Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3) - Владимир Кашин

Оба железнодорожника закивали головами.

- А пока спасибо вам, - Коваль пожал обоим руки и, положив фотографию худощавого пассажира отдельно, в пустое отделение портфеля, вышел из здания станции на безлюдный перрон.

"Значит, этот", - сказал он самому себе.

...С вокзала Коваль отправился обратно в милицию, куда должен был вернуться и капитан Вегер после обхода нескольких подозрительных квартир. Фотография рецидивиста, опознанного кассиром, лежала в его портфеле и словно подгоняла его. Он ускорил шаг.

Дмитрий Иванович волновался. Впрочем, волнение всегда охватывало его в начале розыска и не покидало до самого завершения. Сколько лет занимался он оперативной работой, да так вот и не научился быть в деле спокойным, хладнокровным. А в отдельные моменты он остро ощущал это свое волнение. Так было с ним и сейчас.

Если рецидивист и его сообщник шестнадцатого июля действительно уехали из городка, то очень уж это похоже на бегство. Подполковник прекрасно помнил, что через забор на участок Каталин Иллеш перелезли двое.

В кабинете Вегера Коваль положил фотографию на стол.

- Ну вот, капитан! - сказал он начальнику уголовного розыска. - Кто это такой? Что за персона? Как она у вас значится? Выехал с кем-то вдвоем шестнадцатого поездом Белград - Москва. Билеты взял до Киева.

- А-а, - протянул Вегер, мельком глянув на фотографию. - Знаю. Это Кравцов. Снова, значит, взялся за старое! Ясно.

- Пока еще ничего не ясно, - заметил Коваль. - За что сидел?

- Сидел он дважды. Первый раз за кражу - год. Второй - пять, в колонии строгого режима. По сто сорок первой: ограбление с покушением на жизнь. Кличка - "Длинный". И в самом деле - рост такой, что баскетболист позавидует! Гм... Тут и обувь сорок четвертого размера возможна!..

- А кто мог быть с ним?

- Кассир больше никого не узнал? - спросил капитан, тасуя, словно карты, портреты местных "прожигателей жизни" и останавливая взгляд то на одном лице, то на другом.

- Нет, никого. Займитесь, Василий Иванович, установлением личности спутника этого "Длинного"-Кравцова. Кассир не видел его, билеты брал Кравцов. Кстати, кассир Иван Семенович постарается вспомнить, кто еще сел в этот поезд одновременно с нашими подопечными. Надо бы выйти на второго. Поговорите с кассиром. Непременно выясните мотивы и обстоятельства выезда Кравцова. Может быть, это простое стечение обстоятельств, а не бегство? И тогда мы здесь промахнемся. Впрочем, ученого учить... Во всем, что касается этого эпизода, вам, Василий Иванович, предоставляется полная свобода действий. Карт бланш. Вы ведь здесь все и всех знаете.

Вегер вызвал инспектора Козака и приказал ему установить обстоятельства выезда Кравцова, выяснить, с кем он встречался в последнее время и остались ли эти люди в городке. Когда лейтенант Козак ушел, Коваль поделился с капитаном кое-какими своими сомнениями, задал ему несколько вопросов, особенно интересуясь братом погибшей - Эрнстом Шефером, ее соседями.

Перед уходом из уголовного розыска Дмитрий Иванович попросил Вегера все время держать его в курсе событий и, как только поступят какие-либо сведения о Кравцове или его спутнике, позвонить в гостиницу. Разумеется, он посвятил капитана далеко не во все свои соображения. Сначала сам должен был разобраться в хаосе мыслей, соединить логическими линиями все вехи. Он еще не составил знаменитой "схемы Коваля" и потому не хотел раньше времени открывать карты.

Но план уже созревал. Коваль предчувствовал удачу и торопился засесть за работу - сегодня же, сейчас же.

Путь от милиции до гостиницы "Звезда", где он поселился вместе с Наташей, каких-то два квартала, подполковник преодолел так быстро, словно не шел, а бежал. Его не покидала надежда, что Наташки в номере не окажется, - ему ведь необходимо побыть в одиночестве.

Можно было бы, конечно, посидеть и в скверике, который тянулся вдоль центральной улицы Мира, или, скажем, пройтись по живописному парку с его развесистыми деревьями и экзотическими растениями, подумать и порассуждать среди зелени. Но ведь и там, и тут будут отвлекать прохожие, а к тому же не исключены встречи с людьми, которые его уже знают. В маленьком городке тайна остается тайной недолго. Тем паче такая, как расследование загадочного убийства. Нет, нет, сейчас, в начале своего излюбленного логического анализа (как он ждал этого момента!) лучше сидеть за столом и иметь под рукой бумагу и цветные карандаши.

"Только бы Наташки не было в номере", - думал он, поднимаясь по лестнице.

Наташи действительно не было. Но дежурная по этажу сообщила Ковалю, что его ждет какой-то человек. Это был старик, полудремавший в одном из потертых зеленых кресел, стоявших в коридоре, у самой двери номера. Едва завидев подполковника, он встрепенулся, вскочил.

- Здравствуйте, извините, пожалуйста... - заговорил он. - Я вас давно уже жду... Вы - товарищ Коваль? Из Киева, из министерства, да?

Подполковник кивнул.

- Здравствуйте, товарищ Коваль, - повторил старик. - Я вас жду.

- Добрый день. А почему вы ждете меня здесь?

- Спасибо вашей доченьке! Какая милая, красивая какая девушка и вежливая. Это она мне посоветовала дождаться вас здесь, а то в холле, говорит, сквозняк... И журнальчик вот дала. Я, правда, без очков читать не могу, а вот картинки посмотрел с удовольствием...

- Давно ушла? - недовольно спросил Коваль, отпирая дверь. Заходите, - не очень приветливо проворчал он.

На спинке Наташкиной кровати висел легкий сарафанчик, разукрашенный цветными бабочками, зонтиками, рыбками. "Наверно, в джинсы опять нарядилась и - на турбазу. Ну, пусть только придет, дам нагоняй. Оставила мне этого деда под дверью, не могла в милицию направить. Теперь не выслушать - неудобно..."

Коваль так рассердился на дочь, что забыл о старике.

- Я не заметил, когда ушла, - напомнил тот о себе. - Замечтался, задремал. Пожилого человека в уютном месте всегда в сон клонит...

"Что он плетет?! - еще больше рассердился подполковник. - Поработать не даст, все настроение испортит. Сиди с ним тут теперь, слушай, наверно, жалобу принес об украденной в прошлом году и до сих пор не найденной курице".

Старик стоял посреди комнаты. Коваль предложил ему кресло, а сам опустился на затененный шторой стул.

- Так что у вас? - опять-таки не очень любезно спросил он, ослабив узел галстука. - Чем могу служить?

- Я к вам по такому делу... - Старик поморщился, словно проглотил что-то кислое.

"Точно! Сейчас начнет жаловаться на местную власть и просить поддержки представителя "из центра"..."

- Прошу прощения, товарищ Коваль... Имени-отчества вашего не знаю...

- Дмитрий Иванович.

- А я - Тибор Коповски. Тибор Балтазарович. Сосед я брата убитой Каталин Иллеш - Эрнста Шефера. Вчера по радио объявляли... Мне заявление сделать нужно.

Коваль замер от неожиданности. Мысленно отругал себя: как же это он не заметил нечто неуловимое в поведении старика? Неужели интуиция начала изменять? Это никуда не годится. Ведь, может быть, именно этот старик поможет раскрыть загадочное убийство! Коваль ощутил, как нервы его напряглись.

- Извините, перебью вас, Тибор Балтазарович, - как можно спокойнее, боясь выказать свое волнение и напугать старика, произнес Коваль. - Один вопрос: если вы с заявлением по делу Иллеш, то почему же не пришли в милицию? Ну, скажем, в уголовный розыск, к капитану Вегеру?

Старик замялся.

- Я не хотел официально... Не хочу, чтобы в городе знали, что я заявил. Вы не знаете, здесь такие люди... И вас прошу, пусть мой приход останется тайной.

- Хорошо, слушаю вас, - сдерживая нетерпение, сказал Коваль.

Старик выпрямился и торжественно произнес:

- Дело в том, что Эрнст Шефер в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля дома не ночевал...

4

Когда Коповски ушел, Коваль закрыл за ним дверь и, словно желая отгородиться от всего окружающего, даже запер ее. Некоторое время не отходил от двери, согревая рукой холодную пластмассовую ручку. Затем вошел в ванную, остановился перед овальным зеркалом и взглянул на свое бледное от жары и духоты лицо. Повернул фарфоровую звездочку, подождал, пока остынет упругая струя, и, не снимая гимнастерки, подставил голову под кран, от водяного фейерверка мгновенно возникла на полу огромная лужа.

- Вот так-то лучше! - сказал, обращаясь к мокрому и всклокоченному Ковалю в зеркале. - Так что мы имеем на сегодняшний день, уважаемый Дмитрий Иванович? А кое-что имеем, имеем кое-что. Ну и вид у вас! Не эстетично, не эстетично, гражданин всезнайка! Глазенапы под старость становятся рачьими. Ужас!

Но что это в голову лезет? Какая-то чушь?

Раздевшись, он вошел в комнату, натянул свежую прохладную майку, спортивные брюки и, предвкушая приятное волнение, сказал себе: "Начнем, пожалуй!"

На первом листе синим карандашом написал: "Ограбление", задумался и подошел к тумбочке с телефоном, чтобы позвонить Вегеру.

- А я, Дмитрий Иванович, только что сам собирался вас побеспокоить.