Элиминация - Василиса Алексеевна Русая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бояться не надо. Не меня. – Повторяет тот.
Насмешка, я определённо услышал насмешку. Мне дурно. Взгляд фокусируется очень медленно.
– Мари, принеси нашему другу воды.
Я пытаюсь посмотреть перед собой. Я не один, кто-то сидит напротив, он прикован и молчалив. Он смотрит на меня.
Кто-то медленно подходит к клетке, это девушка, на ней белый халат, темные волосы зачёсаны назад и убраны в высокий хвост, двигается она очень странно, переминаясь с ноги на ногу, пошатываясь в разные стороны. Девушка нагибается, протягивая мне трясущуюся худую руку со стаканом, она так низко, что я могу взглянуть на ее лицо. Я беру стакан и поднимаю голову: осунувшееся лицо, серая кожа, безумные глаза, а пальцы холодные, словно лёд. Стакан выпадает из моей ладони, я вскрикиваю и отшатываюсь в угол клетки, машинально засовывая руку за пояс, но ножа там больше нет. От моего крика девушка звереет и шипя прижимается лицом к клетке, я вижу ее зубы и темно-кровавую слюну, что срывается с ее губ.
– Боже! – Кричу я и пытаюсь отдышаться от ужаса. Безумная – она так близко, она дотронулась до меня, она разорвёт меня.
– Не бойся, она тоже не причинит тебе вреда, верно, Мари?
Девушка поднимается с корточек и замирает, смотря на меня. Она голодна, я так и вижу, как безумная готова вцепиться зубами в мою шею, но девушка не двигается, она слушается седоволосого мужчину в конце коридора. Возможно ли такое?
– Ну вот, теперь твоя камера в стекле. И что же нам делать? – Он начинает ходить по небольшому подиуму и о чем-то негромко размышлять.
У меня все еще пелена перед глазами. Я пытаюсь вспомнить, как оказался здесь, но последнее в моей памяти – это вспышки света, окружение безумных и Вадим… Стекла впиваются в мою руку, боль тупая, но благодаря ней, я понимаю две вещи:
1. Меня чем-то накачали.
2. Боль помогает мыслить.
Я тяну ладонь к стеклу, меня колотит страх, тишина, словно вакуум, поглощает меня, но я решаюсь и на этот раз – делаю это специально: я со всей силы накидываю ладонь на осколки и вскрикиваю от боли, она стала острее, я чувствую каждый осколочек, что вонзается в мою кожу, чувство такое, словно вся рука пульсирует от боли.
– Чего ты пытаешься добиться, Август?
Откуда он знает мое имя? Зрение более менее восстанавливается, но не все фигуры приобретают чёткий контур.
– Когда ты стабилизируешься, то поймёшь, какую ошибку натворил.
Я стараюсь не слушать его. Моя окровавленная ладонь поднимается на достаточно высокое расстояние над осколками.
Я слышу смех, его смех, меня мутит, рука онемела, мышцы свело, а смех все громче и громче. В конце концов, я возвращаю контроль над своими конечностями и со всей силы опускаю ладонь на осколки. Адская боль, кто-то плачет, нет, это я, плачу, как девчонка, меня трясёт, а смеха больше не слышно. Зрение сфокусировалось, я смотрю на исполосованную ладонь, залитую кровью, а потом переключаю взгляд на впереди сидящего человека: темно-рыжие волосы, спутанные кверху, окровавленная армейская куртка, позади него Мари – безумная, подчиняющаяся мужчине по ту сторону клетки. Она снимает с парня наручники и кляп. Я молюсь, чтобы это был кто угодно, но только не он, только не мой брат.
В конце концов, становится ясно, что Бог больше не слушает молитвы, чудес не бывает. На земле царит ад – и я в самом его эпицентре. Два безумных глаза вперили в меня свой взор.
– Крепись, Август, ибо ночь будет длинной. – – Профессорским тоном говорит мужчина.
Губы моего брата изворачиваются в кровавой улыбке, на долю секунды я снова пытаюсь молиться, чтобы это все было сном, чем угодно, но только не реальностью. Вадим срывается с места и вонзается зубами в мою шею.
Я вспоминаю все: окружившие нас неживые, мы с Вадимом удирающие в проулок, прячемся за грязными мусорными контейнерами, глаза Вадима, мой страх, пистолет у его лба, его крик, чтобы я стрелял, почему я медлю, ну же, а потом тупая боль в голове, крик Вадима и темнота. Холодная бездна подхватывает меня и закутывает в ледяное одеяло из стёкол и льда. Даже сейчас, я чувствую, что должен умереть, я должен, но продолжаю жить.
Глава 14. Шрам – за час до…
Пробки в Москве достигли своего предела, когда привычный путь от работы до дома на машине составлял не более двадцати пяти минут, но по такой дороге, минимум, час.
Я ехал домой с престижной работы юриста одной из торговых компаний. В свои года, я был достаточно успешным человеком, это я понял, когда получил второе высшее образование – экономическое. Этим я обязан был своим родителям, когда те, вместо того, чтобы устроить меня на какую-либо спортивную секцию – нанимали мне репетиторов по внеурочным предметам. В школе я был заумным золотым мальчиком, неприкасаемым, но только потому, что давал списывать, иначе бы меня, скорее всего, хорошенько бы колотили, ибо я был хилым и не мог дать сдачи даже в словесной перепалке. Это изменилось лишь в институте, когда я встретил девушку своей мечты, она была конечно умницей и красавицей, на таких, как я, вряд ли внимание обращала, но, однажды, она села рядом, мы разговорились, она общалась со мной на все темы, мы переписывались в социальных сетях и виделись на учебе, но я боялся позвать ее гулять, ждал явного отказа, ей, наверняка, было бы стыдно гулять с хлюпиком в очках, вроде меня. Мне хватило полгода, чтобы измениться до неузнаваемости: жесточайшие диеты, спортивный зал, линзы, смена гардероба. Я ловил на себе взгляды красоток, но понимал, что они смотрят не на меня, как на человека, а всего лишь на картинку – на внешность.
День Икс настал и я, наконец, решился позвать ее в кино. Она смеялась так звонко, ее глаза сияли, а потом, всего лишь одной фразой, она заставила меня ее полюбить – «ну и почему ты не позвал меня раньше?». Ей, как оказалось, было вовсе не важно, какой я был внешне.
Дома меня ждали жена Светлана и сын Слава. Они были моим смыслом жизни последние десять лет. Даже, когда приходилось совсем худо, я знал, что не останусь один.
– Ну и духотень! – Сказала молодая девушка из соседней машины.