Пуля из дамасской стали - Сергей Зверев

Парни видели не только достопримечательности, но и жизнь простых сирийцев, иной раз непростую и даже очень трудную. Особенно тяжело приходилось беженцам из Ирака. Защитники российского посольства молча смотрели на еще совсем молоденьких девчонок, стоявших на обочинах дорог. Эти барышни предлагали проезжающим выпить чашку чаю. Даже самому недогадливому человеку сразу было понятно, о каком чае шла речь. Страшная безработица и безысходность вынуждали женщин переступать через гордость, достоинство, нравы и традиции, становиться живым товаром, отдаваться покупателям, имеющим деньги. Всем хотелось выжить, пусть даже самой высокой, самой неприемлемой ценой запредельного унижения.

Уже возвращаясь в посольство после очередной экскурсии, парни стали свидетелями довольно неприглядной сцены, происходящей на одной из улиц пригорода Дамаска. Девушка лет семнадцати стояла у платка, расстеленного на земле. На нем лежали какие-то сувениры и украшения. Девчонка выслушивала нотации некоего господина, подъехавшего к ней на черном «Лексусе». Тот угрожающе жестикулировал и что-то кричал. Девушка, понурившись, отворачивала лицо и, как видно, уже была полностью деморализована.

– Шеф, тормозни! – скомандовал Сашка и решительно открыл дверь.

Крутой господин в недоумении оглянулся и увидел, как из микроавтобуса, скрипнувшего тормозами, вывалила целая толпа нехилых парней европейской наружности. Впрочем, испугалась и девушка. Она уже хорошо знала, чего ждать от местного толстосума, а вот зачем остановились эти светловолосые чужаки?

Подойдя к ней, Сашка спросил по-арабски:

– Чего он к тебе пристал? Он тебя обидел?

– Она… – заорал было господин, но русский парень тут же оборвал его:

– Заткнись, жирный индюк! Тебя пока что никто не спрашивает! Говори, милая, ничего не бойся.

Девушка боязливо посмотрела на странного господина и заговорила робким, подрагивающим голосом:

– У нас совсем нет денег, даже на хлеб. А тут еще заболела мама. На лекарство денег тоже нет. Она отдала мне все свои украшения и сказала, чтобы я их продала. Этот господин подъехал и отнял у меня самый дорогой мамин браслет с бирюзой. Он сказал, что я торгую краденым и если не соглашусь… – Девушка осеклась и покраснела.

– Я все понял! Рассказывай дальше! – Журбин свирепо посмотрел на толстяка, отчего тот как будто даже уменьшился в размерах.

– Если я не соглашусь на его условия, то он отвезет меня в полицию! – Губы девушки задрожали, на глазах появились слезы.

– Где браслет? – Сашка голодным волком снова глянул на толстяка, и тот торопливо достал старинный серебряный браслет с синими вкраплениями бирюзы.

– Я буду жаловаться в полицию! – заявил индюк.

Сашка рассмеялся, демонстративно доставал из кармана сотовый телефон и заявил:

– А я прямо сейчас позвоню в «Мухабарат» своему хорошему другу, господину Али Бен Хамиду, и попрошу его навести о тебе справки. Ну-ка, расскажи, каким таким честным трудом ты нажил этот «Лексус»?

Похоже, упоминание о «Мухабарате» и вопрос о лимузине окончательно добили толстяка. Он побледнел, его щеки затряслись, по лицу покатился крупный пот. Казалось, еще мгновение, и его хватит удар.

– Не надо «Мухабарат», нет, не надо! – простонал он, испуганно глядя на чужеземцев.

– Тогда я предлагаю сделку! – Сашка неожиданно улыбнулся. – Ты покупаешь все, что она продает, но по нашей цене, а мы не будем звонить в «Мухабарат». Идет? Вот и отлично! Сколько ты просишь за этот браслет? – спросил он девушку.

– Пятьсот фунтов, – неуверенно сообщила та.

– Слышал? Она просит за браслет двести долларов! – Журбин ткнул толстяка пальцем в грудь.

– У меня нет таких денег, – выпучив глаза, пролепетал жирный индюк.

– «Мухабарат»! – снова свирепо прорычал неумолимый русский.

– Да, жена мне дала некую сумму на очень важную покупку. Хорошо, я возьму из этих денег.

– Ну вот и чудненько! Будем считать. Браслет – двести, серьги – сотня, кулон с цепочкой – сто пятьдесят, подвески – по полтиннику, подсвечник… ладно уж, пусть будет тридцатка, эта медная мелочевка пятьдесят вся вместе. Да! Еще и за платок десять баксов. Итого… Суммируем, суммируем, суммируем… Так! С тебя восемьсот долларов. И немедленно!

Донельзя расстроенный толстяк трясущимися руками выгреб из бумажника почти всю наличность и отдал Сашке. Не спеша пересчитав купюры, тот вручил их девушке, которая стояла в полном ступоре, воспринимая происходящее как странный сон.

– Ну, вот и все. Забирай свои покупки. – Журбин указал на платок. – Поздравляем с удачной сделкой. И еще! Номер твоей машины я сейчас запишу. Если однажды мне станет известно, что ты обидел эту девушку, то твои самые страшные дни покажутся тебе самыми счастливыми. Не искушай судьбу!

Неуклюже связав концы платка, толстяк бочком направился к своей машине.

Парни тоже собрались садиться в микроавтобус, но практичный и предусмотрительный Федька Антохин неожиданно остановил их и проговорил:

– Ребята, а если вдруг ее какая-нибудь тутошняя шпана ограбит? У девчонки же такие бабки! Просто невероятная сумма. Может, мы довезем красавицу до дома? Ты где живешь? – обернулся он к девушке.

– Квартал Аль-Хаман, мы там снимаем угол в подвале, – робко сообщила та.

В дороге девушка, назвавшаяся Джуманой, рассказала, что их семья бежала из Кербелы после того, как город заняли американцы. По ее словам, заокеанская солдатня вела себя нагло и разнузданно. Однажды бесследно пропала ее старшая сестра Лина. Соседи по секрету рассказали, что девушку прямо посреди улицы насильно увезли с собой американцы, объявив ее террористкой. Охваченные горем родители бегали и к оккупационным, и к новым местным властям, но ничего внятного добиться им не удалось. Они так и не узнали, куда делась Лина. Поскольку с каждым днем жить становилось все хуже и хуже, семья решила бежать в Сирию. Когда они были уже у самой границы, их машину обстрелял американский патруль. Отец получил тяжелое ранение и скончался на месте через несколько часов.

– Мы уже два года живем впроголодь, лишь иногда удается хоть что-то заработать. Я даже не знаю, как вас благодарить. Теперь я смогу купить лекарства для мамы и пойти учиться. Я еще у себя дома хотела стать медсестрой, но когда пришли американцы, об этом невозможно стало даже мечтать.

Девушка вышла у старого дома с высоким тамбуром, оглянулась и с вымученной улыбкой коротко поклонилась своим спасителям. За окнами микроавтобуса опять замелькали дома и улицы Дамаска.

Федька неожиданно нарушил общее молчание и яростно прорычал:

– Вот твари! Даже дураку понятно, что эти гниды и России уготовили ту же участь! Сербию разбомбили с молчаливого согласия нашего первого, извините, лица, теперь вот до Ирака добрались. Ну и уроды! Насчет нас пусть не обольщаются. Если придется воевать, они таких звездюлей получат, что мало не покажется.

– С нами они воевать не будут, – усмехнулся Сашка. – Эти ребятки сделают все возможное, чтобы развалить Россию точно так же, как в свое время Союз. С отдельными клочками справиться им труда не составит. Не исключено, что многие из тех, кто управляет сейчас Россией, работают не на ее благо, а на своих заокеанских хозяев. Вот где язва таится! А что на этот счет думает профи от дипломатии? Скажи, Вадим?

– Солидарен, – лаконично откликнулся тот. – Пятая колонна в России необычайно сильна. Она везде, даже в столь высоких структурах власти, которые многим из нас и не снилось.

Во время экскурсий десантникам не раз доводилось сталкиваться с подобными ситуациями. Всякий раз натура парней, не терпящих воинствующей подлости и торжествующей несправедливости, не позволяла им проехать мимо. Они прекрасно понимали, что изменить мир им не удастся, знали, что и в их собственном Отечестве низости и безобразий ничуть не меньше, но не могли поступить по-другому, просто отвернуться и сделать вид, что не замечают чьей-то боли, чужих слез.

Как правило, возвратившись из поездки, Сашка первым делом шел навестить Катю. Он рассказывал ей об увиденном, лишь после этого бежал умыться с дороги, поужинать и… снова отправлялся к Кате, чтобы теперь уже остаться у нее до утра.

В конце марта, в дни празднования Навруза, команда самодеятельных экскурсантов съездила в Латакию, город пляжей и отелей. Когда Сашка вышел из салона микроавтобуса, он увидел Самарина, направляющегося к нему. В этот день Паоло дежурил по территории и в поездке не участвовал, но выглядел весьма и весьма удрученным явно не по этой причине.

«Неужели опять в какую-нибудь историю вляпался?» – обеспокоенно подумал Журбин, наблюдая за приятелем.

Паоло отозвал его в сторонку и негромко сообщил:

– Ты прости, что вмешиваюсь не в свои дела, но, по-моему, у Кати какие-то неприятности. Видел ее сегодня днем – вся в слезах!..

Сашка, полный тревожных ожиданий, побежал к дому, в котором жили сотрудники посольства, поднявлся на четвертый этаж и с замиранием сердца позвонил в дверь. Щелкнул замок. Журбин увидел Катю и сразу же понял, что с ней и в самом деле случилось что-то очень скверное. Пряча лицо, опухшее от слез, она движением руки пригласила его войти и сразу же ушла в гостиную. Он последовал за ней и внезапно понял, что видятся они в последний раз.