Орикс и Коростель - Маргарет Этвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Повар – это я.
И мне крышка.
Рыба
Небо темнеет, из ультрамарина в индиго. Благослови Господь тех, кто давал названия масляным краскам и дорогому женскому белью, думает Снежный человек. Розовый лепесток, кармазин, маренго, умбра, спелая слива, индиго, ультрамарин; все эти слова и фразы – фантазии. Утешительно помнить, что когда-то Homo sapiens sapiens так изобретательно обращался с языком – и не только с языком. Виртуозен, куда ни плюнь.
Обезьяньи мозги, считал Коростель. Обезьяньи лапы, любопытство мартышки, все сломать, вывернуть наизнанку, понюхать, пощупать, измерить, улучшить, сломать, выбросить – все это из-за обезьяньих мозгов – усовершенствованная модель, разумеется, но обезьяньи мозги есть обезьяньи мозги. Коростель был невысокого мнения о человеческой изобретательности, несмотря на то что в избытке обладал ею сам.
Со стороны деревни, точнее – того, что могло бы называться деревней, будь в ней дома, слышен гул голосов. Точно по расписанию – мужчины несут факелы, за мужчинами следуют женщины.
Всякий раз, видя этих женщин, Снежный человек поражается. Кожа у них всех известных цветов, от чернее черного до белее белого, все разного роста, но каждая безупречно сложена. Зубы крепкие, кожа гладкая. Никакого жира на талии, никаких «велосипедных покрышек», никакой целлюлитной апельсиновой корки на бедрах. Ни волосков на ногах, ни зарослей между. Как отретушированные фотографии моделей или реклама дорогого фитнеса.
Может, потому они и не вызывают в Снежном человеке даже проблеска похоти. Его всегда трогали отпечатки человеческого несовершенства, мелкие изъяны: кривая улыбка, бородавка возле пупка, родинка, синяк. Эти места он выискивал, их целовал. Хотел утешить, целуя рану, дабы ее излечить? В сексе всегда есть капля меланхолии. Когда неразборчивая юность миновала, он полюбил печальных женщин, нежных и ранимых, покалеченных жизнью, женщин, которым он был нужен. Ему нравилось утешать их, ласкать их, подбадривать. Делать их чуть счастливее, пускай ненадолго. И себя заодно, разумеется – такова награда. Благодарная женщина на многое способна.
А эти новые женщины не грустят, у них не бывает кривых улыбок: они безмятежны, точно ожившие статуи. Они его замораживают.
Женщины несут его рыбу, еженедельную рыбу, поджаренную, как он учил, завернутую в листья. Он чует эту рыбу, он истекает слюной. Они выносят рыбу, кладут ее на землю перед ним. Прибрежная рыба, мелкая и безвкусная – ее никто не ел, поэтому ее не ловили и не выловили окончательно; или же придонный мутант, прыщавый от токсинов, но Снежному человеку плевать, он что угодно съест.
– Вот твоя рыба, о Снежный человек, – говорит один мужчина, тот, которого зовут Авраам. Как Линкольна: Коростель развлекался, называя своих Детей в честь видных исторических деятелей. Тогда казалось, что это все достаточно невинно.
– Это рыба, которая избрана для тебя сегодня, – говорит женщина, держащая сверток; Императрица Жозефина, или Мадам Кюри, или Соджорнер Трут[16], она стоит в тени, и Снежный человек не видит, кто именно. – Это рыба, которую дает тебе Орикс.
Какое счастье, думает Снежный человек. Улов Дня.
Каждую неделю по лунному календарю – новолуние, первая четверть, полнолуние, третья четверть – женщины заходят в озерца на пляже и зовут невезучую рыбу по имени – просто рыба, ничего конкретнее. Затем они показывают на эту рыбу, а мужчины забивают ее камнями и палками. Таким образом, неприятное занятие – охота – делится поровну между всеми, как и чувство вины за пролитую рыбью кровь.
Случись все, как хотел Коростель, таких убийств больше бы не было – никакого людского хищничества, – но он не учел Снежного человека и его зверские аппетиты. Снежный человек не может питаться клевером. Эти люди рыбу не едят, но раз в неделю ловят ее и приносят ему, ибо он утверждает, что так приказал Коростель. Они приняли жестокость Снежного человека, они с самого начала знали, что он – существо иного порядка, так что не удивились.
Идиот, думает он. Надо было заставить их ловить рыбу трижды в день. Он разворачивает теплую рыбину, пытаясь сдерживать дрожь в руках. Лучше б ему не забываться. Но он всегда забывается.
Люди пятятся и отводят глаза, пока он запихивает эту квинтэссенцию рыбности в рот, высасывает глаза и щеки, рыча от удовольствия. Наверное, похоже на львиный рык в зоопарке, – когда еще были зоопарки и еще были львы, – растерзанная добыча, хруст костей, пожирание, заглатывание – и, как и посетители канувших в небытие зоопарков, Дети Коростеля все равно подглядывают. Эта демонстрация порочности интересна даже им, хоть они, казалось бы, целиком очищены хлорофиллом.
Окончив трапезу, Снежный человек облизывает пальцы, вытирает их о простыню и заворачивает кости в листья – кости вернутся в море. Он сказал Детям Коростеля, что так хочет Орикс – чтобы из костей своего чада сделать новое. Они это приняли без вопросов, как и все, что он говорит про Орикс. На самом деле то была одна из лучших его выдумок: незачем оставлять объедки на земле, приманивать скунотов, волкопсов, свиноидов и других падальщиков.
Люди придвигаются, и мужчины, и женщины, толпятся вокруг, их зеленые глаза светятся в полутьме, как светился кролик: тот же самый медузин ген. Все вместе они пахнут, точно ящик цитрусовых, – эту деталь придумал Коростель, надеялся, что запах отпугнет москитов. Может, он был прав, потому что все здешние москиты, на много миль вокруг, похоже, кусают исключительно Снежного человека. Он подавляет желание прихлопнуть москита – свежая кровь только раздразнит остальных. Он пересаживается левее, чтобы оказаться в дыму факелов.
– Снежный человек, пожалуйста, расскажи нам про деяния Коростеля.
За каждую убитую рыбу они требуют историю. Ладно, я им должен, думает Снежный человек. Не подведи меня, Бог Херни.
– Какую часть истории вы бы хотели услышать сегодня? – спрашивает он.
– Вначале, – говорит чей-то голос. Они любят повторы, заучивают наизусть.
– Вначале был хаос, – говорит он.
– Покажи нам хаос, пожалуйста, Снежный человек!
– Покажи нам картинку хаоса!
Сначала они не могли понять, что такое картинки – цветы на выброшенных морем бутылочках из-под лосьонов, фрукты на банках из-под сока. Это настоящее? Нет, это не настоящее. А что это такое – ненастоящее? Ненастоящее может поведать нам про настоящее. И так далее. Но теперь они, кажется, постигли это понятие.
– Да! Да! Картинку хаоса, – требуют они.
Снежный человек знал, что его об этом попросят – все истории начинаются с хаоса, – и успел подготовиться. Из-за бетонного тайника он приносит одну из своих находок – оранжевое пластмассовое ведерко, оно выцвело, стало розовым, но целехонькое. Он старается не думать, что случилось с ребенком, который когда-то с этим ведерком играл.
– Принесите воды. – Он протягивает им ведерко. В круге факелов суета, тянутся руки, в темноте шлепают шаги.
– Когда был хаос, все было перемешано, – говорит он. – Было слишком много людей, и люди смешались с грязью. – Ему возвращают ведерко, в котором плещется вода, Снежный человек ставит его в круг света. Кидает туда пригоршню земли, размешивает палкой. – Вот, – говорит он. – Это хаос. Его нельзя пить…
– Нет! – кричат они хором.
– Его нельзя есть…
– Нет, его нельзя есть. – Смех.
– В нем нельзя плавать, на нем нельзя стоять…
– Нет! Нет! – Этот пассаж им очень нравится.
– Люди, которые жили в хаосе, и сами были полны хаоса, и хаос заставлял их делать плохие вещи. Они все время убивали других людей. Они пожирали всех детей Орикс, не слушали Орикс, не слушали Коростеля. Они каждый день ели их Детей. Они все время убивали их, убивали и ели, ели и убивали. Они ели их, даже когда не были голодны.
Ахи, распахнутые глаза – очень драматический момент. Такое зло! Он продолжает:
– А Орикс хотела только одного – она хотела, чтобы люди жили счастливо, жили в мире, чтобы они перестали есть ее детей. Но из-за хаоса люди не могли быть счастливы. И тогда Орикс сказала Коростелю: «Давай избавимся от хаоса». Тогда Коростель взял хаос и вылил его. – Снежный человек показывает, как это было, выливает воду на землю, переворачивает ведерко. – Вот. Пустое. Так Коростель совершил Великую Перемену и создал Великую Пустоту. Он вычистил грязь, он освободил место…
– Для своих детей! Для Детей Коростеля!
– Правильно. И для…
– И для детей Орикс!
– Правильно, – говорит Снежный человек. Неужто не будет конца его бесстыдным изобретениям? Ему снова хочется плакать.
– Коростель создал Великую Пустоту… – говорят мужчины.
– Для нас! Для нас! – говорят женщины. Все вместе уже похоже на литургию. – О, хороший, добрый Коростель!
Их преклонение перед Коростелем бесит Снежного человека, хотя он сам это преклонение насадил. Коростель, которого они славят, – выдумка Снежного человека, и притом не лишенная ехидства: Коростель был против идеи Бога или пантеона, и ему, разумеется, было бы противно смотреть, как постепенно обожествляют его.
