Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти мысли начальник штаба Ставки изложил и генералу По. 25 февраля 1916 г. он изложил эти взгляды в телеграмме на имя Жоффра: Алексеев не хотел, чтобы нейтралитет Румынии был нарушен, но при этом, естественно, он не желал и того, чтобы румыны перешли на сторону противника. Если бы это произошло и румынская армия получила бы при этом эффективную поддержку немцев, то весенне-летнее наступление русской армии, по мнению Алексеева, было бы сорвано14. В последнем случае Румыния получила бы возможность сконцентрировать все свои силы на границе с Россией и, поддержанная немцами, австрийцами, болгарами и турками, осуществить вторжение в Бессарабию. Восточный фронт при такой перспективе не просто удлинился бы от Черновцов до Одессы – действия русской армии неизбежно приобрели бы исключительно оборонительный характер. Удержание союзниками Салоник приобретало теперь, с точки зрения Алексеева, несколько другой смысл – гарантии удержания румын в сфере влияния Антанты15.
Если учесть, что в феврале – апреле 1916 г. наштаверху через представителя британского командования при Ставке генерал-майора Дж. Генбери-Вилльямса неоднократно передавалась информация об опасности, которая грозит Петрограду ввиду возможного германского наступления, причем это было мнение не только начальника Имперского Генерального штаба генерала В. Робертсона, но и Жоффра16 (а вместе с этим шли советы не придавать такого значения южному направлению17), то эта позиция Алексеева становится понятной – он не мог рассчитывать на поддержку союзников на Балканах. Вот несколько отрывков из письма Робертсона Генбери-Вилльямсу от 16 февраля 1916 г.: «Дело в том, что мы не в состоянии помочь русским из Салоник. Между Салониками и Румынией находится около 30 вражеских дивизий; около 300 миль по горной местности с единственной и плохой железной дорогой, нет шоссе, положение нашего морского транспорта пугающе тяжелое. С любой точки зрения предпринимать что-нибудь значительное на Балканах будет вершиной глупости. Вы обязательно должны сделать все, что можно, чтобы довести это до Алексеева»18. Робертсон не лукавил.
Организация снабжения Салоникского фронта с самого начала столкнулась с серьезными проблемами. «Эта земля не может обеспечить нас продовольствием… – писал английский журналист. – Скотина настолько редко встречается и столь шокирующего качества, что если бы армия начала ее потреблять, то истребила бы ее за неделю, и войска начали бунтовать, требуя говядины. Все наше зерно и мясо приходили, да и до сих пор приходят (написано весной 1917 г. – А. О.), по опасному морскому пути. Конечно, есть и местные радости – такие как дыни, яйца и арбузы, а иногда и домашняя птица, однако вся еда, которую может дать армии Македонии, – это капля в море. Каждый свежий батальон, посланный в Салоники, означает, что вслед за ним туда придется послать больше кораблей с продовольствием и продолжать посылать их еще и еще, до тех пор, пока он остается там. Но не только с одним продовольствием, но и со всем, что может, вероятно, потребоваться армии. Разумеется, это оружие и боеприпасы, но также и обмундирование, каждая деталь снаряжения, инструменты для любого рода работ, материалы для установления проволочных заграждений – в округе нет достаточного количества дерева для установки кольев; все виды госпитальных запасов. Бумага, ручки, карандаши, книги, бекон, ванны, мыло, свечи, табак, спички – все это должно быть перевезено из-за моря. Гальванизированное железо, повозки, мулы, телефонный провод, фляги для воды, бивуачные палатки – все, что можно себе представить. В Македонии можно быть уверенным в одном – в том, что вы не найдете того, что вам нужно»19.
Союзное командование испытывало постоянный недостаток свободного транспортного тоннажа. Между тем в 1916 и 1917 гг. потери союзников в результате действий германского подводного флота стали угрожающе высокими. Если в 1914 г. они потеряли 252 738 тонн, в 1915 – 885 471 тонну, в 1916 – уже 1 231 867 тонн, а в 1917 г. – 3 660 154 тонны. Только в 1918 г. потери транспорта пошли вниз, достигнув 1 632 228 тонн20. Проблема перевозок по морю имела еще один аспект: в начале 1916 г. еще не завершилась замена базы снабжения Салоникского фронта. В конце 1915 г. эту роль играли Марсель, Тулон и некоторые порты Великобритании. Переход из Марселя в Салоники сначала занимал неделю, но с ростом активности подводных лодок он вырос до двух и даже трех недель. Итальянцы использовали для снабжения Неаполь, а затем Таранто. Переход Таранто – Салоники занимал всего три дня. Поэтому все снабжение Салоник в это время перестраивалось на данный порт. Для этого необходимо было время, а потери на линии Саутгемптон – Салоники, Марсель – Салоники и Таранто – Салоники оставались еще стабильно высокими21. Неудивительно, что Робертсон, обращаясь к Генбери-Вилльямсу, был категоричен: «Я надеюсь, что Вы сделаете все от Вас зависящее, чтобы показать этим русским, что операции на Балканах невозможны»22.
В своем докладе, сделанном 2 марта 1916 г. на военном совещании в Шантильи, Жоффр недвусмысленно сделал вывод: главным направлением для союзников является Верден, а не Балканы: «Предпринять, однако, более решительные действия на этом театре (на Балканах. – А. О.) для Франции и Англии не представляется возможным: с одной стороны, все англо-французские силы нужны во Франции; с другой стороны, материальные затруднения (недостаток военных транспортов) делают в настоящее время невозможными операции с силами, значительно превосходящими те, которые там ныне имеются. Поэтому экспедиционный корпус не получит никакого подкрепления, кроме восстановленной сербской армии. Роль его, заключающаяся в настоящее время в том, чтобы вводить неприятеля в заблуждение относительно наших истинных намерений и привести к бездействию германо-болгарские резервы, примет все более активный характер в период нашего общего наступления»23.
Эти предложения Жоффра не остались без поддержки, так как находили немало единомышленников в Англии. Очень скоро союзники начали обсуждать планы вывода части французских войск из Салоник для отправки их под Верден24. Попытки Ллойд-Джорджа настаивать на выборе юго-восточного направления в качестве главного для союзников подверглись критике со стороны британских военных, хотя сами они к началу 1915 г. были несколько обескуражены непредвиденным ходом и масштабами войны. «Союзная стратегия во Франции была кровавой ошибкой, которая чуть не привела нас к непоправимому поражению, – вспоминал Ллойд-Джордж. – Когда она провалилась, союзники не имели наготове другого разумного плана. Наши генералы были совершенно сбиты с толку решением немцев окопаться. Они не сумели придумать ничего лучшего, как пожертвовать миллионами людей в безнадежном усилии прорваться»25. С начала 1916 г. генерал М. Саррайль неоднократно просил Жоффра о присылке подкреплений, но тот каждый раз отвечал отказом, даже когда речь шла всего о двух дивизиях26.
Недооценка Балкан как самого слабого звена в обороне центральных держав привела союзное командование к неразумному использованию своих ресурсов. Казалось, что перед ним постоянно стоял кошмарный образ сорвавшейся Дарданелльской операции. Между тем Проливы были необходимы Антанте как точка, окончательно блокировавшая осажденную Центральную Европу, но более всего в этом нуждалась Россия, также фактически находившаяся в блокаде. Кроме того, как мне представляется, отказ союзников усилил подозрения к ним русской стороны. В общем, по причинам как объективного, так и субъективного характера союзники не проявляли интереса к предлагаемой русским командованием операции. Они не поддержали ни одного из предложений Алексеева.
В начале февраля 1916 г. наштаверх уже ожидал перелома ситуации на германском участке русского фронта – он потерял интерес к Балканам и все более раздражительно реагировал на просьбы Румынии выделить 250 тыс. солдат для поддержки. Алексеев не желал распылять резервы. «Но твердо полагаю, – писал он 20 февраля (4 марта) 1916 г. русскому представителю при союзном командовании во Франции генералу Я. Г Жилинскому, – что достижение успеха над немцами решит и румынский вопрос, разброска же сил сделает нас всюду слабыми. В данную минуту нам выгоднее нейтралитет Румынии»27. Это уже не устраивало Францию, президент которой за три дня до этого обратился к Николаю II с заявлением о полной готовности своей страны сделать все возможное для вступления Румынии в войну. Французская военная миссия в Бухаресте активно пыталась повлиять на ситуацию, в Россию полетели обращения к императору и министру иностранных дел, это вызывало в Могилеве явное раздражение, что, впрочем, было вполне естественно после реакции Жоффра на предложение поддержать русские планы28.