Жар-птица. Свирель славянина - Константин Бальмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Золотись,
А печалиться станешь, так пусть и печаль,
В глуби вольной твоей,
В глубине, загадавших о многом, Славянских очей,
Будет светлой, как горный хрусталь.
СЛАВЯНСКОЕ ДРЕВО
Корнями гнездится глубоко,
Вершиной восходит высоко,
Зеленые ветви уводит в лазурно-широкую даль.
Корнями гнездится глубоко в земле,
Вершиной восходит к высокой скале,
Зеленые ветви уводит широко в безмерную синюю
даль.
Корнями гнездится глубоко в земле, и в бессмертном
подземном огне,
Вершиной восходит высоко-высоко, теряясь светло
в вышине,
Изумрудные ветви в расцвете уводит в бирюзовую
вольную даль.
И знает веселье,
И знает печаль.
И от Моря до Моря раскинув свои ожерелья,
Колыбельно поет над умом, и уводит мечтание
в даль.
Девически вспыхнет красивой калиной,
На кладбище горькой зажжется рябиной,
Взнесется упорно как дуб вековой.
Качаясь и радуясь свисту метели,
Растянется лапчатой зеленью ели,
Сосной перемолвится с желтой совой.
Осиною тонкой как дух затрепещет,
Березой засветит, березой заблещет,
Серебряной ивой заплачет листвой.
Как тополь, как факел пахучий, восстанет,
Как липа июльская ум затуманит,
Шепнет звездоцветно в ночах как сирень.
И яблонью цвет свой рассыплет по саду,
И вишеньем ластится к детскому взгляду,
Черемухой нежит душистую тень.
Раскинет резьбу изумрудного клена,
И долгою песней зеленого звона
Чарует дремотную лень.
В вешней роще, вдоль дорожки,
Ходит легкий ветерок.
На березе есть сережки,
На беляне сладкий сок.
На березе белоствольной.
Бьются липкие листки
Над рекой весенней, вольной
Зыбко пляшут огоньки.
Над рекою, в час разлива,
Дух узывчивый бежит
Ива, ива так красива,
Тонким кружевом дрожит.
Слышен голос ивы гибкой,
Как русалочий напев,
Как протяжность сказки зыбкой,
Как улыбка водных дев:—
Срежь одну из веток стройных,
Освяти мечтой Апрель,
И, как Лель, для беспокойных,
Заиграй, запой в свирель.
Не забудь, что возле Древа
Есть кусты и есть цветки,
В зыбь свирельного напева
Все запутай огоньки,
Все запутай, перепутай,
Наш Славянский цвет воспой,
Будь певучею минутой,
Будь веснянкой голубой.
И все растет зеленый звон,
И сон в душе поет:—
У нас в полях есть нежный лен,
И люб-трава цветет.
У нас есть папороть-цветок,
И перелет-трава.
Небесно-радостный намек,
У нас есть синий василек,
Вся нива им жива.
Есть подорожник, есть дрема,
Есть ландыш, первоцвет
И нет цветов, где злость и тьма,
И мандрагоры нет.
Нет тяжких кактусов, агав,
Цветов, глядящих как удав,
Кошмаров естества.
Но есть ромашек нежный свет,
И сладких кашек есть расцвет,
И есть плакун-трава.
А наш пленительник долин,
Светящий нежный наш жасмин,
Не это ль красота?
А сну подобные цветы,
Что безымянны как мечты,
И странны как мечта?
А наших лилий водяных,
Какой восторг заменит их?
Не нужно ничего.
И самых пышных орхидей
Я не возьму за сеть стеблей
Близ древа моего.
Не все еще вымолвил голос свирели,
Но лишь не забудем, что круглый нам год,
От ивы к березе, от вишенья к ели,
Зеленое Древо цветет.
И туча протянется, с молнией, с громом,
Как дьявольский омут, как ведьмовский сглаз,
Но Древо есть терем, и этим хоромам
Нет гибели, вечен их час.
Свежительны бури, рожденье в них чуда,
Колодец, криница, ковер-самолет.
И вечно нам, вечно, как сон изумруда,
Славянское Древо цветет.
СВАРОГ
Небо, носящее имя Сварога,
Небо, верховная степь голубая,
Небо, родившее Солнце, Дажьбога,
Как хорошо ты в ночах, засыпая.
Искрятся звезды, судеб наших свечи,
Камни горят, что всегда самоцветны,
С душами ждут светозарности встречи,
С душами могут ли быть безответны.
Небо, носящее имя Сварога,
Бездна верховная, глубь голубая,
Каждую ночь мы стоим у порога,
В час как уходит Дажьбог, засыпая.
День в голубые отходит пустыни,
День наш со свитой несчетных явлений,
Свечи судеб засветились и ныне,
Будем в безгласности ждать откровений.
Небо, носящее имя Сварога,
Звезды раскинулись к краю от краю,
Сердце, как радостно чувствовать Бога,
Сердце, ты мысль не обманешь, я знаю.
РУЕВИТ
У Руевита семь мечей
Висит, в запас, в ножнах.
У Руевита семь мечей,
Восьмой в его руках.
У Руевита семь есть лиц,
Что зримы над землей.
А для богов, певцов, и птиц
Еще есть лик восьмой.
У Руевита семь есть дней,
Чтоб праздновать расцвет.
А день восьмой есть день огней,
Есть день резни и бед.
У Руевита семь ночей
Для игрищ и любви.
У Руевита семь мечей,
Чтоб их омыть в крови.
ЯРИЛО
В венке из весенних цветов,
Цветов полевых,
Овеян вещаньями прошлых веков,
В одеждах волнистых, красиво-живых,
На белом коне,
Тропою своей,
Я еду, Ярило, среди Белорусских полей,
И звездные росы сияют на мне,
Погаснут, и снова зажгутся светлей,
Под рокот громов,
В венке из весенник цветов,
Цветов полевых.
По селам, за мной, хороводами, девы,
«Ярило», поют, «озари нам напевы»,
Яриле слагают свой стих,
Играют мне песни, на игрищах пляшут,
Сердца расцветают в миг пляски мирской,
Там где-то работают, где-то там пашут,
А игрища — в уровень с белой сохой.
Горсть желтых колосьев, колосья ржаные,
Я левой рукою держу,
И маки горят, васильки голубые
Роняю я в рожь, расцвечаю межу.
По селам, в их избах, и тесных, и узких,
В полях беспредельных, по имени — Русских,
Являюсь я взору, и грезы во сне,
Я между живых—как дающий забвенье,
Для них — я виденье
На белом коне,
Миг страсти, бог счастья, бог отдыхов пленных,
И вновь пробуждений и игрищ живых,
В венке из весенних цветов, не надменных,
Но вечно желанных цветов полевых.
БОГИНЯ-ГРОМОВНИЦА
Девица волшебная, богиня-Громовница,
Моя полюбовница
Лежала в гробу.
И ветры весенние плакали жалостно,
И с воплями, яростно,
Играли на флейтах, и дули в трубу.
Покойница юная — о, с косами русыми,
И с рдяными бусами
На шее своей —
Белела застылая, словно дремотная
Купава болотная,
Что еле раскрылась среди камышей.
Девица волшебная, богиня-Громовница,
Душа-полюбовница,
Ты крепко ли спишь?
Ужели ты вновь не исполнишься силою
Пред богом Ярилою,
Не вспрянешь со смехом, разрушивши тишь?
Проснулась, проснулась ты! Я молньями рдяными
Взмахнул над туманами,
О, слава мечу!
Какая ты светлая с этими маками,
Ты мчишься над мраками,
Ворчат твои громы, рычат они. Чу!
РАДУГА
Радуга — лук,
Из которого Индра пускает свои громоносные
стрелы.
Кто в мире единый разведает звук,
Тот услышит и все семизвучье, раздвинет душой
звуковые пределы,
Он войдет в восьмизвучье, и вступит в цветистость,
где есть фиолетовый полюс и белый,
Он услышит всезвучность напевов, рыданий,
восторгов, молений, и мук
Радуга — огненный лук,
Это — оружье Перуна,
Бога, который весь мир оживляет стрелой,
Гулко поющей над майской, проснувшейся, жадной
Землей,
Лук огневого Перуна,
Бога, в котором желание жизни, желание юности