Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собравшиеся закивали, нервно на меня оглядываясь. Мол, действительно, рубаха известная. Тут не так-то много вещей у каждого, а рубах так и вовсе чуть. В основном футболки.
— Так смотрите же! На ней КРОВЬ! — возопил Стасик и развернул тряпку. — Я нашёл её в прачечной, он не успел замести следы!
Действительно, коричнево-бурое пятно. Значит, не жопу ей вытирали. Интересный расклад. Я покосился на Сэкиль, она бурно замотала головой:
— Не знаю! Я её стират хотера!
— Это он убийца! Маньяк! Сатанист!
— А почему сатанист-то, Стасик? — спросил я почти нежно. — Маньяк — понимаю, убийца — допустим. Но сатанист? Что навело тебя на такую мысль?
Я шёл на него, шаг за шагом. Остальные расступались, никто не спешил меня вязать. В конце концов я выдернул рубашку у него из рук.
— Может быть, символ на стене, а, Стасик?
— Я не…
— А когда ты его видел, а?
— Я не… не видел… Сэмми сказал…
— Сэмми? — спросил я строго.
Тот помотал головой.
— Он не помнит, был в панике! Сказал!
— Сэмми не мог разглядеть его, Стасик. Он заглянул краем глаза и сразу блевать кинулся. А вот когда его увидел ты? Не тогда ли, когда макал в кровь мою рубашку?
— Я… Я…
— Смотрите, — я повернул рубашку лицевой стороной к людям, — видите, какое чёткое пятно? Нет брызг, вот тут видно, что рубашку окунули, не расправляя, где была складка — чистый сектор. Если бы она была на мне надета, то испачкалась бы совсем не так.
— Что вы смотрите! — Станислав стал белее бумаги, но не сдался. — Хватайте его, потом разберёмся!
— Так это ты убил несчастную девушку? За что, Стасик? Ведь ты её даже трахнуть не мог, пидор несчастный! Ты маньяк, Стасик?
Он отступал передо мной, пока не упёрся спиной в стену.
— Куда тело дел, сука! — заорал я на него. — Где тело, падла, признавайся!
Станислав дёрнулся, и я ему врезал. Несильно, под ложечку. Вырубать его сейчас совсем не надо.
— Это не я! То есть, я не убивал! Не убивал я!
— А что делал? Говори, тварь паскудная!
Я замахнулся, но не ударил. Он сжался и зажмурился, закрываясь руками.
— Я, зашёл… утром…
— Громче! Чтобы все слышали!
— Я зашёл туда утром!
— Зачем?
— Хотел познакомиться! Новый член общины! Мой долг…
— Дальше!
— Там было всё в крови! И знак Сатаны! Я сразу подумал, что это он!
— Кто, Сатана?
— Нет, ты! Что ты её убил! Все слышали, как вы ночью… Но я решил, что мне никто не поверит! И когда увидел в прачечной твою рубашку…
— Громче!
— Я! Я испачкал рубашку в крови! Но я не убивал! Клянусь, это не я!
— Экое же ты говно, Стасик.
— Не бей! — сжался он.
— Тебя и бить-то противно… Вали отсюда.
Станислав, вжав голову в плечи, нервно озираясь, обходя людей бочком по стеночке, вымелся из столовой в коридор. Теперь пару дней будет ныкаться, потом опять осмелеет. Говнюк и мудила.
— А вы подумайте, — сказал я неловко глядящим в сторону собравшимся, — что я не убивал, и Стасику слабо. Но кто-то убил же. И он где-то здесь. Может быть, среди вас. Так что, если кто-то что-то слышал…
— Кроме того, как ты её драл? — спросил осмелевший Сэмми.
— Завидуй молча, — оборвал я его. — Итак?
Увы, выяснилось, что никто ничего не видел и не слышал. Да я и не рассчитывал. Когда выключается свет условного дня, все валятся в койки и дрыхнут. Ночных развлечений, окромя разнообразного адьюльтера, тут нет. Наверное, тут уже все друг с другом крест-накрест нагрешили со скуки во всех комбинациях, но я этого за маловажностью не записывал, а вспомнить не могу. Я, кажется, до вчерашнего ни с кем, на что бы там Сэкиль ни намекала. Эх, жалко негритяночку. Я припомнил кое-какие подробности, и это было… Сильно.
— Слушай, Кэп, ты натурально, как полицейский из кино! — прошептала восхищённо Натаха. — Как ты его расколол!
— Было б там чего колоть… Он такое говно, что его только расплескать можно.
— Он тебе этого не забудет, — сказала серьёзно Сэкиль.
— Пофиг. Я-то забуду, — отмахнулся я. — Кстати, выхода всё случившееся не отменяет. Вполне возможно, что Абуто нашли те мутные гады из котельной. С них и тело утащить станется. Чтобы сожрать.
— Я буду готова через десять минут, — сказала Натаха.
— А я дазе быстрее, — кивнула азиатка.
— Встречаемся где всегда. И… Как-то вооружитесь, что ли…
— Э… Ну ты, блин, валькирия… — только и сказал я, увидев Натаху.
Мою не вполне серьёзную просьбу «вооружиться» — ну какое тут оружие? В столовой даже ножей нет! — она восприняла очень буквально. На голове хоккейный шлем (мы порой находим довольно странные предметы), на мужской кожаной куртке, превращённой в жилетку смелым удалением рукавов, наклёпаны пластины, напиленные из расплющенных алюминиевых тарелок. В руках — насаженная на длинный обрезок водопроводной трубы пятикилограммовая кувалда.
— Когда ты успела?
— Я давно готовилась, Кэп! Рано или поздно мы наткнулись бы на какое-нибудь говно.
Ну вот, я считаю её не особо умной бабой, а она лучше меня сообразила.
— Я и секилявке нашей сделала кой-чо…
Сэкиль показала закреплённый на спине брючным ремнём то ли короткий меч, то ли длинный нож. Одна кромка у него грубо заточена, вторая имеет зловещие зазубрины, рукоятка из обрезка деревянной ножки стула.
— Из полотна пилы переточила, — гордо сказала Натаха. Две недели еблася, окромя напильника никакого инструмента нет.
