Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер

подвергли судебно-медицинской экспертизе, которая, как он считал, наверняка установила бы его половое бессилие. В этом следователи ему отказали.

– Не нужно вам никакого медицинского освидетельствования! – резко оборвал его следователь. – Вашего друга уже обследовали, и врачи подтвердили, что между вами был половой акт противоестественного характера.

После нескольких безуспешных попыток принудить Григория к самооговору следователь отправил его в камеру – дожидаться суда.

Василия в тот же день нашли пьяным на газоходе. Милиция сопроводила его в участок. На него надели наручники и усадили на стул напротив того же самого следователя.

– Кто этот человек, которого вы привели в каюту? – спросил следователь.

Василий повесил голову – он был все еще пьян и совершенно сбит с толку.

– Мы знаем, что он актер из Ленинграда… Что актер из Ленинграда делал в вашей каюте? – продолжал следователь.

Василий молчал.

– Ну хорошо, я понимаю, что все это очень неприятно для вас, поэтому давайте с этим покончим. Вот бумага и ручка – вы должны дать письменные показания, что этот мужчина вас изнасиловал. Вы будете жертвой, а он – преступником. Понятно?

Следователю не пришлось долго давить на Василия Ошуркова, чтобы он «сознался», – молодой человек никогда раньше не имел дела с милицией и был готов на всё, чтобы выпутаться из неприятностей. Он дал необходимые показания, в которых подробно описал, как познакомился с Григорием и что произошло между ними в каюте. Он также подтвердил, что Григорий его изнасиловал. Следователь остался доволен – он вложил протокол допроса в папку и приказал другому милиционеру снять наручники.

– Вам придется обратиться в местную поликлинику и попросить у хирурга медицинское заключение. В нем должно быть указано, что вы были изнасилованы. Также вы должны будете присутствовать на суде в качестве свидетеля. И, пожалуйста, без глупостей, – добавил следователь. Он снял с Василия наручники и усмехнулся, обнажив кривые зубы.

Суд по делу Григория Кравцова прошел 20 августа 1949 года за закрытыми дверями, как и многие другие дела, связанные с половыми преступлениями. В зале присутствовали прокурор, молодая врач Тамара Феофанова, которая осматривала Василия, секретарь, судья, подсудимый Григорий Кравцов и свидетель Василий Ошурков. Василий повторил свои показания в суде, как и требовал следователь, упомянув, что врач Феофанова осмотрела его и установила, что его рассказ соответствует действительности.

Григорий сидел за решеткой на скамье подсудимых и непонимающе смотрел на Василия. Он был уверен, что тот не станет против него свидетельствовать, но теперь был полон решимости защищаться так отчаянно, как только мог. Следующей давала показания сама Феофанова – молодая женщина лет двадцати пяти, которая, судя по всему, только начинала свою медицинскую карьеру. Она подтвердила, что действительно осматривала Василия Ошуркова, но не упомянула, действительно ли она вынесла какое-то конкретное заключение. Григорий решил рискнуть и спросил судью, может ли Феофанова уточнить свои показания.

– Вы можете подтвердить, что между мной и Ошурковым имел место половой акт? – спросил Кравцов. Феофанова стояла на свидетельской трибуне – ее явно смущало, что ее вызвали в суд для обсуждения подобного вопроса, и она практически заикалась.

– Нет, – ответила она, качая головой. – Я могу только подтвердить, что я его осматривала и зафиксировала его жалобы. Вот и всё.

– Удалось ли вам обнаружить какие-либо следы полового акта на его теле, белье или где-либо рядом с ним? – продолжал Кравцов.

– Нет, – повторила она.

Чтобы убедиться, что эти показания приняты к сведению, Кравцов повернулся к судье, который делал пометки. Через несколько минут судья объявил перерыв и удалился в совещательную комнату. Как только он скрылся из виду, Феофанова поднялась со скамьи. Покраснев, она обратилась к залу:

И зачем меня втянули в это грязное дело? Я не судебно-медицинский эксперт, и в судебных делах я вообще некомпетентна. Я с самого начала отказывалась от такого заключения и выдачи справки и рекомендовала оперуполномоченному с этим делом обратиться к судебному эксперту – врачу-специалисту по судебно-медицинским экспертизам. Требующееся заключение должен был дать судебный врач-эксперт, а не я. Но оперуполномоченный гражданин Грязных настоял на том, чтобы таковую справку о медосмотре Ошуркова я выдала. И сейчас я судом поставлена в такое положение, что эту справку я должна подтвердить письменно, в силу требования суда[55].

Когда заседание возобновилось, Кравцов повторил судье слова Феофановой, но человек в мантии молчал.

– Я требую, чтобы меня освидетельствовал судебно-медицинский эксперт, а не просто врач из местной поликлиники, – повторил Кравцов, стараясь звучать уверенно, но его голос дрожал.

– В этом нет необходимости, – сказал прокурор. Он поднялся с места, повернулся к судье и протянул лист бумаги. – Мы передали материалы дела высококвалифицированному судебному эксперту, и он уже сделал свое заключение: вы могли совершить половой акт. Я зачитаю выдержку из итогового отчета:

«Как сказано в учебнике профессора Попова, человек, находящийся в состоянии легкого опьянения, способен совершить половой акт, а в состоянии сильного опьянения – не способен. Но, как видно из данного дела и показаний самого пострадавшего, есть возможность предполагать, что таковой акт состоялся»[56].

Кравцов стоял в своей клетке, вытаращив широко раскрыв глаза. Как они могли опираться на медицинское заключение, если никакого медицинского обследования на самом деле не проводилось? Кравцов понял, что следователи собираются осудить его любой ценой и ничто их не остановит. Он сел на скамью и закрыл лицо руками.

Для дачи показаний вызвали других свидетелей – мужчину и женщину, которых Кравцов видел в день своего допроса. Оказалось, что это капитан газохода и повариха. Оба отрицали, что видели Ошуркова и Кравцова во время полового акта, и сказали, что не могут подтвердить, что акт действительно имел место. Судья несколько раз уточнил, видели ли они что-нибудь, но они отвечали, что не видели[57].

– Единственное, о чем я могу свидетельствовать, – когда я увидела Кравцова в каюте Ошуркова, тот был очень пьян, – сказала женщина. – Он лежал на полу и, видимо, был без сознания. Я сразу же спросила Ошуркова, кто этот человек, на что Ошурков сказал мне: «Черт его знает, наверное, какой-то педераст». Затем он начал громко спорить со мной, потом совсем вышел из себя: стал ругаться, бить тарелки из буфета. Колотил себя в грудь и называл Кравцова педерастом…[58]

Судебное заседание подошло к концу, и судья удалился для принятия решения. Через несколько минут он вернулся, чтобы вынести окончательный вердикт. Держа в руках толстую папку, он объявил Григория Кравцова виновным в мужеложстве и приговорил его к четырем годам лишения свободы. По неожиданному стечению обстоятельств судья признал виновным и Василия Ошуркова и, несмотря на данное следователем обещание неприкосновенности, приговорил его к трем годам лишения свободы[59]. На Ошуркова, потрясенного