаться — иначе снова пришлось бы переться вверх, штурмуя очередную гору, пусть и не шибко высокую, но как водится в этих краях, с густо изрезанным многочисленными балками и оврагами склоном.

Решение, как вскоре выяснилось, оказалось абсолютно правильным: буквально в полукилометре дорога пересекалась с двумя другими, поуже и без гравийной отсыпки. А на перекрестке торчал выполненный с немецкой аккуратностью и прочей педантичностью указатель, готическим шрифтом извещавший заплутавшего шоферу, что он находится в полуторах километрах от поселка с труднопроизносимым в немецкой транскрипции названием «Moldavanskoe».

Разглядев в бинокль надпись, Степан вытащил из планшета карту, отыскивая на ней этот населенный пункт, судя по названию, некогда основанный переселенцами, по неведомой причине покинувшими родную солнечную Бессарабию и отправившимися искать счастья на не менее солнечной Кубани. Нашел, понятно. Прикинув масштаб, хмыкнул, обернувшись к товарищам:

— Ну, у меня, как водится, две новости, плохая и еще хуже. Хороших, увы, не имеется. С какой начинать?

— А без дурацкого вступления никак нельзя? — раздраженно дернул щекой контрразведчик. — Вечно ты болтаешь не по делу. Говори уж, что выяснил?

— Злые вы… — начал, было, морпех, но, наткнувшись на гневный взгляд капитана, стушевался. — Ладно, ладно. Короче, глядите. Это село Молдаванское, мы, соответственно, рядышком. Отсюда до Новороссийска километров двадцать по прямой. И это плохая новость, поскольку «по прямой» означает топать через горы и прочую пересеченную местность. Дороги тут, понятно, имеются, во только по дорогам выходит почти полсотни кэмэ. А на дорогах немцы в товарных количествах, сами наблюдали. Просто удивительно, как мы вообще ухитрились сюда незамеченными долететь, видать, ихние зенитчики наш аэроплан за свой приняли. Такие дела.

— Погоди, — нахмурился Шохин, рассматривая карту. — А зачем нам именно к Новороссийску-то идти? Можно же сразу на восток двинуть, к Краснодару? Наши его буквально вчера освободили, сейчас наступление развивают.

— Не, вообще не вариант. Во-первых, слишком далеко, а во-вторых… ты про немецкую «голубую линию» помнишь? Ну, которую они сами «Готенкопфом» называют? Сто тринадцать километров укрепленных позиций, от Азовского до Черного моря. Так вот, мы сейчас в нескольких километрах от их передового оборонительного рубежа, он приблизительно где-то вот тут проходит, — морпех показал. — Соваться туда — верная смерть и прочее самоубийство. Это не через линию фронта ночью шмыгнуть, как под Станичкой — тут не только траншеи с укрепленными огневыми точками и артпозиции на господствующих высотах, но и сплошные минные поля с глубокоэшелонированными проволочными заграждениями. И вся эта радость глубиной километров в пять-семь проходит по труднопроходимой горно-лесистой местности — и это только первая полоса обороны, поскольку километрах в десяти еще и вторая имеется. Никак не прорвемся, даже чисто теоретически — немчура тут укрепилась не хуже, чем белофинны на линии Маннергейма, а ее, как известно, только тяжелой артиллерией да танками и проломили. Так что придется все-таки двигать в обход. Если обойдем город с северо-запада, окажемся в более-менее знакомых местах. А поскольку передвигаться придется по ихним тылам, то лично мне подобная прогулка просто пипец, как не нравится…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})