Ковчег (СИ) - "Корсар_2"

— Нет, — Аденор запнулся. — Но у нас… У нас ценятся только старшие. И дети не живут вместе с матерями. Ну, с какого-то возраста.

— Бред, — решительно сказал я. — А помогать? Матери, сестрам и братьям? Вот если бы нам с мамой старшие не помогли, когда голод был…

Тут уже я замолчал. Не люблю вспоминать те времена. И рассказывать об этом тоже не люблю. Стыдно.

За разговором я чуть не проскочил каюту Гренделя. Стукнул для приличия, и дверь тут же отъехала в сторону. А я вспомнил, что так и не выяснил у мелкого, куда делась рана на моей голове.

Грендель сидел в своем любимом кресле и задумчиво разглядывал экран визора, по которому ползали нарисованные человечки. Если бы мы в клане не знали, что дед так расслабляется и отдыхает перед вечерними занятиями с малышами, считали бы его ненормальным. Но мы давно привыкли к его странностям, так что я даже внимания не обратил на визги и вопли из визора.

— Дед, мы пришли.

— Слышу, — Грендель даже головы не повернул. — Подойди-ка сюда, Аденор Раду.

Мелкий помялся за моей спиной. Чувствовалось, и очень отчетливо, что идти к деду он не хочет. Но я сделал шаг в сторону и подтолкнул его в спину. Мелкий возмущенно фыркнул, передернул плечами, но двинулся вперед.

Я остался на пороге, разрываясь между желанием послушать, о чем они будут говорить, и не менее сильным желанием бежать в столовую к Лейну. Потому что этот дурачок мог в любую минуту отправиться вниз, в Лабиринт, а уж оттуда я его не вытащу никак, пока рында не пробьет.

К счастью, Грендель все же обратил на меня внимание. Всмотрелся в мое лицо и махнул сухой ладошкой:

— Иди уже. Одни глупости в голове.

С этим я мог бы и поспорить: Пространство свидетель, в отличие от многих, я Игрой никогда не увлекался, по шахтам без страховки ради дурного риска не лазал и вообще развлечений наших молодых и безголовых не одобрял. Нас и так слишком мало, чтобы попусту жизнью рисковать. Но вот Лейн…

Додумывал я уже в коридоре. А еще через какое-то время совершенно отвлекся, потому что мне навстречу из столовой вывалились два десятка юнцов — и Лейн среди них. Чуть ли не в обнимку с Дорсетом.

Ну естественно, куда же без этого… оголтелого.

Я остановился, ухватил Лейна за плечо и выдернул его из возбужденной кучи.

— Куда направился? В Лабиринт опять? Заняться больше нечем?

Они все очень сильно пахли — азартом, страхом, предвкушением, — но я сразу выделил Лейна и сосредоточился на нем. Обида всегда пахнет иначе.

Разумеется, Дорсет встрял раньше, чем Лейн успел открыть рот.

— У нас назначена Дуэль, Веник. Не вмешивайся.

Ненавижу, когда меня называют Веником. Невен или — для самых близких — Вен. И никак иначе.

— Хочешь об этом поговорить, Дорсет? — я посмотрел на него сверху вниз. Иногда это преимущество — вымахать на голову выше любого из клана. — Я готов. Как только у меня найдется для тебя свободное время.

Тут Лейн, наконец, очухался, выкрутился из моих пальцев, развернулся и толкнул меня двумя руками в грудь.

— Твое какое дело? Куда хочу — туда и иду. А ты можешь дальше обниматься с этим верхним недоноском.

Мелочь вокруг заинтересованно замолчала. Еще бы — такая любопытная новость! А с новостями у нас не густо, какие могут быть новости в замкнутом пространстве?

Лучше бы эти недоросли так занятиями интересовались. Или работой.

— Я ни с кем не обнимался, — сказал я, стараясь сохранять самообладание, хотя больше всего мне хотелось взять Лейна за шиворот и отвести в свою каюту. — Я случайно наткнулся на него в рейде. Парня собирались убить, но он сбежал. Он сейчас разговаривает с Гренделем. И, наверное, останется в нашем клане.

О том, что Аденор Раду останется не только в нашем клане, но и жить пока будет у меня, я говорить не стал. К тому же мелкий мог предпочесть общежитие, чему я бы не огорчился. Хлопот он мне за двое суток доставил немало.

— Лейн, — я понадеялся, что в голосе не проскальзывает раздражение. — Пойдем ко мне и поговорим. Или ты собираешься выяснять отношения посреди коридора, среди…

— У нас Игра! — снова встрял Дорсет. — Отыграет — и разбирайтесь хоть две рынды подряд.

— У вас Игра, — согласился я. — Но без Лейна. Грендель будет очень сердиться, если с лучшим оператором синтеза в Лабиринте что-то случится. Ты Лейна у синтезатора заменишь, Дорсет?

— Побежишь дедушке доносить? — паршивец прищурился, и у меня возникло большое желание взять его за жидкую косичку и приложить курносым носом об стенку. — Ты же у него любимчик. Единственный мутант из двух десятков правнуков.

— Я с тобой и без Гренделя разобраться могу, — ответил я, чувствуя, как в груди закипает злость. — Тебе давно уже надо мозги на место поставить, Дорсет. За все твои выходки. И за то, что к Раде пристаешь, и за то, что мальчишек на глупости подбиваешь.

Я успел сделать пару шагов вперед, но на мне повис Лейн, а Дорсет, пока я отцеплял от себя любовника, отбежал в другой конец коридора.

— Ты не в том клане родился, — сказал я. — Тебе к Реттисси надо, Дорсет. Там любят пакостников.

Он еще выкрикнул мне в спину что-то об альбиносах-переростках, но я уже не слушал. Взял Лейна за кисть, отвернулся и пошел к себе. Не то чтобы мне было обидно...

Я и правда очень белокожий, даже по нашим меркам. Ультрафиолет моя кожа переносит плохо — малышей у нас два раза в день специальными лампами облучают, чтобы кости крепче были, а меня всю жизнь таблетками кормили, потому что под лампой я покрывался волдырями.

И волосы у меня неестественно белые. У Рады вот золотистые, у Лейна тоже, мама у меня… ну, мама седая, я ее другой не видел. Блич рыжий, Дорсет шатен. Светловолосых у нас много, но таких, как я — больше нет. А глаза у меня слишком светлые, настолько бледно-голубые, словно в ведро белил последнюю каплю чернил добавили.

Зато у меня нюх. Как совершенно правильно сказал Дорсет — я единственный унаследовал от Гренделя способности к телепатии. Конечно, до деда мне далеко. Он не просто чувствует и передает — он еще и заставить может кого угодно что угодно делать. А я только ощущаю чужие эмоции. Но в рейдах это очень важно и очень нужно. И те, с кем я хожу наверх, плевать хотели на цвет моей кожи и моих волос.

Вот так я сам себя успокаивал, пока шел к каюте, крепко держа Лейна за руку, чтобы он снова к Дорсету не сбежал. Правда, он и не вырывался. Сопел только тихо, а у двери ткнулся мне носом куда-то в плечо. Я его обнял не глядя, прижал к себе.

— Не обижайся. Ну правда, куда я должен был парня деть? В душевую кабинку? Он в отключке был, когда мы спустились. В себя пришел только через две склянки.

— Он меня чуть не задушил, — обиженно пробормотал Лейн. — А ты сразу к нему кинулся. Что я должен был думать?

— Я просто растерялся, — честно ответил я и открыл дверь. — Побоялся, что пришиб, вот и кинулся. Ты-то дышал, я же слышал. И не лезь ты больше в Игру, я тебя прошу. Зачем тебе оно надо? Ну я еще понимаю — малышня глупая, безголовая. Им друг перед другом выпендриться хочется. Или Дорсет, у которого в мозгах больше одной мысли не помещается. А ты там что забыл, в Лабиринте? Опасно ведь и бессмысленно.

— Ты ничего не понимаешь! — Лейн зашел в каюту, придирчиво огляделся и уселся на кровать. — Это интересно. Азартно. Непредсказуемо. Когда лезешь в темноте по этим погнутым и покореженным фермам и не знаешь, какой ты — первый, последний или в серединке. Не все же могут как ты: рейд, поесть, поспать, потрахаться. Скучно.

Скучно ему…

Я после рейдов иногда еле до постели доползаю, особенно когда назад иду нагруженный, как робот-грузчик. Да с этими мешками еще вниз не прыгнешь, клетчатка не любит гравитационных рывков, приходится по лифтовой шахте спускаться. Или когда лежишь в какой-нибудь щели, согнувшись в три погибели, а за бронелитом — охрана Фатланда с излучателями. Или к плантациям ползешь, а обслуга полей в это время воздуходувки включает, тебя потоком от поверхности отрывает, и зацепиться не за что. А в конце трубы вентилятор на полную мощность работает, и лопасти у него острые, как ножи — за минуту в кашу изрубят. Да, очень скучно.