Бабье лето - Пегги Уэбб

– Поэзия апачей. Мое сердце разрывается от такой красоты. Кто автор? – спросила она.

– Я, – признался Болтон.

– Ты? Они напечатаны? – допытывалась изумленная Вирджиния.

– Нет. Они когда-нибудь будут принадлежать миру. А пока принадлежат мне, и я распоряжаюсь ими по своему усмотрению, – заявил он.

– Я так рада, что ты подарил их мне, – с благодарностью ответила Вирджиния.

– Я не только подарил их тебе, я написал их для тебя, – тихо произнес Болтон.

– Когда? – ее удивлению не было предела.

– Вечером, когда был сослан в коттедж для гостей, – ответил он.

Она улыбнулась.

– Я думала, ты работал над статьей, – сказала она.

– И над статьей тоже, – заверил ее Болтон.

– Ты удивительный мужчина, Болтон Грей Вульф, – с восторгом прошептала Вирджиния.

– А ты замечательная женщина, – он сильнее прижал ее к своей груди.

Они были так поглощены друг другом, что не заметили, когда ансамбль прекратил играть.

– Я люблю тебя, Вирджиния, – в очередной раз шепнул он.

– Не будем об этом сегодня, Болтон, – попросила она.

– Хорошо. Но придет время, и мы будем об этом говорить, – заявил он.

– Болтон… Музыка прекратилась, – вдруг заметила она.

– Не для меня, – усмехнулся он.

– Ты неисправим, – она посмотрела ему в глаза.

– А ты раскраснелась. – Он поцеловал ее в горячие щеки. – И напоминаешь розу.

Болтон отвел ее к столику, за которым их ждали Кэндас и Мардж. Вирджиния не стала уклоняться от их взглядов.

– Великолепная группа, – говорила она, стараясь выглядеть, как обычно.

Кэндас зло смотрела на их переплетенные руки и на разгоряченное лицо матери. Мардж уставилась на свой стакан с кока-колой.

– Группа объявила перерыв пять минут назад, – заявила Кэндас.

– А мы и не заметили, – ответила Вирджиния.

– Ну конечно. – Кэндас схватила свой стакан, но он вдруг выпал из ее дрожащей руки. Тепловатая кола пролилась ей на колени. Девушка с досадой посмотрела на Вирджинию, будто мать была виновата в этом, и бросилась в туалетную комнату.

– Кэндас… обожди. – Вирджиния беспомощно повернулась к Болтону.

– Иди за ней, – подсказал он.

– Как ты могла? – Кэндас набросилась на Вирджинию, едва та вошла в туалетную комнату.

– Что я тебе сделала, Кэндас? – ровным голосом спросила Вирджиния.

– Ничего! Только лапала Болтона Грея Вульфа на глазах у всех! – в сердцах воскликнула Кэндас.

– Я не лапала, я танцевала, – спокойно произнесла Вирджиния.

– Оставь меня. – Кэндас прислонилась к раковине, комкая в руках сырые бумажные полотенца.

Лицо дочери выражало злобу и презрение, и Вирджиния поняла, что всякие слова здесь бессильны. Лучше уйти, чем тратить время на бесполезные оправдания.

– Ладно, – сказала она, направляясь к двери. – Я тебя оставляю.

– Ты опозорила меня перед моими друзьями! – воскликнула Кэндас.

– Опозорила тебя? – Два красных пятна на щеках были единственным проявлением ее гнева. – К твоему сведению, я разведенная женщина, которая танцевала со свободным мужчиной. Я не понимаю, как это могло тебя опозорить, Кэндас.

– Что за глупости! Да ты просто повисла на нем! – злилась девушка.

– Это называется медленным танцем, – объяснила Вирджиния.

– Это называется – не стесняться на публике! – огрызнулась Кэндас.

Неужели все выглядело так откровенно? Она была с Болтоном, и ей было трудно видеть себя со стороны.

– Кэндас, мне жаль, что мы привели тебя в замешательство. Конечно же, я этого не хотела, и Болтон, я уверена, тоже. Мы просто весело проводили время, – она попыталась оправдаться, но где-то в глубине души начинало зарождаться чувство вины.

– Публично… в танцевальном зале… на глазах у всех моих друзей. – Кэндас принялась ожесточенно тереть пятна на джинсах.

– Избавь меня от нравственных проповедей, Кэндас. Мне известно, что мать Джейка встречается с мужчиной, как и мать Кима. И я не вижу здесь никакой разницы, – защищалась Вирджиния.

– Разница в том… – Кэндас отступила назад и бросила мокрые полотенца в мусорную корзину. – Матери моих друзей не появляются на людях с мужчинами, годящимися им в сыновья.

Вирджиния окаменела, будто ей дали пощечину. Именно тогда, когда она стала забывать про разницу в возрасте, собственная дочь грубо напомнила ей об этом.

– Вряд ли я могла бы быть матерью Болтона, – сказала она.

– Тринадцать лет. Я умею считать, – язвительно прошипела Кэндас.

– Да, ты считаешь неплохо, – согласилась Вирджиния и, развернувшись на каблуках, вышла из туалетной комнаты.

Она держалась превосходно, но хватило ее ненадолго. Она свернула в небольшой холл, ухватилась за края фонтанчика и подставила лицо под прохладную струю воды. Капли попали ей на воротник и замочили перед хлопчатобумажной блузки, но это ее не волновало. Ей хотелось поскорее покинуть место, где она выставила себя дурой перед собственной дочерью.

– Вирджиния… – Это был Болтон, спешащий к ней через холл, и на его лице читалось явное участие.

Он был последним человеком в мире, которого она хотела сейчас видеть. Она в спешке утерла лицо тыльной стороной ладони, но не могла ничего поделать с мокрыми пятнами на блузке.

– Позволь мне. – Болтон достал из кармана носовой платок и принялся вытирать ей лицо.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи. Ты и так уже доставил мне кучу неприятностей, – сказала Вирджиния и оттолкнула его руку.

Выражение его лица ничуть не изменилось, и он, не обращая на это никакого внимания, ласково, но твердо продолжал оказывать ей помощь.

– Кажется, между тобой и Кэндас все прошло не слишком гладко, – заметил он.

– Ты очень догадлив, Болтон. Только это явное преуменьшение, – ответила она.

Наступила гнетущая тишина, и Вирджиния вздернула подбородок, провоцируя его на возражения. Они поссорятся, и она его прогонит. Все станет проще, если он уйдет. Она сможет погрузиться в работу и свыкнуться со своим разбитым сердцем, а Кэндас со временем простит ее.

– Это не сработает, Вирджиния. – Его замечание было для нее столь неожиданным, что Вирджиния вздрогнула.

– Что не сработает? – спросила она, пораженная.

– Так ты не сможешь прогнать меня. – И снова его лицо озарила мгновенная улыбка, полная твердости и решимости. И это было намного опасней, чем все угрозы мира.

Вирджиния, не в силах унять дрожь, обхватила себя руками.

– Холодно? – обеспокоенно осведомился он.

– Нет, – прошептала она. – Я боюсь. – Она подняла на него печальные глаза. – Меня легко напугать, Болтон.