Барби играет в куклы - Ирина Алпатова

Итак, я все-таки обзавелась подругой. Каждый день она провожала (или точнее сказать конвоировала) меня до подъезда, и эти пятнадцать минут раньше такой обычной дороги стали для меня сущим мучением. Галоша не говорила, нет, она орала, комментируя всё, что попадалась ей на глаза: пробежала мимо собака, и Галоша тут же рассказывала длинную историю про какого-то щенка; проходил пьяный дядька, и следовал рассказ про запойного соседа. При этом она жутко возбуждалась и переходила на какой-то птичий язык:

— … а он как бац! А тот от него тынс, тынс… А те: пи-и… жи-у, жи-у…

При этом Галоша еще вдобавок и приседала, и вертелась вокруг собственной оси будто хотела бросить мяч в кольцо или метнуть ядро на отметку мирового рекорда. Короче, у меня начинало рябить в глазах, и я почти слышала довольный рев трибун. Надо ли говорить, что на нас многие оглядывались. Еще бы — чуть впереди своими длинными ножищами вышагивает Галоша и то вертится волчком, то размахивает руками точно ветряная мельница. А за этой жердью с луженой глоткой, как будто на привязи семенит толстая туповатая овца… Умереть и не встать. Да-а, я забраковала Верочку и что получила взамен?

А потом еще выяснилось, что пусть лучше Галоша болтает, чем задает вопросы, потому что вопросы ей в голову приходили какие-то уж очень неудачные.

— Твоя мать где работает? — Никто и никогда не интересовался мною, а уж моей матерью тем более, а тут нате вам.

— Она уехала… пока… у неё командировка… — конечно у меня получилось не внятно и не убедительно, ведь тренировки-то не было.

— А-а… А куда уехала- то?

— Далеко. И надолго, — мне все никак не удавалось взять правильный тон, поэтому Галоша и не собиралась отставать.

— А дома еще есть кто? С кем живешь?

Вот ведь привязалась. — С Бабтоней, с бабушкой, в общем, — не говорить же ей про Полковника.

Я не стала дожидаться очередного вопроса и кивнула на первого встречного: где же я его видела? Глупость конечно, но только не для Галоши, она с готовность стала предлагать варианты, ей было все равно, о чем трепаться.

Скоро выяснилось, что я Галошу недооценила, то есть она не всегда задавала вопросы просто так. Однажды, доведя меня как обычно до подъезда, подружка нарушила наш обычный ритуал.

— Я к тебе зайду? — не то спросила, не то объявила она. — У меня дома…, в общем, неохота идти.

Я растерянно хлопала глазами — такого поворота дел я никак не ожидала. Но в голову, как назло, не приходил ни один довод против, и мы пошли. Поднимаясь по лестнице, я молилась только об одном — чтобы Полковника не было дома, ну что ему стоит куда-нибудь уйти? Зря старалась. Конечно, он торчал дома, конечно, он тут же продефилировал из своей комнаты на кухню: "Мороз-воевода дозором обходит владенья свои"…

На нас Полковник вроде как и не смотрел, очень ему надо, только этот фокус мог обмануть кого угодно, но не меня. Уж я его повадку наизусть выучила — стоило мне прийти из школы, он тут же маршировал мимо с каменной физиономией, и можно было не сомневаться — ни одна деталь не будет пропущена, вплоть до оторванной пуговицы.

Я почти насильно запихнула нерасторопную Галошу в комнату и захлопнула дверь. И очень вовремя, потому что эта непосредственная девочка, все еще оглядываясь через плечо, громко спросила:

— А это что еще за старый хрен?

Я открыла и закрыла рот. Пожалуй, впервые в жизни мне захотелось заступиться за Полковника — почему это он хрен да еще старый? Конечно он был одет по домашнему — в застиранные галифе и майку, он дома всегда так ходил, но если бы Галоша увидела его "при параде" да еще и в папахе… В общем, Полковник умел иногда выглядеть очень даже прилично. Впрочем, я и сама уже не помнила когда видела его "при параде" в последний раз. Поэтому я только покачала головой: "Он не хрен, он Полковник". И это всё, что я смогла сказать в его защиту.

Но Галоша меня уже не слышала. Словно огромная черная муха она закружила по комнате, заглядывая в каждый угол. Я растерянно смотрела, как её цепкие и, кажется, не очень чистые руки берут, трогают мои вещи, вон и Долли, и мамина открытка, всегда лежащая на столе, оказались в руках захватчицы… Только Георг проявил, как всегда, характер и отпрянул от протянутой было руки и даже замахнулся лапой. Молодец! А я-то чего стою, ушами хлопаю? Я сделала шаг и уже набрала побольше воздуха в легкие, когда Галоша плюхнулась юрким задом на мое новое покрывало и восхищенно выдохнула: "Класс!". И хозяйка смиренно присела рядом и уже как бы чужими глазами окинула свою комнату: а что, и правда класс. И я на Галошу взглянула как-то иначе, нет, все-таки она ничего.

Тут я подумала, что никогда толком Галошу и не видела. Ну здоровая, ну боевая, вот только никакие деталей в ее внешности я до сих пор не замечала. То есть я ни за что не смогла бы дать ее словесный портрет, вот. А детали, между прочим, были, и портрет тоже, и очень даже ничего, симпатичный портрет. Глазищи огромные, рот вон какой яркий, и вроде не накрашенный, а сам по себе, правда, шея ну уж слишком длинная, но все равно… короче не какая-то там бледная моль как некоторые.

— Слушай, Семён, а у тебя есть чего пожрать, я со вчерашнего дня не ела? — спросила Галоша небрежно и выдула очередной пузырь. Наверное, от предвкушения.

Я чуть было не оглянулась, чтобы проверить кто тут у нас Семён, я что ли? И насчет пожрать я растерялась, потому что тащить Галошу на кухню при Полковнике… А в комнате есть я не привыкла, потому что борец против антисанитарии меня обязательно бы застукал и призвал к ответу. В общем, я уже собралась было соврать, что ничего нет, но Галоша смотрела с надеждой, да и мой желудок тут же стал надеяться тоже. Ну что, вести Галошу на кухню? Так ведь Полковник моментально припрется с воспитательной миссией, а я публичного позора не переживу. Пришлось отправляться в тайную экспедицию. Я тихонько проверила — самого на кухне не было, но это еще не факт, а вдруг он в засаде сидит? Стараясь даже не дышать, я отрезала хлеба, отпилила колбасы и с добычей прокралась назад. Было вкусно, но мало. И Георг, и Галоша думали точно так же, это я сразу поняла по их лицам. Но они оба ничего не сказали. Все-таки Галоша не совсем наглая, решила я. А про Георга и говорить нечего.

После того как следы тайной трапезы были тщательно уничтожены, хотя чего уж там после нас было уничтожать, я решила все-таки выяснить:

— А почему ты меня Семёном назвала?

Короткие черные бровки встали домиком, мол, неужели непонятно.

— Ну дак ты Ксения, да? Значит, Сеня или Семён, если коротко. Не Ксюшей же мне тебя звать.

Действительно, если коротко… И уж конечно не Ксюшей, хватит с меня тетки.