Путешествие без карты - Нисон Ходза

— Доброе утро! — сказал он по-английски.

— Доброе утро, — не предлагая Саликову сесть, посол поднял на него большие глаза с тяжёлыми веками. — Докладывайте!

Саликов покосился на свободное кресло у стола и отрапортовал:

— Вчера Джон Рид был на митинге в цирке «Модерн», заговаривал с матросами. После митинга беседовал с большевиками…

— С кем именно?

— С Володарским и Луначарским. Здоровался и прощался за руку. К сожалению, расслышать, о чём говорили, не удалось. Наблюдал в отдалении, опасался попасться на глаза.

— Вы уверены, что он не обратил на вас внимания?

— На мне была солдатская шинель, а шинель делает всех одинаковыми.

— По моим сведениям, вы наблюдали за ним ещё до революции, когда он приезжал в Петроград?

— Совершенно правильно. — Саликов усмехнулся. — Можно сказать, что мы с ним давние знакомые, хотя обо мне он не имеет никакого понятия.

— Так… Значит, он беседовал с Володарским и Луначарским. Вам, конечно, известно, что они — приверженцы Ленина?

— О большевиках нам известно всё.

— Да? «Известно всё», — передразнил сердито посол… — Известно всё, но до сих пор не знаете, где скрывается Ленин! Пишете всякую ерунду, вроде того, что он бежал из России на подводной лодке! Чушь! Ленин скрывается в Петрограде или его окрестностях. Упустить главаря большевиков! Позор!

Саликов сник.

— Мы не теряем надежды…

— Неужели вы не понимаете, что Ленин продолжает общаться со своими преступными единомышленниками? Все эти Луначарские, Володарские, Свердловы отлично знают, где прячется их главарь! Не исключено, что об этом знает и Джон Рид. Так вот, мне нужно знать из надёжных источников взгляды Рида на текущие события, его точку зрения на большевиков. Любой ценой войдите к нему в доверие. Подумайте, как вы прославитесь, если поможете найти Ленина. Вы обогатитесь: Америка, Англия, Франция не пожалеют денег, если вы поможете нам избавиться от этого чудовища!

— Для операции потребуются деньги, — сказал Саликов и, не ожидая больше приглашения, сел в кресло.

— Хорошо, я скажу мистеру Уайтхаузу. Он вручит вам пять тысяч рублей. Но помните, за такие деньги надо хорошо работать. Вам даётся два задания. Первое, и самое главное, — напасть на след Ленина. Второе — представить неоспоримые доказательства того, что Рид поддерживает стремление большевиков заключить мир с немцами. Это даст мне возможность потребовать от Временного правительства немедленной высылки Рида в Америку. А там он своё получит. Всё!

Посол поднялся с кресла:

— Разрешите на прощанье предложить вам настоящую «гавану». — Фрэнсис придвинул к Саликову резной ящик в виде египетской пирамиды, нажал на ящике кнопку, и вершина пирамиды послушно откинулась. В специальных углублениях, точно туго спелёнутые коричневые мумии, лежали сигары. Каждую перехватывал серебряный бумажный поясок, на котором сиял оттиснутый золотом вензель — замысловатое переплетение двух латинских букв — «Д» и «Ф». То были известные всем дипломатам Петрограда сигары, изготовленные по личному заказу американского посла в России Дэвиса Фрэнсиса.

Рид уходил из гостиницы рано утром и неизменно спешил в Смольный. Там уже привыкли видеть высокого американца с типичным тяжёлым подбородком англосакса.

Сегодня Рид тоже собирался к восьми утра быть в Смольном. Он спустился в гостиничный холл, и навстречу ему поднялся длинный нескладный Вильямс, тоже американский журналист, с которым Рид познакомился сразу же по приезде в революционный Петроград.

Утро выдалось сухое, чуть морозное, и не хотелось торопиться. Но прогулки для Рида не существовали. Со стороны он мог показаться гуляющим бездельником, но на самом деле его мозг механически фиксировал: «встречные плохо одеты», «трамваи редко ходят, пассажиры висят на подножках», «лошади извозчиков превратились в кляч»…

— Не сегодня-завтра Ленин окажется в Смольном. Всё идёт к тому, — заметил Вильямс. — Интересно, каким ты его себе представляешь?

— По-моему, он должен быть высоким, широкоплечим. С большой бородой, как у Карла Маркса. И обязательно с голубыми глазами.

— Чёрт возьми! — пробасил Вильямс. — Скоро мы начнём видеть одинаковые сны. И я представлял нечто схожее. Бородатый великан с насупленными бровями, только с глазами пронзительночёрными.

— Не волнуйся, — усмехнулся Рид. — Очень скоро мы увидим его и без труда узнаем, кто из нас прав.

Саликов измучился. Уже неделя, как он гоняется за Ридом по всему Петрограду. За всю эту сумасшедшую неделю Саликову так и не предоставилась возможность завести с американцем личное знакомство. В конце концов он решил, что лучше всего сделать это в ресторане гостиницы, где иногда ужинал Рид. Большие надежды Саликов возлагал на сегодняшний воскресный день. Метрдотель ресторана сообщил ему, что по воскресеньям Рид всегда ужинает в семь часов вечера.

— Когда он придёт, скажите ему, что свободных столиков нет, но есть одно свободное место. Это место будет за моим столиком. Надеюсь, вы меня поняли? — многозначительно спросил Саликов.

— Не в первый раз, — почтительно сказал метрдотель.

А пока, в ожидании ужина, Саликов тащился в набитом до отказа паровичке, следя за Ридом, который стоял затиснутый в середине вагона. Всю дорогу Рид разговаривал с соседями. Это была загадка для Саликова: как ухитряется американец, почти совсем не зная русского языка, общаться с голытьбой, беседовать с солдатами, с красногвардейцами, понимать их, иногда даже вступать в спор.

Наконец паровичок остановился у Обуховского завода.

В большом недостроенном цехе гудела тысячная толпа. Здесь шёл митинг. Саликов взобрался на высокую кучу кирпича, невдалеке от которой стояла обтянутая ярким кумачом трибуна. На скамьях, балках, брусьях — всюду сидели и стояли рабочие, истощённые, хмурые, нетерпеливые.

— Слово предоставляется представителю партии большевиков товарищу Луначарскому, — объявил председатель митинга.

Саликов встрепенулся. Очевидно, Рид узнал о митинге от самого Луначарского. Значит, американец продолжает якшаться с большевистскими вожаками!

В полном молчании на трибуну поднялся сухощавый, с нервным, подвижным лицом Луначарский. Рабочие недружелюбно насторожились. Пенсне, аккуратно подстриженная русая бородка, заграничное пальто, шляпа — весь внешний вид оратора не располагал рабочих к доверию.

— Сейчас про войну станет разливаться, чтобы, значит, воевать до победы, — сказал Саликову сосед-красногвардеец и закинул на плечо винтовку. — Ты с какого фронта?

— С румынского, — отозвался Саликов. — Этого оратора я знаю. Из Германии приехал. Вместе со шпионом Лениным. Немцы им золотом платят. Чтобы они к измене призывали!

На них шикнули, чтобы не мешали слушать.

Речь Луначарского была краткой. Сняв шляпу, он неожиданно сильным голосом сказал:

— Товарищи рабочие! Вы сами видите — враги революции не дремлют. Они готовы на всё, чтобы погубить свободу. Они спят и видят, чтобы полчища немецкого императора Вильгельма топтали своими сапожищами улицы революционного Питера. Не в силах задушить стремление русских рабочих к свободе, министры Временного правительства во главе с Керенским хотят, чтобы это сделали немецкие империалисты. Сделали ценою жизни тысяч наших солдат, которых они гонят на войну, на ту самую войну, которая нужна империалистам, заводчикам и помещикам, потому что эта война приносит им неслыханные прибыли, неся смерть и горе солдатам, рабочим, крестьянству.

А. В. Луначарский.

Рабочие перестали разговаривать, все с жадностью слушали не совсем привычного оратора.

— Вы спросите, что же делать? — звенел голос Луначарского. — На этот вопрос большевики дают ясный ответ: власть должна принадлежать не соглашателям, не капиталистам и помещикам, а Советам! Советам рабочих и солдатских депутатов! Вся власть

Советам! Товарищи! На нашем митинге присутствует американский журналист — товарищ Джон Рид. Пусть он расскажет пролетариям Америки, как русские рабочие борются за свободу…

Луначарский сошёл с трибуны под несмолкаемый гул одобрения.

Саликов оглянулся на своего соседа-красногвардейца. Потрясая винтовкой, красногвардеец вместе со всеми выкрикивал боевой лозунг большевиков:

ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!

Вечером Саликов сидел в ресторане, делая вид, что читает американскую газету. Перед ним стояла непочатая бутылка крымской мадеры.

До ресторана он уже успел побывать у Дэвиса Фрэнсиса, рассказать о результате слежки за последние три дня за Ридом и о речи Луначарского на митинге.