Глобальные, региональные и национальные тенденции развития экономики России в XXI веке. Избранные труды - Леонид Бляхман

9. Централизация денежных потоков и управления экономикой подорвала институциональную базу регионального развития. Модернизация экономики оказалась невыгодной как передовым, так и депрессивным регионам: в первом случае она приводит к росту отчислений в федеральный бюджет, во втором – к сокращению субсидий. В результате социальный разрыв между регионами и внутри них недопустимо вырос. По данным переписей в 2002–2010 гг. население Москвы увеличилось на 10% (до 11 млн чел.), ряда дотационных южных регионов – на 15%, а в преимущественно русских регионах на столько же сократилось. Децентрализация управления предусматривает передачу примерно ста федеральных функций регионам, увеличение их доходов на 2 трлн руб. и дифференциацию налогового механизма с учетом особенностей региональных институтов.

Общий вывод: инновационное развитие – качественно новая институциональная модель, радикально изменяющая правила поведения во всех сферах жизни общества. Нынешняя институциональная инфраструктура, включая законодательство, систему социальных стандартов и технологических регламентов, систему правоприменения, культуру поведения, блокирует модернизацию экономики.

Формально в России принята континентальная европейская модель, согласно которой статьи закона должны регулировать все возможные ситуации. Однако за рубежом действуют стабильные законы прямого действия, всё, что прямо не запрещено законом, разрешено. В России законы носят слишком общий характер, часто изменяются, не могут действовать без подзаконных актов. Так, в 2011 г. был принят закон о микрофинансовых организациях и кредитных кооперативах. Из-за отсутствия подзаконных актов о надзоре, налога на ростовщический процент и т. д. в России появилась альтернативная банковская система с явными признаками финансовой пирамиды. Кредиты выдаются под 1–2% в день без залога, поручительства и справки о доходах.

Российское право характеризуется как толковательное. В инновационной экономике статьи закона не могут предусмотреть все виды разрешённых действий. Исследование Института проблем правоприменения (2011 г.) показало, что 57–65% судей принимают решения, ориентируясь на позицию вышестоящих судебных органов, а не на текст закона. По данным компании «Гарант» (2011 г.), положения кодексов (кроме семейного) переписываются раз в 1,5 года, а Налогового – каждые 18 дней (20 раз в год), а с учётом инструктивных писем Минфина и ФНС – ещё чаще – 40 раз в год. Нередко эти решения имеют обратную силу: налоги начисляются за предыдущий период задним числом. Это делает невозможным стратегическое планирование.

На практике законом является не акт, принятый законодательным органом, а толкование подзаконной инструкции местным чиновником, нередко подсказанное недобросовестным конкурентом. Пересмотр уголовного законодательства по экономическим вопросам не решил проблему, так как суд вправе субъективно устанавливать наличие отягчающих обстоятельств (действия в составе группы и т. д.) и рецидива (после того, как предприниматель теряет свой бизнес и получает условное наказание, но продолжает защищать свои имущественные права, против него возбуждается ещё один иск). Необходимо освободить от уголовного преследования все составы, которые не причиняют вреда и ущерба конкретному лицу и связаны с конфликтом хозяйственных субъектов. Это предмет гражданского процесса. Из УК должны быть исключены статьи (171, 177, 185.1, 193) о незаконном предпринимательстве, уклонении от погашения кредита и т. д.

Инновационная экономика – экономика риска и неопределённости, окупается лишь 1–2 из 10 проектов. Российское право предусматривает наказание за проекты, не принесшие достаточно прибыли (хотя при этом осуществляются мегапроекты «назло надменному соседу»). Необходимо коренное изменение законодательства в сфере интеллектуальной собственности, правил взаимодействия науки и инновационного бизнеса, инновационного поведения, статуса институтов развития, института доверительной собственности (траст). Следует разрешить принятые за рубежом гибкие рамочные контракты (в России они считаются юридически ничтожными), создание организационно-правовых форм бизнеса без образования юридического лица (альянсы, партнёрства и т. д.), запретив в то же время деятельность на территории России офшорных фирм, не раскрывающих своих собственников и выгодоприобретателей.

Институциональная инфраструктура включает систему социальных стандартов, определяющих порядок распределения и перераспределения доходов, гарантируемый в данном регионе уровень и качество потребления товаров и социальных услуг. Такая система создана только в странах Северной Европы. В США, по данным Institute for policy studies, в 25 из 100 крупнейших компаний фонд оплаты топ-менеджеров превысил общую суму налогов, вносимых в бюджет. В России, по данным С. М. Миронова (Известия 20.04.2011), топ-менеджмент металлургических компаний (несколько сотен человек) в качестве бонусов получает в 2 раза больше, чем фонд оплаты труда 160 тысяч работников этих компаний.

Как отметил В. В. Путин, средняя зарплата преподавателей университетов в 2011 г. (21,4 тыс. руб.) была ниже среднероссийской, но ректоры получали до 15 раз больше. Новое руководство Роскосмоса сократило разрыв в оплате топ-менеджеров и персонала с 8–10 до 5 раз, в том числе за счёт бонусов, которые выплачивались даже при нарушении обязательств по госконтрактам.

Система социальных стандартов заменяет частные решения законом. Это особенно важно для формирования муниципальных бюджетов. После отмены налога с продаж они стали дефицитными и расходуются в основном на зарплату. Ежегодный торг за трансферты с вышестоящим руководством не обходится без «заносов» и «откатов». Стандарт, установленный законом, заинтересует местные власти в увеличении собственных доходов, не опасаясь сокращения трансфертов.

По данным У. Нордхауса (Йельский университет, США) доходность вложений в инновации в 1948–2001 гг. составила всего 0,19% – меньше темпа инфляции и доходности казначейских облигаций. Прибыль инновационных фирм составила всего 2,2% вновь созданной стоимости. Лишь установленные законом регламенты – обязательные требования и ограничения технико-экономических и экологических параметров продукции, услуг и технологий – заставили металлургические компании США закрыть рентабельное, но экологически вредное доменное и мартеновское производство на берегу Великих озёр. Локальная прибыль снизилась, но общество получило выгоду от уменьшения выбросов, снижения ресурсоёмкости производства и технологических рисков, создания новых рабочих мест на заводах по электровыплавке стали на базе металлолома и т. д.

По закону Corporate Average Fuel Economy Regulations, расход топлива на 100 км пробега сократился с 17 до 8,6 л. Регламенты строительства сократили за 30 лет энергопотребление жилых и административных зданий в 4 раза (экономия 100 млрд долл. в год). Регламенты требуют развития безотходных производств, вторичного использования промышленных и бытовых отходов. В 2012–2014 гг. в США вводятся стандарты, требующие сокращения на 90% выбросов угольных и мазутных ТЭЦ. Это приведет к закрытию многих из них или модернизации стоимостью 10 млрд долл.

В России комплексная система технического регулирования отсутствует [36]. В результате для монопольного поставщика нефелина оказалось более выгодным направлять отходы в отвалы, чем заключать соглашения с расположенными в г. Пикалёво (Ленинградская область) компаниями о комплексной переработке этих отходов в нужную рынку продукцию. На вводимом в 2012 г. весьма дорогостоящем нефтехимическом комплексе ТАНЕКО (Татарстан) выпуск светлых нефтепродуктов составляет всего 38% – меньше мировых норм. НПЗ предпочитают экспортировать мазут и сырьё для переработки за рубежом, нанося прямой ущерб российской экологии.

Правоприменительная система включает не только силовые, но и налоговые, рыночные, образовательные и другие структуры. В России она поражена коррупцией. «Коррупция опасна для нашей страны не только потому, что она повсеместна, – отметил зам. премьер-министра, курирующий модернизацию, В. Сурков (Известия. 14.04.2011). Она практически смертельна ещё и потому, что в России берут взятки даже не процентом от прибыли, не из экономической логики, а, закладывая свою коррупционную долю столько, сколько захотелось, – двойную, тройную стоимость товара или услуги. Зафиксируют себе сумму, наберут её взятками и уходят на пенсию. Такую коррупционную логику не выдержит ни одно общество».

Для радикального сокращения коррупции необходимо прежде всего сократить число чиновников, занятых разрешительными и контрольно-надзорными функциями. Их общее число в 2000– 2010 гг. выросло в 1,4 раза (до 1,5 млн чел.). Число налоговиков в России в расчете на тысячу жителей больше, чем в США в 4, а таможенников – в 2,5 раза.

В. В. Путин в качестве приоритетной поставил задачу покончить с офшорным наследием эпохи дикой приватизации, вывести стратегические отрасли из офшорной тени. «Иначе ни о каком деловом климате и доверии к нам и речи быть не может» (Интерфакс. 19.12.2011). К сожалению, это сказано на рубеже 2012, а не 2000 года За это время из России утекли сотни млрд долларов, которые могли составить финансовую базу модернизации.