Пуля из дамасской стали - Сергей Зверев

Паоло отозвал его в сторонку и негромко сообщил:

– Ты прости, что вмешиваюсь не в свои дела, но, по-моему, у Кати какие-то неприятности. Видел ее сегодня днем – вся в слезах!..

Сашка, полный тревожных ожиданий, побежал к дому, в котором жили сотрудники посольства, поднявлся на четвертый этаж и с замиранием сердца позвонил в дверь. Щелкнул замок. Журбин увидел Катю и сразу же понял, что с ней и в самом деле случилось что-то очень скверное. Пряча лицо, опухшее от слез, она движением руки пригласила его войти и сразу же ушла в гостиную. Он последовал за ней и внезапно понял, что видятся они в последний раз.

Это же подтверждали и дорожные сумки, стоящие посреди комнаты. Сев на диван и глядя в пространство, Катя рассказала о случившемся. Сегодня утром позвонила ее мать и сообщила, что Катину дочь на московской улице сбила какая-то иномарка, которая тут же скрылась с места происшествия. Девочка сейчас в коме. Врачи обещают, что она выживет, но навсегда будет прикована к инвалидной коляске. Лечение возможно, но стоит оно громадных денег.

– Я позвонила своему бывшему. Спросила, не может ли помочь. Он сказал, что поможет, но при условии, что мы снова будем вместе. Оказывается, они давно расстались с Энни. Теперь, воспользовавшись несчастьем с Инночкой, он хочет вернуть меня.

– Получается, что отец не стал бы помогать родной дочери, если бы ты не согласилась?! – Сашка был ошеломлен.

– Видишь ли, Саша, Инна – наша приемная дочь. У нас несколько лет не было детей, и нам посоветовали взять себе сироту. Сказали, что очень часто после этого рождаются и свои дети. Так все и получилось. Для меня Инночка – такой же любимый ребенок, как и сын, а вот для него она почему-то так и не стала родной. Я была вынуждена принять крайне трудное для себя решение, согласилась на его условия. – На глазах Кати вновь заблестели слезинки, однако она решительно взяла себя в руки. – Билеты уже заказаны, в ночь я улетаю. Знаешь, я не стала кривить душой и прямо сказала ему, что люблю другого человека. А он… он всегда гордился своими свободными взглядами на семейные взаимоотношения, поэтому заявил, что этот факт не имеет для него особого значения. Оно и понятно. Ведь я ему нужна как предмет интерьера, стоящий определенных денег, вроде картины или какой-нибудь редкостной вещицы, которой можно похвастать перед такими же снобами, как и он сам.

– Я все понимаю… – внезапно охрипшим голосом с трудом выдавил Сашка. – Тебе помочь?

– Саша, я тебя не гоню. Это выше моих сил. Но еще пять минут, и я к черту вывалю все из сумок и откажусь от билета. Вот только потом, когда буду видеть свою дочку в инвалидной коляске, начну клясть себя нещадно. Прости!

Журбин нашел в себе силы уйти, забрел в общежитие и нос к носу столкнулся с Горяевым. Тот ничего не сказал, лишь сочувственно тронул рукой его плечо.

– Петр Михайлович, что там слышно насчет сроков прибытия нашей смены? – обронил Сашка с безмерной усталостью в голосе.

– Знаешь, Саша!.. – Горяев неопределенно пожал плечами. – Я сделал запрос в отдел спецопераций. Но там происходит черт знает что. Мне ответили, что ни про какой Центр боевого управления они не знают, кто такой генерал Иванов – не ведают, потом пообещали разобраться и через неделю дать ответ.

– Ничего себе сходил за хлебушком, – язвительно хохотнул Борька Еремин, слышавший их разговор. – Это что же получается? Мы тут как бы люди совсем бесхозные? Охренеть!

– Ну, с выводами спешить пока не будем. – Горяев стиснул кулаки и расправил плечи. – В конце концов, мы – спецназ ВДВ! Мы выполняем поставленную перед нами боевую задачу независимо от того, помнят о нас безответственные воеводы или давно уже забыли. Мы служим России, а не тому, кого волей случая занесло в кресло министра. История свидетельствует, что изменить Отечеству может скорее какой-нибудь боярин, нежели обычный ратник. Так что, ребята, нос не вешать – прорвемся!

– Прорвемся!.. – переглянувшись, согласились парни.

Глава 8

В один из первых дней весны в кабинете воеводы всея Руси было несколько шумновато. Он уже успел оправиться от дикого прошлогоднего конфуза в период вооруженного конфликта с Грузией и теперь вновь расточал громы и молнии по каждому поводу и без. Его непрерывное стремление сокращать все без разбору и остатка, реорганизовывать оборонные структуры на свой торгашеский лад стало причиной новых массовых увольнений, когда наряду с очевидными хапугами и бездарями из армии выбрасывались самые грамотные, самые знающие и преданные своей профессии. Но самое скверное крылось в том, что на места изгнанных хапуг становились подчас дельцы еще более алчные, с непомерными, поистине безграничными аппетитами. К управлению жизненно важными военными структурами нередко допускались люди, не имеющие никакого реального опыта и даже намека на полководческие таланты.

Военная наука была разгромлена, по сути, без остатка. Военные теоретики и практики должны анализировать открытые источники информации и данные разведки. На этом основании они выстраивают те или иные концепции по части вооружений, выбора стратегии и тактики, определяют реальность и масштаб угроз, исходящих из разных частей света. Этих людей изгнали на пенсию. Теперь и аналитиком, и теоретиком, и практиком был Федрюков в одном лице.

Вот и в этот день министр вызвал к себе нового заместителя по вооружениям, вчерашнего полковника, которому спешно дали генерал-майора, вставлял ему ума и настраивал на работу.

– Ты Интернетом владеешь? – вальяжно откинувшись в кресле, вопрошал он. – Читал статью про итальянскую военную технику? Вот у кого надо покупать вооружение! А то наши недоумки лепят не поймешь чего. Да еще и цену заламывают выше крыши. Короче, изучи все как следует и свяжись с производителями. Выясни уровень их цен, бонусы и все такое прочее. Вопросы есть?

– Аркадий Эммануилович, насколько я знаю, тактико-технические характеристики итальянской техники в ряде случаев не только не лучше наших образцов, но и хуже… – неуверенно промямлил новоиспеченный генерал-майор.

– Ты меня что, не понял? – Министр перешел на повышенный тон, подался вперед, пронизывающе глядя на зама. – У нас сейчас рынок. Это подразумевает нормальную, здоровую конкуренцию. А наши мазутники заводские в условиях своего монополизма совсем работать разучились. Вот пусть теперь думают, как им жить и с кем дружить. Выпустят технику более высокого класса по приемлемой цене – подумаем. А нет – пусть как хотят, так и крутятся. Свободен!

– Есть! – Генерал, взмокший от вспышки министерского гнева, повернулся, будто выполнял команду «кругом», и поспешно покинул кабинет.

Даже при своем не самом широком кругозоре он прекрасно понимал, что ценовую политику российских оборонных заводов, приватизированных еще при Ельцине, определяли их подлинные нынешние хозяева – международные корпорации. Они никак не заинтересованы в том, чтобы эти предприятия были рентабельны, конкурентоспособны, чтобы с их конвейеров сходила недорогая высококачественная военная техника и вооружение. Понимал он и то, что под красивыми фразами о цивилизованном рынке кроется примитивный шкурный интерес: получить откаты, купить втридорога отбросы европейского производства, выдавая их за последнее слово военно-технической мысли. Наподобие того, что получилось с новой военной формой «от кутюр». Но он знал и другое. Стоит ему сказать еще хоть слово против, и столь долгожданные генеральские погоны тут же слетят с его плеч.

В кабинет военного босса следом за вооруженцем был вновь вызван кадровик, который уже потерял счет тем людям, которые за минувшее время были выброшены из армии. Входя к Федрюкову, он знал заранее, что сегодня должен будет опять послать кому-то черную метку. Только кому именно?

Оторвавшись от каких-то бумаг, министр некоторое время как будто что-то припоминал, даже не ответил на приветствие и раздраженно спросил:

– Мы с тобой как-то обсуждали этого… Как его? Ну, десантника этого хренова, который занимается международным терроризмом. – Федрюков вопросительно посмотрел на кадровика.

– Вы, очевидно, имеете в виду генерал-лейтенанта Иванова, руководителя Центра боевого управления?

– Вот именно! Что там у них сейчас? – Хозяин кабинета пренебрежительно поморщился.

– На своих секретных базах они ведут подготовку личного состава для работы в различных регионах мира. Должен сказать, что десантники, которых мы направили для усиления охраны посольств, зарекомендовали себя наилучшим образом. Я вам уже докладывал о представлении из МИДа, где названы особо отличившиеся и ставится вопрос об их награждении. Благодаря инициативе и храбрости спецназовцев в Дамаске была предотвращена очень серьезная провокация со стороны радикальных исламистов.

– Ладно, хватит рекламировать свою любимую десантуру! – рявкнул Федрюков, отчего-то испытывающий патологическую неприязнь к ВДВ. – Не хрен мне втюхивать байки про их великие подвиги! Нашел героев! О каких наградах речь? Да свою самую главную награду эти бездельники получили уже тем, что поехали за границу. Живут, понимаешь, как на курорте, да еще и ордена им надо вешать. Жирно будет! Перебьются! Теперь про Иванова и его террористов. Сейчас я подписываю приказ о расформировании всей этой шарашки. Хватит противопоставлять себя мировому сообществу. Значит, так! Максимум через полчаса Иванов, где бы он ни находился, должен получить этот приказ. Все его замы, помы и прочие, мать их так, зеленые человечки, пусть идут в кадры и получают новые назначения, если они этого достойны. Всю оргтехнику, сейфы, шкафы с документацией изъять и складировать. Кабинеты опечатать. Автотранспорт поставить в резервный гараж министерства. Вот приказ о немедленном расформировании всех этих секретных баз, настоящих осиных гнезд, несущих угрозу нашему государственному строю. Понял?