Роман в сонетах (сборник) - Евгений Нейштадт

Поднялся у них галдеж!

Начался у них падеж!

Каждый зубр не ел, не пил,

Только знай себе зубрил,

И при том ни стар, ни мал

Ничего не понимал!

Стали спать они урывками,

А весь день трясли загривками:

В дебрях, выстроившись в ряд,

Все зубрили —

– все подряд!

Стар —

– зубрил, и мал —

– зубрил,

Сер —

– зубрил, и сед —

– зубрил,

Сдал —

– зубрил, и нет —

– зубрил…

Так и выбились из сил…

Так и вымер зубров род…

А зубрежка-то живет!

Только в Беловежской пуще,

Там, где дебри были гуще,

Где зубрежке дан отпор,

Зубры живы до сих пор!

Рассказ атланта

Посвящается Т.Б.

«…владеть не искусством поэзии,

а искусством жизни.»

Я ждал ее у Эрмитажа….

Я тосковал, скучал и чах…

А рядом – мраморная стража

Держала н е б о на плечах…

Я ждал давно, шагая нервно,

На них стараясь не смотреть:

Им все равно, а мне, наверно,

С тоски придется помереть.

Им безразлично все на свете:

Изваяны и холодны,

О н и – для будущих столетий,

А н е для жизни и весны…

(…Не сразу смысл последней фразы

Был понят так, как прозвучал,

Я понял далеко не сразу,

Что, отрицая – утверждал!..)

Прекрасны их тела нагие!

Казалось, тронь – и оживут…

Уже давно считал шаги я

И долго вел отсчет минут…

Не будучи таким гигантом –

Своею вахтой утомлен,

Я позавидовал атлантам

И проклял жизнь как лживый сон!

Но только страшное проклятье

Слетело с оскверненных уст,

Как чье-то жуткое объятье

Сомкнулось, вызвав в ребрах хруст:

Плененный каменной рукою,

От ужаса – ни мертв, ни жив,

Услышал я над головою

Атланта мощного призыв:

«Я уступаю это место

Тебе, но только уговор:

Твоя строптивая невеста

Моею станет с этих пор!

Исполнится твое желанье:

Бессмертен, молод и красив

Ты превратишься в изваянье,

На плечи н е б о водрузив!

Спеши ценить мое участье!

Благодарить меня спеши!

Беру себе твое несчастье

И бренность тела и души!

Беру чудесный день весенний

За муки и тоску любви,

За нежный аромат сирени,

За птичий гимн: «живи, живи»

Теперь иди – прощайся с нею,

Но не пытайся убежать –

Я удержать тебя сумею

И клятву научу держать!»

…Он отпустил меня…Под сводом

Повторен эхо замер звук…

Ошеломленный эпизодом

Я приходил в себя не вдруг…

Бессмысленно чесал в затылке,

Моргал, как клоун у ковра,

Зачем-то вспомнил о бутылке,

Зачем-то купленной вчера…

Но стуком каблучков внезапно

Был выведен из забытья:

Ее духи… О! этот запах

С тех пор забыть не в силах я!

Как исступленный я прощался

С моей любимой навсегда!

И в чем я только не сознался

Под знаком страшного суда!

Горел надеждой все исправить!

Горел надеждой все вернуть!..

Но – поздно! – Я не мог заставить

Себя ногой пошевельнуть…

И – разыгралась пантомима:

С похожим на меня вполне

Моя любимая шла мимо,

Лукаво улыбаясь мне…

Я плечи мощные подставил

Под эрмитажный архитрав

И мой сосед меня поздравил

С приобретеньем новых прав.

С тех пор, огромный и угрюмый,

Познавший тайну бытия,

Стою, одной объятый думой:

Поймать того, каким был я…

Кто придумал сделать небо синим?

Кто придумал сделать небо синим?

Кто придумал сделать белым снег?

Мог ли мир быть более красивым?

Видеть это – значит быть счастливым:

Для тебя мир создан, человек!

Формула счастья

Счастье – каждое мгновенье

бесконечного пути,

если это ощущенье,

раз почувствовав, нести

Шоколад «Золотой якорь»

Всех нас держит якорь,

Якорь золотой.

Он владеет всякой

Жизнью и мечтой.

Якорные цепи

Тянут в глубину,

Не пускают к цели,

Приковав ко дну.

Свет для многих желтый,

Свет не белый стал:

Очень уж тяжелый

Золото металл.

Одному пустяк он,

Для другого – клад,

Ну, а этот якорь –

Просто шоколад.

Съешь – ведь он девчонкам

Нравится давно,

И оставь подонкам

Золотое дно.

Смелым и свободным –

Парус и штурвал.

В плаванье негодным –

Якорный металл.

Если бы впрягали лошадь

Если бы впрягали лошадь

В каждый экипаж, то

Упряжь было б тяжело шить

Лошади-то каждой.

Правда, было время – шили,

Но в конце-концов решили

Упряжь порознь не шить

Каждой лошадиной силе,

А все силы вместе слить.

И придумали хитро:

Все троллейбусы, метро,

Ну не все, так половину,

Запрягли в одну турбину.

И сегодня вместо бричек

И оттуда и туда

Тянут сотни электричек

То-о-о-ненькие провода.

Когда летишь на самолете…

Когда летишь на самолете

В наш ко всему привыкший век,

Нелепо повторять в полете,

Какой волшебник – человек!

Когда летишь над облаками,

Пересекая небеса,

Смешно кричать, махать руками

И повторять: вот чудеса!

С тобой летят земные люди

Своих земных забот полны

И мысли о каком-то чуде

Для них нелепы и смешны.

И человек, оставшись прежним,

Таким же, как и был, земным,

Уже почти «на ты» с Безбрежным

И на пути к мирам Иным.

Псалом жизни

Генри Лонгфелло

Не тверди мне в дни печали:

В жизни место только снам –

Спит душа, и мир едва ли

То, чем кажется он нам.

Жизнь серьезна, жизнь реальна,

Гроб – не цель, и, путь сверша,

В прах вернуться изначальный

Не должна твоя душа.

Не печаль, не наслажденье

Суть пути и цель конца,

Только действие, стремленье

Открывает в нас Творца!

Время мчится, как на крыльях,

Стоек дух, но под конец,

Глуше, глуше марш к могиле

Барабанщиков-сердец.

На биваке, в битве ль честной,

Совершая жизни путь,

Не скотиной бессловесной –

Будь борцом, героем будь!

Не прельщай себя грядущим,

Прошлому оставь покой,

Действуй! С действием живущим

Сердцем, с ясной головой.

Нам пример пути Великих,

Как трудиться, чтоб в веках

Свой оставить след на диких,

Зыбких Времени песках.

След, которого значенье

Даст на жизненном пути

Потерпевшему крушенье

Снова сердце обрести.

Так, давай, займемся делом

Пред любой судьбой всегда

Постигая сердцем смелым

Смысл терпенья и труда!

What the Heart of the Young Man Said

to the Psalmist

Tell me not, in mournful numbers,

Life is but an empty dream! —

For the soul is dead that slumbers,

And things are not what they seem.

Life is real! Life is earnest!

And the grave is not its goal;

Dust thou art, to dust returnest,

Was not spoken of the soul.

Not enjoyment, and not sorrow,

Is our destined end or way;

But to act, that each to-morrow

Find us farther than to-day.

Art is long, and Time is fleeting,

And our hearts, though stout and brave,

Still, like muffled drums, are beating

Funeral marches to the grave.

In the world’s broad field of battle,

In the bivouac of Life,

Be not like dumb, driven cattle!

Be a hero in the strife!

Trust no Future, howe’er pleasant!

Let the dead Past bury its dead!

Act, – act in the living Present!

Heart within, and God o’erhead!

Lives of great men all remind us

We can make our lives sublime,

And, departing, leave behind us

Footprints on the sands of time;

Footprints, that perhaps another,

Sailing o’er life’s solemn main,

A forlorn and shipwrecked brother,

Seeing, shall take heart again,

Let us, then, be up and doing,

With a heart for any fate,

Still achieving, still pursuing,

Learn to labor and to wait.

Перевод И. Бунина

Не тверди в строфах унылых:

«Жизнь есть сон пустой!» В ком спит

Дух живой, тот духом умер:

В жизни высший смысл сокрыт.

Жизнь не грезы. Жизнь есть подвиг!

И умрет не дух, а плоть.

«Прах еси и в прах вернешься», —

Не о духе рек господь.

Не печаль и не блаженство

Жизни цель: она зовет

Нас к труду, в котором бодро

Мы должны идти вперед.

Путь далек, а время мчится, —

Не теряй в нем ничего.

Помни, что биенье сердца —

Погребальный марш его.

На житейском бранном поле,

На биваке жизни будь —

Не рабом будь, а героем,

Закалившим в битвах грудь.

Не оплакивай Былого,

О Грядущем не мечтай,

Действуй только в Настоящем

И ему лишь доверяй!