Глобальные, региональные и национальные тенденции развития экономики России в XXI веке. Избранные труды - Леонид Бляхман

В России затраты всех корпораций на НИОКР, по данным Минэкономразвития, составляют всего 0,3–0,4% ВВП – в несколько раз меньше, чем в Китае, а по абсолютной сумме – вдвое меньше, чем в одной компании Volkswagen (ФРГ), а в ряде фирм – меньше расходов на корпоративы. Наукоемкость (соотношение расходов на НИОКР и выручки фирмы) современного производства должна составлять не менее 3–5%.

Сокращение участия государства в экономике означает отказ от производства конкурирующих с частным бизнесом товаров и услуг, многих разрешительных и надзорных функций при резком увеличении роли государства в организации учёта, кадастровой оценки и стимулирования развития и эффективного использования национального достояния, природных ресурсов и интеллектуальной собственности, общественных благ. Они находят выражение в ликвидации устаревших, опасных для здоровья и создании новых производительных рабочих мест, улучшении состояния окружающей среды, обеспечении всем трудоспособным возможности получить нужное образование, квалификацию, медицинские, жилищно-коммунальные и другие социальные услуги, необходимые для развития личности.

Новые социальные институты не возникнут стихийным образом и не могут быть заимствованы у других стран. Их должны целенаправленно выращивать местное самоуправление, государство, гражданское общество [30]. Примером может служить Сингапур, который в течение жизни одного поколения, не имея ни экспортного сырья, ни внешнего финансирования, превратился из нищей, коррумпированной и этнически разделённой страны в мирового лидера по конкурентоспособности, удобству ведения бизнеса, прозрачности рыночных отношений, качеству экологии и жизни в целом. Сингапур не заимствовал западные образцы парламентаризма: президентские выборы шесть раз были безальтернативными, оппозиционные газеты закрывались, за торговлю наркотиками и т. д. применяется смертная казнь. Главный инвестиционный фонд и инфраструктура находятся в собственности государства. Индивидуальны пенсионный счёт, под который можно получить льготную ипотеку, кредит на образование и элитные медицинские услуги, пропорционален «белой» зарплате работающих, остальные (кроме инвалидов) не могут претендовать на пособия. Сроки открытия нового отечественного и иностранного бизнеса минимальны, а любые попытки рейдерства, протекционизма и т. д. жёстко пресекаются.

Новая политэкономия включает экономику конвенций [31, 32, 33] – механизм согласования интересов различных групп бизнеса, работников, потребителей, местного общества и государства. Российское антимонопольное законодательство до сих пор трактует как «сговор» любую форму согласования действий хозяйствующих субъектов, даже если она не ограничивает конкуренцию, не устанавливает монопольные цены и лишь улучшает положение потребителей [34]. Закон «О защите конкуренции» (Ст. 11) прямо запрещает «координацию согласованных действий».

Исследование «Экопсиконсалтинг» (2008–2011 гг.) не обнаружило корреляции между типом собственности, качеством управления и уровнем бюрократии (соотношение важности соблюдения процедур и реальной эффективности). Конкурентоспособность государственных нефтегазовых компаний Норвегии, Бразилии, Китая ничуть не уступает частному бизнесу, в ещё большей степени это относится к образованию, здравоохранению, культуре. В 2012 г. крупнейшие ТНК Sony, Toshiba и Hitachi объединяют свои производства дисплеев, используемых в смартфонах, планшетных компьютерах, телевизорах и т. д., и продают 70% новой государственной компании «Innovation Network Corporation of Japan», оставляя себе лишь 30% в равных долях. Это позволит организовать выпуск более тонких жидкокристаллических дисплеев нового поколения с более высоким разрешением.

Приватизация инфраструктурных компаний успешно проведена в Бразилии (15% акций «Petrobras»), Китае (5% акций Сельхозбанка), намечена в 2012–2016 гг. в Казахстане (нефтепроводная компания «КазТрансОйл», электросетевая KEGOC, авиакомпания Air Astana, «Казмортрансфлот» и т. д.). Однако на фондовый рынок выводится лишь 5–15% акций, основным покупателем выступает население и пенсионные фонды, а не зарегистрированные в офшорах конгломераты. В России в ближайшие годы намечено продать госпакеты акций 14 компаний, в том числе Роснефти, Русгидро, Ростелекома, ВТБ, Аэрофлота, аэропорта «Шереметьево» и др. Однако в чьи руки они попадут, пока неясно. Анализ динамики госсектора в 2000-х годах и сложившихся групп интересов указывает на необходимость изменения модели управления государственной собственностью, на ограничения и риски ускоренной приватизации [35].

Проекты Программы-2020, подготовленные на базе либерально-монетарной теории ГУ ВШЭ и рядом других коллективов, предполагают реформирование денежно-кредитной и научной, но даже не упоминают промышленную политику. Обилие природных ресурсов не рассматривается как конкурентное преимущество России, поэтому намечен переход к мировым ценам на все виды сырья и резкий рост налогообложения соответствующих отраслей. Однако преодоление бюджетного дефицита, снижение инфляции и даже положительное сальдо продажи лицензий не создадут спрос на инновации, пока не будет воссоздано машиностроение, а сырьевые отрасли не станут наукоёмкими.

Россия занимает первое место в мире по добыче и экспорту нефти, но только 0,7% мирового рынка полимеров. Душевое производство пластмасс и химических смол несопоставимо с США (26 и 276 кг), то же относится к химическим волокнам и нитям (1,1 и 13,5 кг). Лишь половина российских НПЗ вводила в 2010– 2011 гг. новые технологии. Несмотря на помощь государства, глубина переработки нефти в 2007–2011 гг. снизилась с 75 до 71% (в развитых странах – 95%). По оценке В. Иноземцева (Итоги. 2009. № 52), основу мировой торговли составляет продукция обрабатывающей (35,2%) и добывающей (32,4%) промышленности. Доля услуг составляет 19,1%, даже США от продажи лицензий, патентов и т. д. получают лишь 4,2% экспортных доходов. Китай и другие динамичные страны добились успеха за счёт эффективной промышленной политики, покупая или копируя зарубежные технологии.

Развитые зарубежные страны давно отказались от конгломератов в пользу специализированных публичных корпораций, акции которых находятся в свободном обороте, и лишь 5–7% пакета принадлежит инвестиционным и пенсионным фондам. В 2012 г. корпорация Kraf Foods – второй после Nestle производитель кондитерских изделий и продуктов быстрого приготовления – разделяется на кондитерскую (шоколад, снэки и т. д.) и продуктовую компанию (макароны, сыр, масло и т. д.). Всемирный банк к 2012 г. впервые оценил рынок неакционерных форм организации производства (более 2 трлн долл.), включающий аутсорсинг, сетевые подряды (1,1– 1,3 трлн долл.), франчайзинг (330–350 млрд долл.), лицензионное производство, сферу управляющих компаний и т. д.

Российская экономика до сих пор шла по другому пути. Слияния и поглощения, в основном недружественные и рейдерские, усиливают роль конгломератов непубличного типа, принадлежащих олигархическим кланам. Скупка непрофильных активов (например, «Северсталь» приобрела группу туристских компаний, а телекоммуникационная АФК «Система» – нефтехимический комплекс Башкирии) никак не связана с развитием инновационной экономики.

Историю рыночной экономики в современной России можно разделить на три фазы. На первом, переходном этапе (1990-е гг.) были созданы прообразы рыночных институтов, преодолён многолетний дефицит товаров, введена частная собственность на средства производства и жильё. На втором, стабилизационном этапе (2000-е гг.) были преодолены попытки раскола России, ограничена власть олигархов, выплачена основная часть госдолга, достигнута устойчивость бюджета и рубля, существенно увеличились доходы большой части населения. На модернизационном этапе (2010-е гг.) создаются условия для модернизации экономики.

Однако многие макроэкономические преобразования, разрушившие прежнюю систему социальных институтов, принесли огромную выгоду олигархическим и чиновничьим кланам, но снизили конкурентоспособность экономики. Результатом такой экономической политики, как справедливо отметил директор Института экономики РАН Р. Гринберг (МК. 26.02.2009), стала «демодернизация в экономической, социальной и культурной сферах. За эти годы утрачено чувство национальной общности, что прежде всего связано с дискредитацией самого понятия «общественный интерес». Следует отметить следующие провалы институциональной политики.

1. Гиперинфляция (в 1992 г. – 2600%) уничтожила оборотные средства предприятий и сбережения населения, сделав невозможным появление массового класса собственников. Она была подстегнута преждевременным введением свободного обмена на СКВ (в Китае он до сих пор не разрешён), что позволило бывшим 14 союзным республикам после введения собственной валюты обменять вышедшие из хождения рубли на доллары с помощью организованной преступности. Отмена контроля над ценами до формирования конкурентного рынка и полноценных субъектов рыночных отношений привела к разорению массы граждан и взвинчиванию монопольных цен.