Барби играет в куклы - Ирина Алпатова

Ну а во-вторых, была наряжена настоящая елка. У меня никогда не было елки. Кому сказать такое, не поверят, но это чистая правда. По крайней мере, если она, елка, и была когда-то, то я ухитрилась об этом прочно забыть, как о еще куче всяких других вещей. Конечно, в школе елки были обязательно, но они были общие, и на них никто, кроме малышни, не обращал внимания, вроде это самое обыкновенное дело. Я тоже делала вид, что это обычное дело, подумаешь, стоит себе елка и стоит, только если была возможность, то норовила незаметно коснуться ее рукой, будто случайно. А потом нюхала пальцы: жаль, они совсем не пахли хвоей, или все-таки пахли, но очень слабо. И с Бабтоней в этот праздник мы сидели за столом совсем недолго, потому что она очень скоро начинала клевать носом, и я шла "догуливать" к себе.

И вот теперь у меня была своя персональная елка, мы с тетей Валей долго наряжали ее, и я даже не разбила ни одного шара, ни одной невесомой игрушки. Мои руки стали чуткими и послушными, будто я снова взялась за ножницы и бумагу, правда я иногда спохватывалась, что забыла сделать то вдох то выдох. Тетя Валя радовалась елке не меньше меня, и даже дядя Толя сказал, что "ничего получилось". Еще бы!

Потом я сидела за праздничным столом. Ясное дело, за таким — в первый раз. Полковник, даже если и не уезжал в командировку, все равно эту ночь проводил неизвестно где, а я мучилась над неразрешимой загадкой: неужели есть кто-то, кто способен веселиться рядом с таким как Полковник? Он ведь и улыбаться-то не умеет, не то что смеяться. А может быть, думала я, он уходит куда-нибудь в лес и воет на луну? Но от такой картины мне скоро становилось жутко и немного жаль Полковника. Да вроде бы и при маме было так же — родители уходили, а я как послушная девочка, должна была спать, вот только спала эта девочка или нет, знала лишь она одна, да и то позабыла.

А в этот раз рядом были мои новообретенные родственники.

— Вы пьете шампанское? — спросил меня Денис совсем как взрослую девушку. И притом спросил это вроде бы серьёзно да еще своим особенным хрипловатым голосом.

— Конечно, — нагло ответила я, будто это было для меня обычным делом и, кажется, покраснела.

Шампанское смешно щекотало в носу, я даже один раз громко засмеялась, но перехватила странный взгляд Дениса и осеклась. Ты тут не в сказке, царевна-лягушка, и не надо разевать свою…э… свой ротик. Изображала все это время немую, вот и изображай дальше и не пугай народ дикими звуками.

Мальчики, конечно, очень скоро усвистели в ночь, и я смогла нарушить обет молчания, попробуй тут не нарушь, если тетя переключила свое внимание на меня. Как закончила четверть? Много ли у меня в классе друзей? Еще бы, о чём же еще говорить на каникулах, да еще в праздничную ночь. Я прямо таки явно услышала жеребиное ржание этих самых друзей, особенно некоторых.

Вот дела, при "мальчиках" я стеснялась, а когда они отвалили, выяснилось, что с ними было весело, хотя ничего такого смешного они не говорили. Неинтересно стало, и меня потянуло в сон. Тетя Валя объявила, что из-за стола никого не выпустит, потому что наготовила она ого-го сколько. Удивительное дело, но мне очень захотелось домой, хотя бы и в пустую квартиру. Я не очень помнила, как оказалась на своем диване, и кто-то подтыкал под меня одеяло. Смешно, подумала я, возятся будто с маленькой. Они все перепутали, и мама перепутала, пряничный домик мне совершенно не подходит…

Я проснулась, будто от чьего-то шепота, будто меня окликнули. Нет, в квартире было совершенно тихо, все спали, и елка тоже спала. Вот все и закончилось и что? Сколько раз я смотрела из своего темного окна на какую-нибудь шумную компанию и завидовала ей. До сих пор мне казалось, что эти возбужденные хохочущие люди что-то такое получили, ну или услышали некое обещание и стоит мне однажды оказаться среди них, то свершится…, то свершится… А вот теперь я не знала, что же именно должно свершиться. Прислала мама мне открытку, в первый раз за все годы. Это что, не знак? Ясное дело, знак, узнать бы еще, что он сулит, может быть мама скоро приедет? И домик, совершенно не из моих сказок, он тоже не просто так. Да, вот насчет сказок. Они прямо как слова в маминой открытке — начали наседать друг на друга и толкаться в моей голове. Это в том смысле, что Щелкунчик скалил зубы и грозил сабелькой самому Ричарду Гиру из моей любимой "Красотки", а Иван-царевич крался за мной с луком и стрелами и встряхивал косой челочкой… Тьфу ты, я кажется снова начала засыпать, так ни о чем толком и не подумав.

Или нет, кое-что я все-таки решила твердо. Вернусь домой и даже на порог светелки не пущу Полковника. Он вот все железками гремит, мускулы качает, а я буду накачивать, в смысле закалять, свой дух. И о себе буду думать только хорошее, прямо так и буду зеркало спрашивать: а где тут у нас крошечка-хаврошечка? Ну, может, что-нибудь получше придумаю, заменю крошечку или хаврошечку более подходящими словами.

Я была собой довольна. Целую ночь. Вот только одно важное дело у меня не заладилось — письмо маме. Я просидела над листом бумаги вечер, даже не один, а результат — ноль. В том смысле, что дальше слов "дорогая мама" у меня дело не пошло. Оказалось, что я более тупая, чем могла до сих пор надеяться. Нет, ну зачем, скажите на милость, мне непременно нужно было представить ее, то есть маму? Вот как она достает из конверта письмо, как читает… У нее должно было быть при этом соответствующее выражение лица. А как, ну как можно добиться нужного выражения, если ты совершенно не помнишь это самое лицо? А какой-то женщине вообще я писать не хотела.

Георг, конечно, явился с ревизией посмотреть, что это я все сижу да сижу, уставившись в одну точку. Он деловито понюхал бумагу, тронул кривой лапой ручку — а не столкнуть ли ее со стола, а потом, наглец, взял да потряс левой задней над листом, то ли с брезгливостью, то ли с презрением потряс, точно стряхивал с нее какую-то дрянь. Но и что мне после этого оставалось делать? Конечно только одно — порвать черновик на мелкие-мелкие кусочки и выбросить в мусорное ведро.

— Тетя Валя, а у вас есть альбом с фотографиями? — Я очень надеялась, что мой голос прозвучал вполне небрежно, ведь я спросила просто так, между прочим.

Тетя Валя быстро отыскала довольно потертый альбом и протянула мне. А у меня моментально вспотели ладони. Как все, оказывается, просто, вот сейчас я увижу маму. Снимки оказались совершенно дурацкими — почти на всех сидели какие-то неизвестные мне люди и скалились в объектив. Что, получила? Я растерянно листала страницу за страницей, неужели вот это называют семейными фотографиями? Тетка будто услышала вопрос и принялась объяснять, стоя у меня за плечом — это Нина Петровна, дядина жена, это Толин шурин… ну и так далее. Тети и дяди, свояки и свояченицы смотрели сквозь меня, не узнавая. Еще бы, у меня был только Полковник да вот еще тётя Валя.