Алгорифма - Хорхе Борхес

ГО

Сегодня, девятого сентября 1978 годаНа ладонь мою лёг небольшой такой дискАстрологической игры в го. Знаешь, что значит «го», да? —Игого! На доске фишкам Го вчинит иск.

Проживёт жеребец этот юность вольго, даЗол конец его — петля и в ней горла стиск,Потому что он жертвенный конь — вот невзгода! —И на репке женился проклятый редиск.

Не написана им огуречных нег ода«Ипполит и Дельфин», зато есть икса искВ уравненье словесном, а промежъягода

Его не исторгает любовный заиск.Вот какая стоит во вселенной погода…Затопить бы камин да напиться бы вдрызг!

Го есть вторые шахматы Востока,Древнейшего письма они древнее,Чьё поле — целый мир. Скажешь, жестокоДушить коня? Ты, видимо, главнее

Вождей земли, живущих у потока,Ревнителей о истине умнее,Сидящих в храмах лотосоцветоко!Но, негодуя, надо быть честнее.

Ты видел, жеребца каков цвет ока?Оно кучи, что с мухами, темнее.Ни пуля, ни разряд электротока,

Ни яд и ни топор — всего вернееУдавка. Нить основы и утокаЛегла так, а ковра что нам роднее?

Число чёрных и белых комбинацийВселенной в го исчерпывает время,А жеребца древнейшая из нацийПасти будет, стопу вперяя в стремя,

Ради одной из… Нет, не коронаций —Мистерий! В руки молнию и гремяПриимет… Нет, не царь — центр эманацийМогущества, чьё иго — мир, а бремя —

Война всем нечестивым, что как мореБушующее, ила, донной грязиИсполненное, волн мятеж в чьём оре:

«Нельзя слова давать ни в коем разеГонителю гомосексуалистов!Станок печатный не для скандалистов!»

В го человеку можно потеряться,Словно в любви или в любом из дней…Они везде с триумфом воцарятсяИ Фрейда институт — Москва, красней! —

Откроют и во все сферы внедрятся,А есть ли власти что-либо вкусней?Накажутся, не отблагодарятся,Если Бог есть, они всего верней.

Как личности они не повторятся,Скажу вам честно — некуда честней!А в том, что наши личности вторятся,

Не убедился кто теперь? И с ней,Истиной этой тяжко им смиряться.Неужто Сатаны богач умней?

Сегодня, 9 сентября года 1978-гоЯ, не сведущий в стольких вещах — пусть будетНа одну ещё больше, а что мне, убудет? —Отказался от го. На конька кто хромого

И поставит? Эпоху кино конь немого —«Мистер Пипкин в больнице» — застал: и добудетЧелюсть рвач вместо зуба, кто сцену забудет? —На конька ставку сделает разве что мова…

От открытия вежливо я отказалсяЛабиринта ещё одного на планетеИ, как видите, в нём так и не оказался.

Легкопрыги! А вы просто канете в нети.Вы, как я, вновь и вновь не родитесь под солнцемНегром, персом, норвежцем, индусом, японцем…

ТАЙНОСКАЗАНИЕ

Молчаливая дружба луны(Я цитирую плохо Вергилия)Будет сопровождать тебя. Зги ли яВновь не вижу, воспев валуны,

Что лежат в темноте, зелены,Караимские как намогилия,Соловей, трели чьи не долги, лияУ реки, на весь мир что слышны?

В чите первые строки важны.Остальное — плод благогугилия.Получается иегогилия!

Вот верлибры зачем мне нужны.А с луной молчаливо дружныТолько те, чей не зол, но благ Или-я.

С ночи какой, потерянной сегодняВо времени и с вечера какогоТвой зыбкий взор, святая греховодня,На шее чей не крест и не подкова,

А чёрный ящик, светосень Господня:«Да, согрешила. А что тут такого?На нас вообще одежда лишь исподня,А в том, что мы стыдимся, змея кова» —

Во дворике каком, в каком садочкеЛуну ты разгадала? И как тьму тростьОщупывает, Божья так премудростьОщупала порок людского рода.

Из мрака вышла Эос, златокудростьВоспета чья аэдом из народа,Спаслась в котором лишь Жены порода.

Навеки разгадала? И однаждыЯ знаю, кто воистину воскликнет:«Луны впредь не увидишь светлый лик, нет,Апостол лишний десятитринажды!»

Исчерпана тобой поступков сумма,Которая твоей стала судьбою.Ты сколько от Каиафы принял сумм, а,Прекрасный друг с повадкой голубою?

Нет смысла открывать все окна мира,Раз ни одно из них уже не выйдетНа светлую луну, ибо не выйдет

Тринадцатым назвать того, кто мираМарией трату осудил ехидно,Как аспид ядовитый и ехидна.

Описывая вновь и забываяОбычай ночи — на луну гляденье,Не упущу возможность наблюденьеСделать опять, пока душа живая.

Ей посвятил великие слова я.Тринадцатого есть некудаденьеАпостола и здраворассужденьеВелит Иуду в счёт не брать, но свая

Не он гнилая, что под весом КифыОбрушилась. Казаки — это скифы…Но за Петра Христос Богу молился.

Так кто лишний апостол, угадатель,Кто Иисуса истинный предатель,Кто, возгордясь, не самоумалился?

БУЭНОС АЙРЕС

Я родился в городе другом,Что зовётся тоже Буэнос Айрес…Ногти пред монархией кусай, resPublica в наряде дорогом.

Если царь не стал Богу врагом,Николай Кровавый как, Венс Сайрос,То не евхаристии бросай рис,А расстрелян будь, да с матюгом.

Вспоминаю скрип дверей тюремных…Девок у царя было гаремныхПолон двор, да Пётр Ильич Чайковский

Прелести так грёз краснотеремныхВ звуки воплотил — о, чай московский! —Что царь полюбил грех мальчуковский…

Плеск реки и аромат жасминаДля меня суть вещи ностальгии.Буэнос Айрес! Улицы другиеПочему в тебе, а след кармина

На рубашке тот же? Ну, сними, на,Как жену я трахаю. Долги иБурны миги радости нагие,Не хватает треска лишь камина…

Буэнос Айрес! Солнце твоё в полденьВспоминаю… Сын! Свой сильный пол деньОбнимая женщин, в место дальнее.

Помню две скрещённые рапиры…Вот чем отхлестал бы вас, шекспиры,Царь царей! Нет выходки скандальнее…

Человек с бревном и с печниками,Крепкими такими мужикамиНа картине славит труд свободный.Мужики глядятся добряками.

Запад ждал, что грех тылопрободныйИ рогами красный плащ избодный,Мерзкий, презираемый веками,Нужный между тем как руль ободный

Ленин, наконец, легализует.Только к власти быстро пришёл Сталин.Печников вождя парализует

Сифилис. Исход уже летален.Коба же гомосексуалистовНенавидел, я как футболистов.

Вспоминаю годы золотые.В гости приходил без приглашеньяЛюд друг к другу для еды вкушеньяИ питья вина. Нравы простые

Телефон испортил… Не святыеВсе мы, но такие согрешеньяКак сейчас, редки были. КрушеньяПоезда бутылки ждут литые,

Полные бутылки и пустые.Не привык терпеть одни лишеньяАппарат кровавый разрушенья.

На Руси раздор, как при Батые.Виноваты с мясом щи густыеЗа поста, выходит, нарушенья?

Вспоминаю карандаш и шпагу.Гонгоры стих гордый вспоминаю.Шпага поломалась. Да, я знаю.Карандаш грозит ареопагу!

Вспоминаю то, что сам увиделИ что мать с отцом мне рассказали:Сталин извращенцев ненавидел.Сапоги они ему лизали.

Вспоминаю друга МаседониоНе в кафе, на улице что Онсе,Оперев чело своё ладони о,

В эншпиль погружённого (в прононсеЕго «эр» французское…) — у стойкиС ним стоим мы, к алкоголю стойки!

Ещё помню я с землёй телеги,Что вдоль Онсе не спеша по пылиПроезжали… Красные глупы ли?Скромно жить при хлебе да ночлеге…

Почему не во дворце, коллеги?Верующими когда б вы были,Заповедь Христа бы не забыли…Но что делать опосля возлеги?

Помню Амальсен де ля Фигура,Ту, на улице что Токумана…Антифразис — речи есть фигура,

Вид наичестнейшего обмана:Юношу богатого Спаситель…Полюбил. Как жертву искуситель.

Станислав дель Кампо, возвратившись,Умер. На том свете очутившись,Станислав дель Кампо перед БогомОправдался, мило отшутившись

На своём испанском неубогом:«Мой Господь! — Сказал он — Если б ОгомЯ Васанским был, усовестившись,Одр железный в деле прелюбогом

Не винил бы!» Станислав дель КампоСказал Богу: «Я всем беднякам поЖенщине бы дал в юные годы», —

На что Бог ответил Станиславу:«Ну, дель Кампо, шутишь ты на славу.Кончились твои, бедняк, невзгоды!»

Вспоминаю третий двор. Рабов онПатио был, для меня запретным.Лучше бы остался мир каретнымДа лошадным, сердцем облюбован.

Лучше бы как в Индии он беднымОставался, не разбогатевший,И в Китае как велосипедным,А то править миром захотевший

Людоед с техническим прогрессомСправиться не может и планетуБлижнюю за звонкую монету

Продаёт уже, леча мир стрессом.Лучше рабский дворик, чем свободаДля заднепроходного пробода.

Вспоминаю выстрел пистолетныйАлема в закрытом экипаже.Где Пилат, петух наш туалетный?Дать ли объявленье о пропаже?

Он теперь как юнкер эполетныйПри купчихе, а она при паже,Гей теперь он, зерноклюв балетный.Ну ты, Пугачиха, и глупа же!

Кто из «Независимой газеты»На «Фабрику звёзд» перелетает?Но подъедешь не на той козе ты

К Алле, если Понтий не питаетЛичную симпатию к одеждыНе снимавшим ради той надежды.

В Буэнос Айресе, ныне оставленном,Я б себя ощущал посторонним,Но теперь я на потустороннемБерегу, мной отсюда представленном,

За собой наблюдаю в наставленномЗеркале, на пол вдруг не уроннем:Освещаемый со всех сторон нем.Быль зрю о есть мышей не заставленном…

Рай единственный, нами не видимый,Есть потерянный рай, что утраченНавсегда… Властью их ненавидимый,

Перед смертью голодной был мрачен,Но и весел я: «Что, ненавистники,Своего не добились, завистники?»

Некто, мой почти я, идентичныйМне настолько, что мы без сомненияОдна личность, в глазах лишь темненияНет твоих, мой двойник аутентичный,

Эти строки прочтёт, артистичныйПодражатель себе, поумненияСильных мира виновник, чьи мненияО добре и о зле — воск пластичный.

С обелиском привинченным скромнуюДа оплачет плиту из цемента,Как свою, улучатель момента,

Искру высечь чтоб в небе огромную.Должен эту прочесть он страницу.Верю в утреннего я Денницу.

БЛЕЙК