Оглянувшись назад вдаль. На переломе - Зоя Живанова

грохот битвы, скрежет железа и свист снарядов. Елена прикрывала детей:

– А где Мишка?!

И она закричала, не слыша своего голоса от рева моторов. Вечером все затихло, люди зашевелились и  увидели всадников, это была разведка – свои, идите все в сторону Кондрево, освободили, там немцев нет. Радостная весть волной пошла по логу. Вереница людей торопливо уходила в сторону освобожденной деревни. Елена бежала с детьми и холод ужаса поднимал волосы:

– Где сын? Миша, сынок!

Елена зашла с детьми в хату, Арина сидела на лавке и отрешенно глядела на сыновей. Они  торопливо собирали вещь-мешки. Тринадцатилетний Николай смотрел в окно и плакал.

– Отца увели, даже попрощаться не дали, зашли двое и увели. Этих на фронт, а Мишке семнадцать, год приписал, – Арина взглянула на Елену.

– А Мишка твой жив? – Елена пожала плечами и обессиленная села на лавку.

Арина кликнула невестку:

– Собери с собой Ленке еды: сала, хлеба, яиц свари.

За перегородкой голосила Шура с годовалым сыном на руках. Она торопливо отдала сына в руки Капе и пошла в чулан.

– Надо уходить, – Елена решительно встала, – надо домой пробираться, может Мишка вернулся.

Михаил ушел ночью из под Погара, он бежал и мысли были страшней другой: «Живы ли мать и сестры?». Он плакал по Воронку, брошенному там в обозе. Он шел к дому. Еще вчера людей гнали фашисты по этому большаку в Германию. Сегодня люди возвращались назад в свои деревни, наши погнали фашистов, фронт уходил на запад. Люди плакали, глядя на обугленные поля:

– Сожгли весь урожай, твари!

– Голод.

– Картоху выкопаем, будем есть картоху и свёклу с морковью.

Елена ужаснулась увидев вместо хат на большаке пепелище.

– Придется жить в погребе, может сарай цел, – ответила ей Панюшка.

Комунна осталась целой, по ней фашисты уходили  через Снежеть на Юрасово. Карачев уже был взорван и лежал в руинах. Был возведен мост  через Снежеть из разобранных сараев. Елена увидела раскопанный лаз в погреб, у нее все внутри похолодело:

– Что делать? Голод.

Она теперь по-настоящему опять испугалась: чем кормить детей?

Потом люди заговорили,что Картомышев захватил в своем погребе Кирюху рыжего, но огромный мужик молча смотрел, как убегал прочь мародер. Деревенские или так боялись его мать-ведьму, или заговор был ее. Кирюха с семьей заранее в канаве сделал подкоп и выждал с семьей, когда уйдут немцы. Пол деревни прошел по погребам. Так встал вопрос,как выжить?

Был август 1943 года.

– Ну и хватили голода тогда, – часто вспоминала Капа, – ели лебеду, крапиву, но никто не умер с голоду.

Смеялась вспоминая:

– Работали, копали поля под лопатку, десять соток норма в день. А вечером бежали в клуб, весь народ был там.Ну и танцевали.Стали с фронта получать похоронки, погибли молодые совсем, какие ребята были добрые, красивые! Сразу, в самом начале погибли. Пришла и похоронка,что погиб Костя в сорок втором в Крыму. В сорок четвертом погиб и Михаил в Кенигсберге.

Елена дождалась сына, он на ходу вскочил на полуторку в Вельяминово и на ходу спрыгнул на большаке. Спрыгнул неудачно, нога выскочила из сустава . Панюшка несколько раз вправляла ногу, но гнали и его рыть окопы, нога опять выскакивала. Две операции не помогли. Нога стала короче, Михаил остался хромым. Много слез пролила Елена. Семья голодала. Капа с Шурой шли в поле собирать «тошнотики»,затопая в оттаявшей земле девочки собирали мерзлую картошку. К новому году Панюшка дала Елене десять килограмм  муки. Мужики начали отстраивать большак, школу.

А весной народ вышел в поля, норма десять соток вскопать в день под лопатку. Капе пошел осенью четырнадцатый год. Она работала наравне со взрослыми. А вскоре и стала лучшей, работала играючи, ей нравилась любая работа. Семена привезли для посева с района и пошла работа. Уже  осенью семьи получили на трудодни рожь и пшеницу. Загрузили погреба овощами. Народ повеселел, стали есть хлеб. В новом клубе собирался весь люд. Елена  с Панюшкой сидела до поздна. Они весело смеялись,что-то обсуждали,у них были свои тайны, лишь им известные. Елена знала,что Марфа все по хозяйству переделает, да у нее и днем забот хватало. Марфа молилась, просила за сына. Шла война с кровопролитными боями. Марфа тяжелой работой отгоняла тревогу и тоску по сыну.

Летом пришла пешком  с Кондрево Арина. Деревенские смотрели на незнакомую высокую старуху, которая неторопливо шла по деревне. На палке через плечо у нее висел узел, седые волосы  выбились из под платка. Она повернула у ракиты к хате, ей навстречу выбежала Марфа. Арина развязала узел, на стол высыпала лесные орехи, осторожно, аккуратно сгребла их в кучу. Она тяжело опустилась на лавку:

– Дай воды, – она взглянула на Марфу, – где дочка?

Арина пила жадно холодную колодезную воду.

– Хорошая у  вас вода, – она кивнула Марфе, – Дорога дальняя, устала.

– А вон и Лена пришла, за ней Шура сбегала, – сказала Марфа, взглянув в окно, – сейчас и пообедаем вместе.

Елена взглянула на мать и застыла как вкопанная, Арина положила молча похоронку.

– Миша погиб? – закричала Елена, она видела сон, и он несколько дней не давал покоя, страшный сон. Арина закрыла лицо руками и тут же убрала их, она молча сидела опустив голову.

– Сколько горя навалилось, как у них сердце выдерживает? – думала Марфа.

– Гиблое место, в гиблое место семью привели. Жив ли Вася? – Арина говорила не обращаясь к Марфе и Елене.

– А как все хорошо начиналось. Десять деток родила, какие дети были! Павла увели, прикладом в спину. А он всех сберег в  оккупации, все в деревне живы. Помогал слабым. Вот как судьба поворачивает. Чужих сберег, а свои сыновья погибли на войне за Родину.

Марфа с Еленой плакали.

– Ушел Миша к отцу, к сестрам и братьям.

Марфа зажгла лампадку. В хату зашли дети, поздоровались.

– Давайте обедать, мойте руки, – сказала Арина, – Я с утра вышла, не завтракала.

Марфа поставила на середину стола большую чашку с горячей похлебкой, торопливо положила деревянные расписные ложки рядом:

– Хлеба нет, не обессудьте.

Марфа перекрестилась перед иконами и села к столу.

– Пишет сын? – Арина взглянула на Марфу. Марфа торопливо вытащила из кармана фартука несколько треугольников,

– Жив! Погнали немца.

Арина мрачно смотрела в окно:

–Мои, Костя с Мишей, не написали, теперь и не напишут. Отец их следом. Ошибку допустили, надо было уходить, не сюда надо было. Пропасть вся семья нашла здесь. А как все хорошо начиналась, какая хорошая жизнь была! Арина взглянула на Елену:

– У нас на фабрике женщины лучше выглядели и одевались. Досталась и тебе судьба тяжелая,– Арина грустно