Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер

Сумбаев попросил оставить их наедине. Тогда Петр разрыдался и признался Сумбаеву, что не хочет жить и подумывает о самоубийстве[68].

Сумбаев успокоил юношу и заверил его, что все, чем он собирается поделиться, останется между ними. Петр взял себя в руки и рассказал, что так сильно страдает из-за того, что его привлекают мужчины. После беседы Сумбаев обстоятельно записал историю болезни пациента:

Лет с 12 почувствовал, что его влечет не к женщинам, а к мужчинам, но тогда еще не осознавал, что такое влечение является ненормальным. Только лет в 15 вполне отчетливо уяснил сущность своей болезни. Обычно влечение появляется только при одном виде мужчины, хотя бы и незнакомого. Приходится немедленно уходить от него, так как боится, что чем-либо выдаст свое ненормальное влечение и тем опозорит себя… К женщинам он не испытывает никакого сексуального влечения, хотя некоторые нравятся как товарищи. Никто до сих пор не замечал его извращение. В 1927 году, узнав, что лечиться от гомосексуализма бесполезно, пытался покончить жизнь самоубийством. Вытащили из петли. Вообще больной отмечает, что у него преобладает скверное настроение в связи с мыслями о своем извращении; часто плачет в уединении[69].

Сумбаев заверил молодого человека, что может ему помочь, однако предупредил, что процесс выздоровления займет некоторое время. Он также рассказал ему о методе «свободного рисунка», который собирался применить. Петру предстояло сделать серию спонтанных зарисовок. Затем, глядя на свои рисунки, он должен был говорить обо всем, что приходит ему в голову. На основании этих ассоциаций Сумбаев собирался исследовать внутренние конфликты и чувства пациента[70].

За три месяца терапии Петр создал 155 рисунков, и Сумбаев встретился с ним, чтобы обсудить их содержание. Из рисунков Петра Сумбаев сделал вывод, что у пациента все же было влечение к женщинам, но подсознательное. Сумбаев описал этот случай в своей статье «К психотерапии гомосексуализма» (1936):

После уяснения указанного психологического механизма у больного впервые в жизни сначала ослабело влечение к мужчинам, а затем появилось половое чувство к одной его знакомой. В связи с переездом родителей в Крым пришлось закончить анализ раньше времени. Тем не менее Петр уверял, что он чувствует себя в сексуальном отношении вполне нормально… Хотя дальнейшая судьба больного и осталась неизвестной, но, учитывая все обстоятельства случая, можно думать о стойкости достигнутого результата[71].

Рассказы о достижениях Сумбаева передавались из уст в уста. Единственная публикация в советском научном журнале также способствовала росту его репутации как врача, специализирующегося на лечении гомосексуальности. Пациенты приезжали к нему в Иркутск со всего Советского Союза по совету друзей и психиатров. Они боготворили Сумбаева и надеялись, что его опыт поможет им как можно скорее избавиться от своего «недуга». На приеме мужчины часто с трудом могли объяснить, что с ними происходит, – они были смущены, растеряны и напуганы. Многие никогда не слышали слова «гомосексуализм» и называли его «пороком» и даже «грехом». Однако Сумбаев понимал, что они имели в виду, и помогал облечь переживания в слова. Он внимательно и с участием выслушивал их, просвещал в вопросе гомосексуальности и давал надежду на выздоровление.

О том, что в 1934 году Сталин объявил гомосексуальность вне закона, Сумбаев узнал не сразу, а лишь несколько лет спустя. Сталин и его приближенные приняли закон о мужеложстве в тайне, поэтому многие – не говоря уже о тех, кто жил в отдаленных российских городах вроде Иркутска, – просто об этом не знали. Хотя отныне гомосексуальность считалась преступлением, Сумбаев по-прежнему рассматривал ее как болезнь, поддающуюся лечению, и продолжал принимать в своей клинике пациентов, но уже с особой осторожностью. Недостатка в гомосексуальных пациентах не было; более того, многие мужчины настолько жаждали стать гетеросексуалами, что принимали решение навсегда остаться в Иркутске, чтобы до конца жизни лечиться и находиться под наблюдением Сумбаева.

Сумбаев в том числе курировал молодых психиатров, которые приходили к нему на практику. Тех, кто внушал доверие, Сумбаев обучал основам психоанализа и даже собственным методам лечения гомосексуальности. Двое его стажеров, Николай Иванов и Арон Белкин, достигли большой известности в советской сексопатологии.

В 1951 году двадцатичетырехлетний выпускник Горьковского медицинского института Арон Белкин приехал в клинику Сумбаева в Иркутске для прохождения медицинской практики. Когда Белкин впервые встретился с Сумбаевым, его немного смутила внешность профессора: из-за толстых стекол очков на него исподлобья смотрел полноватый лысеющий человек. Однако Сумбаев быстро очаровал Белкина. Молодой практикант подавал надежды, и вскоре Сумбаев раскрыл ему диссидентский характер своей медицинской практики. То, что Белкин узнал от Сумбаева, противоречило всему, чему его учили в университете. В числе шокирующих открытий Белкина было и то, что теорию психоанализа Зигмунда Фрейда можно с успехом применять в лечении пациентов с неврозами. Для Белкина, который успел усвоить, что Фрейд был просто апологетом буржуазной идеологии, а его идеи ошибочны, это стало настоящим потрясением.

Часть II

При Хрущеве

Глава 7, в которой наследники Сталина разбираются с гомосексуальностью в ГУЛАГе

1953–1959

Когда 1 марта 1953 года за окном стало темнеть, охранники Ближней дачи забеспокоились: за день Сталин так и не вышел из своих комнат и был подозрительно тих. Набравшись храбрости, один из охранников и горничная решились заглянуть к нему и стали свидетелями шокирующей сцены: вождь лежал на полу своей спальни, все еще в сознании, и издавал бессвязные звуки. Еще он обмочился. Члены Политбюро – ближайший круг Сталина – быстро прибыли на место, но им сказали, что хозяин спит, и попросили не беспокоить. Не осознав всей серьезности ситуации, они уехали. Врачей вызвали только на следующий день. Спустя еще несколько дней, 4 марта, по радио передали сообщение о болезни Сталина, а 5 марта он умер. Причиной смерти был назван обширный инсульт[72].

Забальзамированное тело Сталина, облаченное в китель, было выставлено в Колонном зале Дома Союзов – там же, где проходило прощание с Лениным. Постамент, на котором лежал гроб, утопал в цветах. Казалось, их свезли со всего Советского Союза. Тысячи людей выстроились в очередь, чтобы проститься с диктатором, которого они одновременно боялись и боготворили. Пропаганда основательно промыла им мозги и внушила, что Сталин – непререкаемый авторитет и единственная надежда СССР на светлое будущее. Советская пресса тиражировала фотографии толп скорбящих и публиковала письма советских граждан, оплакивающих смерть вождя. По радио нацию торжественно призывали сплотиться перед лицом великой утраты.

Толпы, хлынувшие на улицы в день похорон 9 марта, были настолько огромны, что в давке погибли и пострадали сотни людей. Вскоре для поддержания порядка в столицу вошли военные. Бывшие приближенные Сталина в черных и коричневых пальто несли гроб вождя на своих