Чудо - из чудес - Санин Евгений

            — Ты только вот что… Маме о том, что я тебе сейчас сказал, не говори.

            Стас невольно покраснел.

            Был у него в детстве случай.

            Когда он перед тем, как на несколько дней сбежать от обиды из дома под новогоднюю ночь, сгоряча выдал секрет отца, который доверил ему спрятать деньги, что копил маме на шубу.[3]

            Вот ведь как в жизни бывает…

            Стоит один раз подвести, и доверие после этого может быть подорвано надолго.

            Если не навсегда.

            Но по отцу было видно, что это он напомнил не из-за того, что когда-то между ними было. С его незлобивым и быстро отходчивым характером он наверняка уже все забыл.

            А предупредил сына, просто не желая обострять отношений с женой.

            Он радостно встретил ее, входящую с подносом.

            Заботливо взял его у нее.

            Поставил на стол.

            И, потирая ладони, словно ни в чем не бывало, сказал:

            — Ладно, попьем чайку и будем вставать на молитву!

            — Как — опять? — возмутилась мама. — Да ты же ведь сам говорил, что ребенку лежать надо!

            — Правильно, пусть этот «ребенок» лежит, нечего ему во время молитвы о ногах, как бы не упасть, думать! — выделяя нескрываемой иронией слово «ребенок», охотно согласился отец. — Сегодня я по молитвослову читать буду. Господь ведь что сказал человеку — дай мне не ноги, а сердце!

            И, не давая маме возразить, добавил:

            — Ты думаешь, это я пилюлями да таблеткой его сегодня вылечил? Или других своих пациентов? Да мы, врачи, если хочешь знать, только помогаем больным. А лечит — сам Бог!

7

Владимир Всеволодович, словно впервые видя, поглядел на Стаса…

            На следующий день Сергей Сергеевич, к явному недовольству мамы, разрешил сыну немного пройтись, развеяться.

            Но только не в университет или институт.

            Даже в магазин и то не стоит.

            — А к Владимиру Всеволодовичу мож… — осторожно спросил Стас.

            — …«но»! – охотно подхватил отец. — Только не надолго.

            Впрочем, он мог бы и не напоминать об этом.

            У постоянно занятого работой Владимира Всеволодовича и так долго не засидишься!

            К тому же, он не любил, чтобы к нему ходили просто так, без серьезного повода.

            Стас озадаченно почесал затылок.

            Что делать?..

            Нести на литературно-историческую консультацию в этот раз ему было совершенно нечего.

            Роман в прошлый день не то чтобы не писался.

            Но даже не обдумывался.

            Правда, у него скопилось много книг, которые он брал из огромной библиотеки Владимира Всеволодовича.

            А еще… были две магазинные монеты, которые он вот уже несколько вечеров никак не мог точно определить.

            На одной, совсем дешевой, круговая надпись не уместилась при чекане. Можно было атрибутировать ее, как рядовой антониниан правителя Галлии Постума. Либо принять за монету другого провинциального императора — Викторина. И выставить, как это просил сделать клиент, за копейки. Но что-то мешало так сразу это сделать. Уж слишком портрет относительно молодого императора не походил на солидного, длиннобородого старика Постума или, как правило, насмешливого Викторина.

            Другая монета — огромный, прекрасно сохранившийся сестерций Нерона — наоборот, была очень дорогой.

            Но… явно вырезанной и отчеканенной не в античные времена.

            И в то же время, судя по крепкой, тонкой, абсолютно подлинной патине, не современной подделкой.

            — Вот! — обрадовался он, найдя действительно серьезный повод.

            И уже через полчаса был в кабинете академика.

            Поздоровавшись с гостем, Владимир Всеволодович первым делом красноречиво посмотрел на старинные — с густым мелодичным боем — часы.

            Это означало, что у Стаса было пять, максимум десять минут.

            Но, присмотревшись к нему, спросил:

            — У тебя что-то случилось?

            — Нет-нет, — поспешил ответить Стас.

            Быстро положил на нижнюю ступеньку лестницы около переполненных полок книги, помня, что хозяин сам любит расставлять их по своим местам.

            Затем показал монеты.

            Высказал свои сомнения.

            — Да, — разглядывая первую под большим увеличительным стеклом с подсветкой, сразу сказал Владимир Всеволодович. — Ты прав. Это никакой не Постум и тем более не Викторин.

            — А кто же тогда?

            — Император Марий. Он был выбран взбунтовавшимся войском, убившим Постума за то, что тот не позволил им грабить захваченный город. И знаешь, почему? Только потому, что носил имя Марк Аврелий Марий. То есть, напоминал всем золотой век императора-философа Марка Аврелия и знаменитого, жившего еще раньше, сначала народного трибуна, а затем консула и полководца Гая Мария. Безусловно, суеверные воины посчитали все это счастливым предзнаменованием. Увы, лично Марию оно не принесло никакого счастья! Он правил всего три дня. И был убит, к чему склоняется большинство историков, по каким-то личным причинам. Видишь, грубоватое лицо простолюдина, небольшая курчавая бородка и курносый, совсем не римский нос. Да, это определенно Марий. Безусловно, дорогая монета. И я бы посоветовал, договорившись по-джентельменски с ее владельцем, приобрести её в свое личное пользование. Другого такого случая, учитывая большую редкость этой монеты, может не представиться за всю жизнь.

            Вторая монета, действительно, оказалась поддельной.

            Но — несколько веков назад.

            Так называемый падуанец — от названия города, где была сделана.

            Что, однако, не делало ее от этого дешевле.

            Тем не менее, Владимир Всеволодович с пренебрежением вернул ее Стасу.

            Он тоже не любил любых подделок и, пусть даже отлично сделанных, копий.

            Вся консультация заняла не больше пяти минут.

            Но Владимир Всеволодович уже явно не торопился.

            — И все-таки у тебя что-то произошло! — настойчиво повторил он.

            И так вопросительно посмотрел на Стаса, что тот решил пожертвовать полуправдой. К тому же, Владимир Всеволодович, с его знаниями и умом, мог дать дельный совет.

            — Да вот, мыслефон хочу изучить, — сказал он. — А он никак не дается.

            — Что-что? — переспросил Владимир Всеволодович.

            — Мыслефон, — обведя руками воображаемый небольшой предмет, пояснил Стас. — Это такой прибор, который смог бы передавать, например, звуковым способом, а то и прямо на бумагу — мысли. Ну, как диктофон, только сложнее…

            — Час от часу не легче!

            Владимир Всеволодович медленно опустился в кресло.

            Словно впервые видя, оглядел Стаса с головы до ног.

            И обратно.

            — Ты хоть понимаешь, что это аналог вечному двигателю, то есть то, что не может быть изобретено никогда? — наконец, спросил он.

            — Ну почему? — возразил Стас. — Всякое большое изобретение, как правило, проходит три стадии. Первая: такого не может быть никогда. Вторая: в этом что-то есть. И третья: так было всегда!

            — Да, — согласился Владимир Всеволодович. — Но всему есть предел, положенный для человека Богом. Поэтому вечный двигатель, несмотря на все попытки, так и не изобретен. Но дело даже не в этом. И не в том, что с этической точки зрения такой прибор просто неприемлем! Мыслить может только разумная душа. Ты что — хочешь возомнить себя богом и создать такую душу?! То есть, поработать в том, где могут помочь только темные силы?..

            — Зачем? — даже испугался никак не ожидавший такого поворота Стас. — Я только хочу считывать свои мысли.

            — А другие — захотят знать чужие! Об этом ты хоть подумал?

            — Нет…

            — А надо бы! — упрекнул всегда деликатный академик. — Ну зачем тебе это все нужно?

            — Как это зачем? Чтобы стать, наконец, писателем. Ну, и это потом, как минимум, Нобелевская премия, всемирная известность.

            «Чтоб Ленка знала, кого потеряла!» — мысленно добавил он то, что было, пожалуй, еще главнее.

            Но, к счастью, у Владимира Всеволодовича не было мыслефона, и он не мог узнать этого.

            Поэтому только со вздохом покачал головой:

            — Ох, уж это тщеславие… тщеславие…

            И вдруг хитро посмотрел на Стаса:

            — А знаешь, что мне помогло однажды избавиться от него раз и навсегда?