Кто ищет, тот всегда найдёт - Макар Троичанин

— Марья завязывала, — и вдруг меня внезапно и счастливо осенило: — Она в прошлом году школу с медалью кончила, у нас временно, ищет работу, чтобы учиться дальше, — затарахтел я, задавливая страх и стараясь не потерять светлой идеи: — Возьмите к себе, не пожалеете. Дисциплинированная, умная, работящая…

Бинт смотался, улетел в ведро с мусором, и открылись заржавленные от крови буро-зелёно-серые листья подорожника, под которыми затаилась спрятанная Марьей боль. Ксюша тоже надела перчатки.

— Что это? — спросила неграмотная врачиха.

— Подорожник, — сознался я удручённо, почувствовав, как по спинному желобку покатилась первая капля.

Врачиха хмыкнула.

— Хорошо придумала, — и взяла со стола блестящий — нет, пока не нож, но всё равно страшно — пинцет. — На работу взять не могу — мест нет, а отправить в Приморск учиться на медсестру — пожалуйста, — и принялась, заговаривая мои стукающиеся друг об друга зубы, отдирать флору, нисколько не заботясь о самочувствии фауны. — Группа уедет через неделю, так что пусть поторопится, приходит. Побеседуем, понравимся друг другу — зачислю. Где она?

— Кто? — спросил, думая о своей шкуре, а не о чужой.

— Девушка твоя.

«Вот ещё не хватало!» — думаю. «Самому бы выжить! Уже наследники появились».

— Она обязательно придёт, — успокаиваю врачиху, сморщившуюся от вида и запахов зачищенной раны, представлявшей собой вздувшуюся кровавую запеканку.

Не убедившись взглядом, она вздумала потрогать сбоку, на что я решительно возразил резким и неожиданным для себя вскриком.

— Чего орёшь? — возмутилась любопытная, и я затих, вспомнив, что русским надо не только увидеть, но и обязательно пощупать. — Чистить будем, терпи. Другого ничего предложить не могу.

«Добрая», — подумал я и сжал зубы, решив ограничиться гримасами.

Но им, занятым моим несчастным коленом, было не до меня. Чем-то мазали, смачивали и по крупицам отдирали коричневые корочки, ничуточки не волнуясь при виде свежей крови, правда, моей, а не своей.

— Можешь не глядеть, — разрешила врачиха.

— Спасибо, — но терпеть, видя, как в тебе ковыряются, легче.

Наконец, общими усилиями убрали всё лишнее, вычистили, смазали, остановили кровотечение, уморив и себя, и меня.

— Да-а, — протянула задумчиво врачиха, — как ты вытерпел целых три дня? Ещё и шёл.

Было очень больно, но я скорчил подобие мужественной улыбки и жалко отверг лишние заслуги:

— Сегодня я ехал на коне.

— Господи! — не успокоилась врачиха.

— А вообще-то я готовлюсь в разведчики.

Она подозрительно посмотрела на меня, определяя степень идиотизма, и не найдя, наверное, застарелого рецидива, сердито буркнула, не склонная к юмору:

— Не знаю, как в разведчики, а в инвалиды можешь угодить, — помолчала и добавила, успокоив: — если будешь валять дурака. Надо Жукова вызывать.

Я не возражал, потому что не знал, кто это такой.

— Ксюша, ты не знаешь, дома он?

Ксюша, ловко накладывая на колено повязку, — ловчее Марьи — равнодушно ответила:

— Пошёл на день рождения, сказал, что надрызгается.

— Вот так всегда! — возмутилась врачиха. — Когда он нужен, его нет. — С треском стянула резиновые перчатки и бросила в раковину. Встала, сладко потянулась всем телом, обнаружив девичью гибкость, зевнула устало и пожаловалась: — Спать хочу.

Я бы тоже составил ей компанию… т. е., не то, чтобы вместе, а параллельно: она дома, а я здесь.

— Обезболивающий ему, — кивнула на меня, — общеукрепляющий, противостолбнячный… — «противозаборный», — подсказал я мысленно, — … димедрол, сульфадимезин… Пойду. Терпи, разведчик, — неожиданно улыбнулась мне — оказывается, умеет улыбаться, не зачерствела на болячках, — утром сделаем рентген, тогда и определим, куда тебя. — И ушла.

— Как её зовут? — спросил у Ксюши.

— Ангелина Владимировна.

— Не похоже.

Потом была самая неинтересная часть программы, в результате которой истыканный вдоль и поперёк, в полнейшей прострации вернулся на выделенное место обитания.

— Причастился? — встретил «пушка».

Промычав согласно, я кое-как завалился на кровать, испытывая ноющую боль в колене и неприятное кружение в мозгах.

— Слушай, у тебя деньги есть? — опять этот неуёмный «пушка».

Какие могут быть деньги, когда у меня жизни нет.

— В кладовой остались, — отвечаю нехотя, — в рюкзаке.

И слава богу, что нет, и хорошо, что остались, Не люблю настырных, наглых попрошаек.

— Сходи, а? — заныл наглец. — Подлечиться надо. Тебя как зовут?

— Василий.

— А меня Алёшкой. Выручи, Васёк, будь другом. До понедельника. В понедельник зарплату принесут, верну. Внутри всё горит, нога, стерва, ноет, терпеть невмоготу, — продолжал он настойчиво канючить. — Хочешь пожрать? У нас с Петей навалом.

Пожрать было бы неплохо: после горюновской ухи во рту не было и маковой росинки. Приходилось идти на компромисс. Я посмотрел на часы — начало восьмого. Какой длинный и нескончаемый день. Опять надо вставать и продолжать его.

— Ну как? Лады? Петя поможет. Давай, Петя, смотайтесь напару.

До чего же тяжело отрывать истерзанное тело, приготовившееся к долгожданному покою, от пролёжанной койки, удобно охватившей бока. Но придётся идти. Во-первых, не отстанет, а во-вторых, умереть от голода позорнее, чем от ран.

Группа захвата образовалась из двух человек, готовых на всё: впереди Петя с выставленной гипсовой рукой, следом я на костылях, не вызывающий убогим видом подозрений. А зря! Только я знаю код к сейфу. В коридоре слонялись какие-то байково-серые тени, прикрывая своим присутствием наше нацеленное продвижение. И остановить гангстеров некому: не видно ни Ксюши, ни Ангелины.

Неслышно спустившись в подвал, если не считать грохота пустого ведра, пнутого Петей куда-то вниз, мы недоумённо остановились перед запертой дверью. Пора приступать к решительным действиям. Петя, применив своё безотказное оружие, трижды хорошенько ткнул им в дверь, вызвав оглушительный грохот в банковском подвале. В ответ за дверью что-то потаённо скрипнуло, дверь неожиданно отворилась, и на пороге появилась банкирша.

— Чего вам, полуночники?

Я хотел без промедления грозно закричать: «Руки вверх, ключи на стол!», но пока соображал, что поднятыми руками ключей не подашь, напарник опередил:

— Нам бы шмотки взять из его рюкзака.

Банкирша оглядела меня, вспомнила и, ни о чём не спрашивая, пошла внутрь, а мы, не отставая ни на шаг, за ней. Около стола остановились, направив на неё замаскированный гипсовый винчестер, и она сама, испугавшись за единственную жизнь, принесла сейф. Настала моя работа. Я вставил код и развязал шнурки. К кошельку прибавил расчёску, мыло, бритву, носки, трусы, майку, и мы благополучно ушли, пообещав банкирше, что больше не придём. Возвращались, вопреки неписаным гангстерским правилам, тем же путём. Нам повезло — отчаянным и смелым взломщикам всегда везёт — никто не преградил дороги в притон, иначе не обошлось бы без кучи трупов.

— Есть? — встретил нас высохший от ожидания пахан, ёрзая в нетерпении спиной на скрипящей койке. Ещё восьми нет, успеешь, — это он Петьке напомнил, что магазины наши работают до восьми. А тот и без подсказки торопится с выходным маскарадом: сбросил эрзац-форму и, вытащив из-под матраца трико, рубашку и кеды, ловко переоделся, начиная с вытянутой руки, и выжидающе встал передо мной. Пора пришла делиться добычей.

— Сколько? — спросил я строго, чтобы не надеялись на большой куш.

Петька повернул голову к Алексею. Тот распорядился, не задумываясь:

— Нас трое, бери две.

Взяв деньги, гонец исчез.

— Спец по доставке перед самым закрытием, — похвалил дружка организатор и вдохновитель. — Послали, возвращался в темноте с двумя, руки заняты, запнулся за доску, брякнулся с размаху — обе вдрызг, в руке трещина. — Вздохнул сочувственно: — Бытовуха. Полста процентов получает. — И успокоил: — Отсюда тоже можно сбегать.

Помолчали, мысленно торопя гонца.

— А ты как? — поинтересовался я, решив доставить новому товарищу радость от воспоминаний.

— У меня законные 100, - ответил на самом деле довольный жизнью «пушка». — На стройке вкалываю. Полдня ходил по лесам, всё думал, что надо бы эту пару досок прибить заново, а то идёшь, а они играют. Ну и вспомнил… окончательно… на земле. Обидно! Не я один ходил по клавишам, и никому не надо, сволочи!

— А этот? — кивнул я на скафандр.

— Горняк, — кратко ответил Алёшка, — по кумполу породой съездило: черепок разъехался.

Вернулся запыхавшийся счастливый спец с двумя бутылками, отчётливо видными под рубашкой и удерживаемыми там здоровой рукой. Спрятал товар в тумбочку, быстро принял больничный вид, сбегал, вымыл три стакана, достал четвёртый с остатками чайной заварки и, наконец-то, выложил на стол обещанное ёдово. Потом, прислушиваясь к шагам в коридоре, достал одну бутылку народных капель, разлил по стаканам, закрасил для маскировки чаем и замер, ожидая Алёшкиной команды.