Большой круг - Мэгги Шипстед

его знаю. Мы никогда не были так близки, как вы с Мэриен. Я думаю, он хотел остаться, но испугался. – Он наклоняется посмотреть рисунок Джейми: – Отлично. У меня появляется ощущение воды, движения рыб. Очень здорово.

– Испугался чего?

Кисть Уоллеса спотыкается на холсте.

– Вас. Того обстоятельства, что вы есть.

– Догадка, но я думаю, ему не понравилась мысль, что он нам чем-то обязан.

– А почему он решил, что чем-то нам обязан?

Уоллес откладывает кисть.

– Ты очень хороший мальчик.

– Почему?

– Это великодушный вопрос, вот и все.

Джейми тихо говорит угольной рыбе:

– Вообще-то я не думаю, что так уж великодушен к нему.

Жизнь течет по-прежнему. Берит выбивается из сил, поддерживая порядок. Пытается заставить Мэриен носить платья и проигрывает. Вечно не хватает денег. Уоллесу хорошо платят в университете, но он любит играть на деньги. По всему дому спящие собаки.

В свои комнаты, где близнецы спят редко, предпочитая веранду, они натаскали всякие рога лосей, коллекции костей и зубов. На подоконниках вперемешку с шишками и интересными камнями выстроились крошащиеся птичьи гнезда. К стенам пришпилены перья. Они подбирают и человеческие изделия: наконечники стрел, черепки глиняной посуды, пули, гвозди. Джейми переносит то, что находит, на бумагу, выстраивает натюрморты и рисует их, добавляя цвет пастелью или акварелью – их Уоллес потихоньку таскает для него из университета.

– А вот и юннаты! – восклицает Уоллес, когда они вечером возвращаются домой страшно грязные, с набитыми карманами. – Вот и археологи идут с раскопок.

Они прогуливают школу. Если день роскошно солнечный или заманчиво снежный, могут куда-нибудь забрести. У них есть друг, с которым они куролесят, Калеб, сорванец еще покруче, на пару лет старше, сын проститутки, живущей в развалюхе чуть ниже по течению Рэттлснейка. (Джильда, мать Калеба, выбрала для себя с сыном фамилию по названию реки, что течет с юга, впадая в Кларк Форк на той стороне города: Биттеррут.)

Калеб – изящный мальчик с кошачьими повадками, он не забирает длинные черные волосы, и они спадают на спину, такие прямые, блестящие, что говорят, отец его точно был либо индеец, либо китаец. Калеб шуршит по карманам. У матери ворует самогон, в городских магазинах сладости и рыболовные крючки. Ненавидит мужчин, приходящих в его хижину, ненавидит то, чем занимается с ними мать, но не терпит ни малейшего оскорбления в ее адрес. Не замедлит ударить Мэриен в живот или по руке, как и Джейми. Летом все трое голышом купаются в ручьях и реках.

Хоть Мэриен и Джейми время от времени через щель в занавесках смотрят на Джильду за работой, они никогда это не обсуждают. Джейми переживает из-за того, насколько мужчина больше Джильды, как он бросает на нее свое тело с бездумной силой свайного молота. Маленькие ноги Джильды в грязных чулках подпрыгивают. Беспомощность огорчает Джейми. Он спасает из реки тонущих пчел, приводит домой бродячих собак, кормит из пипетки брошенных птенцов, затем дает им червей – их он заставляет нарезать Мэриен. Птицы со сморщенными шеями и разинутыми клювами похожи на сердитых стариков. Некоторые выживают, некоторые погибают. Уоллес не очень возражает против собак и других животных.

– Бедняга, – говорит он, глядя на вороненка, такого слабого, что даже не может поднять голову.

– Хватит, – говорит Берит в случае пополнения, но откладывает крохи для собак.

У Джейми повторяющийся ночной кошмар, где он должен выбрать, кого застрелить – Мэриен или собаку. Он не хочет есть мяса.

– Ты умрешь без мяса, – говорит Берит, но он все живет.

Его успокоило, когда в разгар колготни Джильда протянула руку и хладнокровно пригладила волосы.

Мэриен, в ее очередь у окна Джильды, парализовало, когда мужчина (другой, не тот, которого видел Джейми) превратился в дикое животное. У него перекосилось лицо, выгнулась спина, он толкнул Джильду на кровать и не глядя зарылся у нее между ног. Наконец, попрыгав на ней, как собаки или лоси, успокоился. Животное исчезло, и он опять стал человеком, приветливым мужчиной, поправляющим одежду. И Мэриен начала изучать мужчин – лавочников, соседей, друзей Уоллеса, самого Уоллеса, молочника, почтальона, – пристально вглядываясь в них, отыскивая животное.

Уоллес знает, у Мэриен и Джейми приключения каждый божий день. Он предпочитает оставаться в смутном неведении, не волноваться, что они могут не вернуться. У него свои приключения. Иногда он затемно уходит поиграть в покер, выпить в подпольном баре или придорожной закусочной, к женщинам. Он тихий, но беспробудный пьяница.

Из банка Сиэтла поступает чек на скромную сумму. Приложенное к нему письмо поясняет, что мистер Эддисон Грейвз желает регулярно переводить средства на содержание детей. Уоллес уходит и тут же проигрывает почти все деньги в придорожном притоне. (Один раз, когда дети были совсем маленькие, поступил более щедрый чек – их доля от состояния деда по матери. Ими Уоллес расплатился с долгами.) По дороге домой, на рассвете, он останавливается и заходит в запруду, куда возил тогда брата, но вода холодная, коричневая, как чай, и он не чувствует себя чистым, он чувствует себя грязным и мокрым. Он плывет и мрачно размышляет: а деньги Эддисон сейчас заработал или то остатки его сбережений? Он думает, брату следовало быть осмотрительнее и не посылать ему так много зараз, но потом вспоминает, что старший Грейвз ничего не знает про его страсть к азартным играм.

Флигель, предназначавшийся для Эддисона, светится по ночам, как двужильная вторая луна, поскольку там обосновалась Мэриен. После краткого визита отца она сама вскрыла все ящики. Чудеса пришлось рассортировывать: рисунки Уоллеса, книги самого разного объема и формата, а еще сверкающая, поражающая воображение куча экзотических предметов. Некоторые не требовали никаких пояснений (коврики, вазы), другие были сама таинственность, например спиралевидный рог животного семи футов в длину с острым концом, завернутый в мешковину и упакованный в длинный тубус, – он лежал отдельно. Мэриен поставила его в угол за печку, и рог стоял там, как забытый инвентарь волшебника. Ей хочется представить, как ее отец покупает, скажем, вот эту черно-красную плошку, но она не знает, что вокруг. Шумный город? Затерянная рыбацкая деревня? Там жарко? Холодно? Почему из всех плошек на свете он выбрал именно эту? Книги она разложила в шаткие стопки у стены. Она решает прочитать их, одну за другой, в том порядке, как они лежат, и приступает вскоре после того, как ей исполнилось десять. Иногда после возни с машиной Уоллеса или починки велосипедов других детей на страницах остаются черные полосы, но она приходит к выводу: ее отец не из тех, кто будет возражать. Днем она носит книгу с собой, в школу или в горы. По вечерам идет во флигель и читает в кресле у печки.

Отец хоть раз сидел в нем? До подарка судьбы в виде книг она не была читателем и не привыкла сидеть так долго без движения.

Первой книгой из первой стопки, не совсем случайно, оказался «Дракула», после чего ей, как и ее матери, снятся ужасные сны про безумца Ренфилда, скармливающего мух паукам, пауков – птицам, а когда он не может добыть кошку, которая съела бы птиц, пожирающего их сам, живьем. Ей снится то животное у Джильды, и во сне она узнает пожирателя Ренфилда. Конечно, рядом нет никого, кто мог бы сказать ей, что ее мать тоже пугала мысль о подобных пристрастиях. Чего никто даже не знал.

Среди книг – романы, сборники стихов и несколько томов, где есть картинки с латинскими подписями, на них изображены растения, птицы и животные. Мэриен разрешает Джейми прийти посмотреть, но выносить нельзя. Есть сочинения Шекспира и толстый словарь, его она держит при себе, чтобы смотреть незнакомые слова. Однако в основном там рассказы о путешествиях. Она читает о штормах и кораблекрушениях, о пиратах и армадах, об экипажах судов, где матросы вынуждены поедать своих товарищей. (В снах опять появляется Ренфилд.) Читает о вздымающихся из теплых морей горах Таити, об их изумрудных, укутанных облаками вершинах, о неприступных Гималаях и высокогорных альпийских пастбищах с позвякивающими коровьими колокольчиками. О Джеймсе Куке и Чарлзе Дарвине, о Мэри Кингсли и Ричарде Генри Дане, о Льюисе и Кларке, идущих по той самой долине, где она живет. О ветрах в Магеллановом