Вера и жизнь - Всеволод Чаплин

Стабильность никогда не бывает абсолютной, значит, через два-три года молодые люди могут начать спрашивать, а где их место в процессах управления, в процессах высшего экономического менеджмента. «Перестройка» и все те отрицательные явления, которые имели место в начале 90-х годов, произошли, потому что после Сталина у нас не было сменяемости элит. Я надеюсь, что власть и общество осознают, что людям молодым нужно дать больше возможностей не только высказываться, но и занимать ключевое положение в тех или иных отраслях, в тех или иных сферах жизни государства. И самое главное, не секрет, что наши экономические и политические элиты в значительной степени являются коррумпированными. Это наследие 90-х годов. С этим наследием нужно решительно расставаться, нам нужна нравственная революция или нравственная контрреволюция. Нам нужно совершенно иначе посмотреть на роль этических ценностей в экономике, политике, управлении, в культуре, в СМИ. Сейчас должно наступить время для новых идеалистов, поколение циников должно уйти. Самые позитивные изменения у нас всегда происходили сверху, так что эту ротацию элит нужно осуществлять в первую очередь через импульс верховной власти, но и гражданская инициатива в этом должна участвовать. Нужно избавляться от людей, которые имеют низкий авторитет среди простого народа, тех, кто причастен к несправедливостям, возникшим в 90-е, имена этих людей известны.

Урок на будущее

Единство народа и власти для России – благо. И самая страшная угроза для такого единства – это отрыв власти от народа. Ее самоуспокоенность, гордыня (в том числе интеллектуальная), нежелание слушать простого человека, желание «осчастливить» его без понимания и участия с его стороны. В России это всегда кончалось плохо. Залог успеха власти – ее советование с народом. Умение услышать его интуиции, надежды, чаяния – и следовать им, выразить их на языке права, политики, решений. Власть должна «совпадать» с народом, соответствовать его чувству высшей правды. Не дай Бог ей это чувство проигнорировать или попытаться вовсе «отменить».

Церковь и власть

Многие – как вне страны, так и внутри ее – склонны представлять сотрудничество Церкви и государства как что-то ненормальное, постыдное, даже антихристианское. Однако для православной цивилизации такое сотрудничество – как раз норма. Нам свойствен идеал симфонии – свободного взаимодействия государства и Церкви как равных субъектов. Цель этого взаимодействия – не только земное благоустройство, но и приближение человека к Небесному Царству, на которое должно хотя бы отдаленно походить царство земное. Это значит, что оно должно быть иерархичным и имеющим единый дух, подобным Церкви, в которой люди – тело Христово, «а порознь – члены» (1 Кор. 12, 27).

Западное мышление на эту тему имеет другие корни. В XI–XIII веках Католическая церковь мощно заявляла претензию на светскую власть и, собственно, обладала ею, постепенно, правда, теряя влияние. Папский Рим считал себя вправе поставлять и низлагать королей и князей, детально регламентировать управление государствами, иметь собственные механизмы принуждения. Этим нарушался евангельский принцип: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22, 21). В ответ не могло не возникнуть противодействие. Сначала протестанты, потом члены мистических орденов и тайных обществ, а затем – агрессивные богоборцы вроде лидеров «великой» французской революции стали выдавливать Католическую церковь из государственного управления и нормотворчества – выдавливать то хитростью, то обманом, то прямым насилием. Противники папской власти победили и навязали западной политической культуре учение о том, что Церковь и государство должны быть непременно разделены. Некоторые добавят: еще лучше, чтобы они были недругами или вообще никак не взаимодействовали друг с другом.

России и другим православным странам не нужно следовать этой логике – она является чужой, западной, особенностью. Впрочем, и «восточная», православная идея симфонии не всегда осуществлялась успешно. Много раз византийские императоры вмешивались во внутреннюю жизнь Церкви, пытались влиять на ее вероучение, подчас поддерживая разного рода еретиков. Русские великие князья и цари на веру почти никогда не посягали, но нередко лишали служения, свободы, жизни тех иерархов и пастырей, которые обличали неправду власти. Причин для такого обличения всегда было, есть и будет немало – от несправедливости к простым людям до блуда, прелюбодеяния, брошенных жен, содомских страстей. Но Церковь перестанет быть самой собой, если не будет обо всем этом говорить – и говорить громко. Ведь если нарушать вечный Богом данный нравственный закон позволяют себе власть имущие, этому примеру при первой же возможности последуют все остальные.

Вообще христианство не случайно особо смотрит на состояние «элит». Они являются образцом – иногда хорошим, иногда дурным – для остального общества. Именно добрый образец представляли собой святые правители – Александр Невский, Даниил Московский, Димитрий Донской и его супруга Евдокия Московская, император Николай Александрович и императрица Александра Феодоровна. Эти люди ставили веру и честь выше земной жизни и уж тем более выше личной выгоды. Ориентируясь на них, сравнивая себя с ними, люди «включали» и до сих пор «включают» лучшие душевные качества. А вот какие стороны души активизируют примеры Ельцина, Чубайса, Березовского, Сердюкова – думаю, и без меня понятно.

Нравится это кому-то или нет, но для православной цивилизации видятся искусственными и чуждыми вообще любые учения, говорящие о «правильности» политической и экономической конкуренции, о неизбежности застоя и злоупотреблений при отсутствии разделения (а еще лучше – конфликта) властей, противостояния политических партий, поколений, социальных групп, экономических акторов, большинства и меньшинств и так далее. В понимании Православной Церкви любое разделение – это грех и болезнь, а не «творческий фактор». В конце концов, война – высшая форма конфликта – принесла человечеству невиданный научный, технологический и даже культурный «прогресс», так что же – ради него специально воевать?!

Православные христиане, буквально воспринимающие Евангелие, должны полагать в основу устройства своего социума в том числе и такие новозаветные изречения: «Будьте единодушны и единомысленны» (Фил. 2, 2), «все у них было общее» (Деян. 4, 32), «мы, многие, <…> одно тело» (Рим. 12, 5).

Кстати, не только для православной цивилизации характерна мощная приверженность идеалу единства народа и власти (а зачастую и религиозной общины), ради которого нужно отставить в сторону, особенно в моменты кризиса, любые разделения и частные интересы. Такой идеал свойствен японскому и китайскому менталитету, исламской цивилизации и – как ни странно – даже американской. Именно благодаря этому идеалу данные цивилизации в исторической перспективе чувствуют себя более уверенно, чем культивирующая партикулярные интересы Западная Европа или не могущая справиться с разделениями Индия. Опасность застоя при отсутствии динамичного конфликта интересов, конечно, существует. Но в византийской и российской традициях ее уравновешивала мудрость, воля, а иногда даже эксцентричность верховной власти.

Напоминать обо всем этом – долг Церкви. Исполняя его, она, конечно, сталкивается с противодействием. И причина его – не только личные грехи власть имущих и не только нежелание лишний раз об этих грехах слышать. Иногда чиновники – особенно, кстати, глубоко верующие и религиозно грамотные люди, а таких «в коридорах» все больше – решают, что имеют интеллектуальные и «духовные» основания для вмешательства в церковное управление. С другой стороны, среди влиятельной публики на различных должностях много деятелей, настроенных антирелигиозно или антицерковно (что не всегда совпадает). Влияет на церковно-государственные отношения этническая и религиозная принадлежность чиновников – увы, никуда от этого не денешься. Политкорректность никогда не отменит расходящихся, а подчас противоположных устремлений и интересов религиозно-национальных групп.

Конец ознакомительного фрагмента.