Подводная уральская - Василий Сорокин

— Потопили транспорт… А у тебя?

— Тоже пустили на дно. Солидная такая посудина. На семь тысяч тонн.

Когда Фисанович возвращался на базу, они подолгу беседовали с Хрулевым. Вот и на этот раз поговорили, посмеялись, пожелали мальчишке побыстрее «оморячиться».

— А я знаю о вас стихотворение, — сказал Валька Фисановичу. — Хотите прочту?

Валька сделал шаг вперед и оказался на середине комнаты. Встряхнул головой, словно на сцене, и, слегка волнуясь, начал читать.

Фисанович, смеясь, зааплодировал.

— Браво, браво! Слышь, Виктор, — обратился он к Хрулеву-старшему.

Вечерами Фисанович пишет книгу «История «Малютки» — под таким названием она будет издана позже. Поэтому Виктор Николаевич возвращается домой попозднее, чтобы не мешать другу.

В середине марта 1944 года М-105 ушла в очередной поход. На этот раз экипажу было приказано занять позицию в Перс-фьорде. Три дня курсировали вдоль берега. 19 марта исполнялась годовщина, как на корабле поднят военно-морской флаг, и Хрулев накануне вечером попросил Сафонова приготовить праздничный ужин.

— Сделаю, — пообещал тот. Потом многие шутили, что в памятную дату кок угостил ужином экипаж, а «завтраком» — немцев.

Дело было так. На рассвете Демьяненко услышал шум винтов. Вскоре из-за мыса показался вражеский конвой: три транспорта и девять сторожевиков. Низко над ними появились два воздушных самолета типа «арадо». Высоко в небе кружило еще пять самолетов противника.

Через десять минут лодка развернулась и легла на боевой курс. Хрулев поднял перископ и тут же опустил, крякнув от досады: борт облюбованного им для удара транспорта закрывал сторожевик. Выждав с полминуты, командир снова осмотрел горизонт.

— Ага, второе судно приближается к перекрестию. Какое же расстояние до транспорта? — в раздумье шептал Виктор Николаевич, опуская перископ.

В притихших отсеках время тянулось томительно долго. Сафонову казалось, что лодка маневрирует уже по крайней мере час. Сегодня он будет производить залп. Так сказал старшина команды Руссков. И Сафонов стоял у торпедных аппаратов, замерев и дрожа от нетерпения.

Между тем Хрулев вновь взглянул на море и удивился: окрест бушевала метель, скрыв очертания транспорта.

Но вот мелькнул борт вражеского судна. «Челябинский комсомолец» повернул градусов на десять влево. И наконец в первый отсек полетела долгожданная команда:

— Аппараты — пли!

Бурным горным потоком зашумел в торпедных аппаратах воздух, выталкивая длинные стальные сигары, начиненные взрывчаткой.

— Торпеды вышли! — доложил через несколько секунд в центральный пост Сафонов.

И тотчас поступила команда уходить на глубину. Николай Господченко заполнил цистерну быстрого погружения.

В центральном посту равномерно раздавались доклады боцмана:

— Десять метров, пятнадцать, двадцать…

— Продуть быструю! — командует командир.

Продули.

— Двадцать пять, сорок… — продолжал докладывать боцман.

Лодка наконец остановилась на нужной глубине и, развернувшись, двинулась в направлении, обратном движению конвоя.

Словно эхо разнеслись по отсекам протяжные взрывы: один, второй.

Больше двух часов отрывалась М-105 от преследовавших сторожевиков. Они бомбили на этот раз особенно яростно, у Сафонова не хватило коробка, и он перекладывал спички уже по второму кругу. Вода тугими и сильными ударами остервенело била в борта. Подводный корабль то замирал, когда наверху становилось тихо, то резко отворачивал в сторону, когда глубинные бомбы рвались совсем близко.

Наконец шум винтов стих. Что, сторожевики ушли? Оставили лодку в покое? Как знать? Скорее всего, они затаились, надеясь, что в конце концов подводный корабль даст о себе знать. Однако нервы у противника не выдержали: сторожевики включили двигатель и начали утюжить море, сбрасывая в него очередную порцию глубинных бомб. Оставив один конвойный корабль, сторожевики спешат вдогонку поредевшему конвою. Но на «Малютке» ни в центральном посту, ни в отсеках об этом ничего не знают. Им только позже донесет наш наблюдательный пост, спрятанный на скалистом берегу и видевший, как опускалось под воду с большим дифферентом на нос транспортное судно, и как яростно метались потом противолодочные корабли.

Стало душно. Очень медленно движутся стрелки часов, кажется, что они застыли на месте. Глотнуть бы свежего воздуха, и больше ничего не надо. О, как дорог и необходим сейчас хоть один глоток чистого воздуха!

Тяжело и учащенно дышит Сафонов, Руссков, наоборот, забирает воздух, высоко вздымая грудь. Данченко похож на рыбу, вытащенную на берег: открывает рот широко и медленно.

Командир корабля обходит отсеки. Его встречают вопросительные, а кое-где и умоляющие взгляды: «Когда?»

— Потерпите, — тихо говорит Хрулев. — Скоро.

И тут снова раздались взрывы бомб.

Силы покидали краснофлотцев. У них в глазах плыли красные круги. Голова у каждого налилась свинцом. Хотелось спать…

Владимир Краснов и Александр Гуторов борются со сном. Как рулевым и трюмным, им никак нельзя забыться: вот-вот поступят команды, по которым они должны будут включить электромоторы.

— Надо держаться, — шепчет Краснов. — Слышишь, Саша!

— Держусь, товарищ старшина!

Гуторову вспоминается митинг: состоялся он ровно год назад. Тогда моряки принимали лодку и давали торжественное слово оправдать доверие уральцев, беспощадно бить врага на море. Вот и пробил трудный час. Не первый и, видимо, не последний.

Слипаются у Гуторова веки, и мысли начинают путаться. Но он что-то тихо шепчет, отгоняя сон.

Николай Хомутов, секретарь комсомольской организации экипажа, заменивший Ивана Корчму, который уехал учиться, вместе с новым секретарем партийной организации Василием Дьячковым подбадривают моряков и дружескими взглядами, и теплыми словами, и крепкими рукопожатиями.

Было уже близко к полуночи, когда «Челябинский комсомолец» оторвался от преследования и на малых оборотах пошел в сторону открытого моря. Больше не бомбили. Сторожевик, видимо, ушел догонять свой конвой.

Когда всплыли, Хрулев отдраил люк. Внутрь хлынул свежий поток воздуха, заструился по отсекам. Как только Сафонов отдышался, Руссков требовательно сказал:

— Праздничный ужин за нами.

— Ведь уже ночь…

— Не беда. Засучивай-ка рукава, начнем готовить.

На другой день Совинформбюро сообщило в газетах, что в результате комбинированных торпедно-бомбовых ударов по конвою противника в Баренцевом море потоплены два немецких транспорта общим водоизмещением 10 000 тонн и два сторожевых корабля. Один из этих двух транспортов был пущен на дно уральской «Малюткой».

Первая страница флотской газеты.

Из Челябинска пришли поздравительные письма от рабочих, колхозников, учащихся, прослушавших очерк о родной подводной лодке по радио.

«Гордимся вами, герои… — писала Нюра Смородина. — А моя бригада досрочно выполнила квартальный план выпуска продукции. Будем считать, что победили и вы, и мы».

Теплую весточку послал подводникам Афанасий Черноиванов. Он рассказал о делах на селе.

«Снег уже стаял, не сегодня-завтра выйдем пахать, а там и сеять. У вас, моряков, штормовая волна, у нас, уральцев, трудовая. Однако она тоже крута и могуча, эта волна, фашисты на себе чувствуют. И ваши победы — еще одно тому свидетельство».

Что верно, то верно. Подводная лодка «Челябинский комсомолец» как в 1943, так и в 1944 году держала первенство среди «малюток» Северного флота по тоннажу судов противника, пущенных на дно. Она потопила шесть фашистских транспортов общим водоизмещением 37 тысяч тонн.

НОЧНАЯ СХВАТКА

— Выйдешь в двадцать ноль-ноль, — Морозов нагнулся над картой. — Смотри. Это — Перс-фьорд. Это — мыс Маккаур, — выпрямился, внимательно посмотрел на Хрулева. — Пробраться в залив трудно, — продолжал командир дивизиона, хмуря брови. — Минные заграждения, — сделал паузу. — Ну, да не впервой, форсируешь! Сторожевиков там много. Две лодки посылали, обе вернулись ни с чем. Надежда на тебя, — Морозов взглянул на Хрулева усталыми, покрасневшими от бессонницы глазами: — Слушай внимательно. Придешь туда, осмотрись, оцени обстановку. Они будут ждать в этом районе от двух до трех ночи. В одном из этих мест, — Морозов осторожно поставил карандашом три точки. — Вопросы есть?

— Есть, — сказал Хрулев. — Где же все-таки будут ждать? Здесь? Здесь? Или здесь? — командир «Челябинского комсомольца» не хотел делать ударения на «здесь», но так уж получилось, что вслед за командиром он произнес это слово трижды, указывая на отмеченные точки.

— Об этом сообщим по радио, — деловитым тоном произнес Морозов. — Когда будешь в пути. Экипаж готов?