Карта на коже - Стивен Рэй Лоухед

— Как те высокие мужчины? — догадался Кит.

— Мы встретили берлименов возле Сефтона, — пояснил Козимо.

— Вот как? — озаботился сэр Генри. — Значит, враг снова нас вынюхивает.

— Они знают о моей части карты.

— Ах, вот оно что! — воскликнул сэр Генри. — Это многое меняет.

Дворянин задумался. Кит и Козимо обменялись беспокойными взглядами. Сэр Генри кивнул сам себе, а затем сказал:

— Я должен предупредить вас обоих. Берли и его звери — не единственная опасность, с которой мы можем столкнуться. Есть и другие. Кроме того, быстро такие дела не делаются. Наше предприятие потребует терпения.

Кит пригорюнился.

— А побыстрее нельзя? Видите ли, Вильгельмина не очень сильный человек. Она с трудом справляется с нормальной жизнью. Я учувствую себя ужасно из-за того, что вовлек ее, и если с ней что-нибудь случится, вся вина на мне. — Он покачал головой. — Даже не знаю, как она сможет одна выжить.

— В любом случае, бросаться на помощь сломя голову не стоит, — сурово заметил сэр Генри. Alea iacta est.

— Простите, сэр? — не понял Кит.

— Жребий брошен.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Макао Таттау

ГЛАВА 7, в которой Вильгельмина приземляется на ноги

Лил дождь, завывал ветер, а Вильгельмина стояла в грязной луже и задыхалась. Мокрая одежда льнула к телу, по щекам текли слезы. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и огляделась, но тут же снова зажмурилась — вполне понятная реакция, отчаянная попытка рационального ума сохранить представление о реальном перед лицом совершенно нереального факта: Лондон исчез.

На месте многолюдного мегаполиса простиралась сельского вида пустошь — какие-то поля, заросшие неизвестно чем, и над ними — низкое осеннее небо. Краткого мига, когда глаза девушки вобрали в себя эту безрадостную картину, оказалось вполне достаточно, чтобы понять: она вот-вот сойдет с ума. Перед такой перспективой оставалось только одно: завизжать изо всех сил.

Испустив душераздирающий крик, она запрокинула голову и зарыдала, открывая душу небу, изливая ужас на все четыре ветра. Она кричала до тех пор, пока перед глазами не заплясали черные точки, и тогда голос ее сел — откуда-то изнутри рвались горестные всхлипы, похожие на утробное рычание. От них раскраснелось лицо. Когда сил кричать больше не было, она сжала кулаки и затопала ногами, из-под ботинок полетела грязь, а потом последние силы оставили ее и она упала на землю, оплакивая свой исчезнувший мир.

Однако некая часть ее разума отказалась поддаваться безумию и сохранила отрешенность наблюдателя. В конце концов, именно эта часть заявила о себе, сформулировав совет: «Возьми себя в руки, девочка. Это был шок. Хорошо. Теперь пора решать, что с этим делать. Не будешь же ты сидеть весь день в грязи и закатывать истерику, как ребенок? Здесь холодно; ты замерзнешь. Соберитесь и прими эту данность».

Она встала на колени, попыталась отряхнуть руки от воды и грязи и, приложив ладонь к промокшему заду, огляделась. Беглый осмотр подтвердил: она стоит на узкой дорожке посреди унылой сельской местности совершенно одна. "Кит?" — позвала она, но ответила ей только пролетавшая мимо ворона.

«Он что, издевается? — подумала она, неуверенно поднимаясь на ноги. — Порву на мелкие кусочки! Кит!» — закричала она, и тут ее прихватило: из глубины желудка поднялась тяжелая волна тошноты. Ее вырвало один раз, потом второй, но в итоге стало лучше. Она отерла рот рукавом и направилась к каменному столбику, отмечавшему край поля, неподалеку.

Пока шла, она уговаривала себя, что произошло просто нечто странное, но что бы оно там ни было, виноват в этом, конечно, ее бойфренд-неудачник. Утешения мысль не принесла, равно как и представление о том, что она сделает с этим обормотом, когда встретит. Странность случившегося парила над ней, подобно грозовой туче, поглощая все другие заботы.

Люди не могут прыгать с одного места на другое без соответствующего транспортного средства. Так что ничего этого просто нет. Она же видела, Кит что-то замышляет, но она никогда — даже на секунду — не предполагала, что его ахинея может оказаться правдой. Но вот же, она здесь, в глуши, неведомым образом перенесенная из перенаселенного Лондона в какие-то дебри. Как там Кит говорил: Корнуолл или Девон?

Вблизи столбик оказался просто дорожной вехой. Она остановилась. Вокруг простирались до горизонта волнистые холмы — одни поросли лесом, другие — распаханные под пастбища и поля, — они тянулись во всех направлениях. Что она еще могла сделать? Только продолжать идти, пока не попадется какая-нибудь ферма или деревня, где будет телефон. Тогда она вызовет такси. Обхватив себя руками, Вильгельмина побрела дальше, и вскоре ей попался старинный деревянный указатель с пальцами, указывающими в разные стороны. Один из пальцев указывал в сторону дороги, вымощенной камнями.

Она подошла к указателю. Выцветший текст на двух языках ничем ей не помог: она не знали этих языков. Корнуолльский? Или гэльский? Или это одно и то же? В любом случае то, на что указывал палец, находилось в двенадцати… милях, наверное, чего же еще? Или километрах. Лучше бы все-таки это оказались километры.

Полная решимости найти ближайшее человеческое жилье, она зашагала по дороге. Спустя две или три мили… или чего-то еще, она различила позади новый звук: медленной, равномерное скрип-клак-скрип-клак. Обернувшись, она увидела приближающуюся повозку, запряженную лошадьми. Фермер, наверное, подумала Мина. Она развернулась и поспешила навстречу; пусть подвезет, куда бы он там ни направлялся.

Когда повозка подъехала ближе, она поняла, что это не простая телега, как ей сначала показалось, а серьезное средство передвижения: большая, с высокими бортами, с матерчатым верхом, натянутым на изогнутые обручи, настоящий фургон, как в кино. Повозку тянули два длинноухих мула, а на облучке сидел дородный мужчина в шляпе. Вильгельмина подождала, пока фургон не поравнялся с ней и остановился.

— Привет! — поздоровалась она, очень надеясь на то, что ее замызганный вид не отпугнет кучера.

— Guten Tag, — последовал неожиданный ответ, мгновенно напомнивший ей детство и кухню ее немецкой бабушки.

Она никак не ожидала встретить на английской дороге немца, и подобная неожиданность только усугубила и без того немалое замешательство. Лишенная дара речи, она тупо глазела на мужчину.

Тот, скорее всего подумал, что его не поняли, и повторил приветствие.

— Guten Tag, — промямлила Мина. Отчаянно пытаясь вспомнить давно забытый немецкий,