Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев

Вчерашний день уже всплывает в памяти, записи я оставил подробные. Вот только ночные приключения упустил. Ладно, и так понятно, что было хорошо. Освежим при случае воспоминания, если Абуто будет не против.

— Думаю, для начала проверим вчерашний этаж. Не выломали ли решетку. Нам же не нужен тут отряд извращенцев?

— Я возьму железок, укреплю, — кивнула Натаха. — Вчера наскоро замотала цепью, не дело.

— Хорошо. Потом попробуем найти лестницу, про которую говорила Абуто.

— Абуто это та негритяноська? — уточнила Сэкиль. — И что за рестница? Ты нисего не сказар!

— Надеюсь, она нам покажет. Это может быть интересно.

— Ты думаешь, есть обходной путь? — скептически хмыкнула Натаха. — Я вот думаю, что нам просто нужна дверь.

— Натаса, ты думаес? — всплеснула в притворном удивлении тонкими руками Сэкиль. — Засем? Тебе не идёт!

— Заткнись, Сека, — рассердилась Натаха. — Не такая уж я дура!

— Дверь ведь может быть где угодно, верно?

— Вроде так, — кивнула Натаха.

— Значит, и на той лестнице тоже.

— Уговорил, Кэп. Собираемся?

— Собирайтесь. Я зайду к Абуто. И не для того, о чем вы тут захихикали, а спросить, не покажет ли она нам дорогу.

— Мозно с тобой, Кэп? Хосю посмотреть на зенсину, которая заставила тебя так крисять!

Я постучал в комнату негритянки. Раз, другой. Тишина.

— Оу, Кэп, ты та-а-акой сирьный мусина! — сказала ехидно Сэкиль. — Девуска совсем устара!

Но у меня росло ощущение беды, и я толкнул дверь. Она распахнулась, открыв картину, от которой у меня внутри неприятно ёкнуло, а азиатка сдавленно пискнула.

Небольшая, зеркально отражающая мою, комната уделана кровью. Так, как будто кто-то плясал с оторванной башкой, заливая стены фонтаном из разорванной артерии. Только стена напротив двери, где в нормальных общагах бывает окно, почти чистая. Мелкие брызги по краям и посередине нарисованный кровью непонятный символ.

— Ой, за что вы её? — Сэмми. Вот же вовремя припёрся. — Вы же с ней ночью так… А потом вот так, да?

Он метнулся в сторону и начал громко извергать наружу утреннее пюре. Сэкиль побледнела, но, к моему удивлению, сдержалась.

— А где сама девуска? — спросила она, сглотнув.

Хороший вопрос. Тела нет, и спрятать его негде. Я выглянул в коридор, осматривая пол — если бы её тащили, то были бы следы. Нет, чисто. Сэмми понял меня неверно, и стремительно, хотя и пошатываясь, удалился. Наверное, решил, что я сейчас буду убирать свидетеля. Но я даже его блевотину не буду убирать. Сам пускай убирает.

— Всё осень прохо? — с просила азиатка. От нервов её акцент усилился.

— Да уж чего хорошего.

— Кэп, Кэп! — закричала издалека бегущая сто стороны столовой Натаха. — Там Сэмми несёт всякую чушь! Говорит, что вы свою негритянку… Ой!

— Не смотри туда! — сказал я запоздало.

Натаха последовала примеру Сэмми. Кто там по графику дежурный? Не повезло ему.

— Уф… — сказала она, отдышавшись. — А я ему в лоб дала, чтоб не брехал. Зря?

— Правильно дала. Я этого не делал.

— Кэп, я за тебя кому хочешь закатаю в рог. Но, блин, у тебя же память вырубает! А вдруг сделал да не помнишь?

— И что тогда? — поинтересовался я мрачно.

Она зависла, долго думала, а потом сказала осторожно:

— Ничего… Наверное. Я её и не знала вовсе. Мало ли. Но всё-таки, Кэп, лучше, чтобы это был не ты.

— Это был не я. Теперь легче?

— А точно? Потому что…

— Вся моя одежда на месте. А такое учинить и не уляпаться невозможно.

— Ой, да, я не подумала… — Натаха опять позеленела, но сдержалась. — А точно вся?

— У меня её не магазин. На мне футболка, в тумбочке футболка, да Сэкиль в рубашке моей вчера ушла.

— Так ты и её вчера?!! — выпучила глаза Натаха. — Ну ты монстр, Кэп!

— Что ты несёшь? Нет, конечно.

— Я свою одесду постирара, — сказала Сэкиль. — Не у тебя зе просить? В твоей меня сетыре поместится!

— Ну что, тебе стало легче?

Натаха снова задумалась и неуверенно покачала головой:

— Нет. Теперь я думаю, что раз не ты, то кто? И где он? Но в столовую ты сходи, а то там Сэмми народ баламутит.

В столовой народ баламутит уже не Сэмми. Тот тихо сидит в углу и прижимает пустой стакан к фингалу. Хорошо его Натаха отоварила. Зато Станислав разоряется вовсю.

— И этому человеку мы доверили единственный пистолет? Да он же маньяк, кровавый убийца! И кого следующего он разделает? Тебя? Или тебя? — он тычет пальцами в наш скромный коллектив. На толпу собравшиеся не тянут, но для суда Линча их хватит.

— Стасик, завали ебало, — сказал я как мог спокойно.

— Сам ты завали вот это самое! Грубиян! Ты ответишь за своё злодеяние! По закону!

— По какому закону, Стасик? Что херню ты несёшь?

— По человеческому закону! Мы будем тебя судить!

— Судилка сломается.

— Люди, мы должны забрать у этого маньяка пистолет! Он без него, видите? Бояться нечего, арестуем его и спросим, где он его прячет!

— Стасик, заткнись, — сказала решительная Натаха. — Он этого не делал.

— Ах, не делал? — завизжал Станислав. — Так и знал, что вы его покрывать будете! А вот на это ты что скажешь?

Он достал из пакета тряпку и замахал ей перед Натахой, как тореадор перед быком. Тряпка подозрительно походит на мою рубаху, только выглядит она так, как будто кто-то топтал её ногами, мыл ей пол, а потом ещё и вытер жопу.

— Это его рубашка, вы все знаете это! — на меня уставился указующий перст, и я задумался,