Судьба страха - Рон Хаббард

Они так и засуетились!

Место размещения личного состава фронтового «прыгуна» состояло из передних кресел для двух пилотов и задних — для экипажа из шести человек и представляло собой сужающийся кверху отсек в верхней части колокола корабля с небольшими прорезями для входа и выхода, которые могли открываться и закрываться, причем так, что лучи радиолокационных станций всюду наталкивались лишь на отражающую поверхность.

Машинное отделение, будучи элементарным, требовало только одного механика, но антиманковцы держали там двоих. Оно располагалось как раз под помещением для личного состава, и, чтобы выбраться наружу, необходимо было пройти через него.

Остальная часть корабля походила на юбку колокола. Собственно, со стороны он и выглядел огромным церковным колоколом.

Стэбб, стоя меж двух сидящих на местах пилотов, рассматривал с ними карты. Усевшись в задней части отсека, я очень неплотно закрепился ремнями, чтобы ничто не помешало мне добраться до оружия. Я с беспокойством наблюдал за антиманковцами, стараясь различить хоть какой-то признак притворства в их поведении, доказывающий, что они вовсе не попались на мой крючок. Это слегка изматывало нервы. Ко мне подошел Стэбб:

— Этот пограничный «прыгун», как мы его теперь зовем, годится только для работы в атмосфере. Мы взлетим не более чем на сотню тысяч футов. Полет в один конец составляет около тысячи миль, и очень быстро лететь нельзя. Прибудем примерно в семь тридцать вечера по их местному времени. Их, наверное, развезет после обеда, а этот фактор мы в пиратском деле всегда учитываем. Ну как, согласуется это с вашими планами?

— Вполне, — отвечал я.

— Тогда мы готовы к полету.

Ожили моторы корабля, засветились экраны. «Прыгун» чуть приподнялся и сел на платформу. Ее прикрепили к кораблю тросами. Снова включив моторы, они подняли корабль вместе с платформой на несколько футов над полом ангара.

Один из механиков спустился с корабля с прибором для измерения излучения и проверил, насколько хорошо и корабль, и платформа отражают лучи радара. После чего вскочил на платформу, снова юркнул в машинное отделение и крикнул своим наверху:

— Все реакции нулевые!

Стэбб хлопнул по плечу пилота у главного пульта, и мы взмыли вверх — зу-ум! — прямо сквозь электронную крышу, иллюзию горной вершины.

Мне захотелось взглянуть на удаляющуюся планету и попутно, возможно, убедиться, что платформа там не осталась, поэтому я взял и открыл щелевое отверстие. Но Стэбб его тут же захлопнул и сказал, пригрозив мне пальцем:

— Нет-нет. У них теперь на спутниках есть радары. Они могут засечь даже такую крошечную помеху. Следите лучше за теми экранами. — И он ткнул пальцем вперед.

Но там, в рубке управления полетом, мои глаза мало что различали. К тому же сила тяжести приковала меня к сиденью. Этот летательный аппарат был довольно примитивным по сравнению с буксиром и не располагал необходимым комплектом приборов. Армейские или какие другие его конструкторы вряд ли, подозревал я, так уж прекрасно разбирались в том, что нужно для космических полетов. Я мог только предполагать, что мы летим правильным курсом. К тому же меня грызло сомнение насчет платформы — уж не осталась ли она на земле?

Механик кричал что-то вверх через шахту. Встав на колени, Стэбб склонился над отверстием. Они поговорили, и Стэбб вернулся назад.

— Эта (…) платформа… — сказал он. Меня пронзило острое чувство тревоги.

— С ней все в порядке?

— Да, все в порядке. Но приборы регистрируют больший вес, чем следует.

Я похолодел. Сделав ее из алюминия и затем придав тому вид тяжелой стали, я полагал, что даже с золотыми слитками вес будет соответствующим.

На высоте ста тысяч футов фронтовой «прыгун» лег на курс к Цюриху. Меня беспокоило то обстоятельство, что на такой скорости он будет создавать шум, происхождение которого никто на лежащей внизу планете не сможет объяснить.

И тут я сделал открытие, от которого у меня буквально волосы встали дыбом. Стараясь приподняться так, чтобы заглянуть через плечо пилота и увидеть экран, я не ощутил привычного шлепка по голой груди моей контрольной звезды.

Забыл, забыл ее надеть! Я оказался среди этих кровожадных (…) без основного инструмента контроля над ними! Под рукой только несколько жалких стволов для самозащиты.

Оправившись от минутного потрясения, я осознал, что случилось. Это выскользнуло из фрейдистского бессознательного, будучи глубинной реакцией против медальонов вообще по причине моих недавних болезненных переживаний. Но осознание этого не ослабило внезапно обуявшего меня жуткого беспокойства. От Стэбба помощи не было никакой.

— Что, хотите посмотреть на экране, где мы находимся? — спросил он. — Как раз над рекой Сава в Югославии. Если вас туда сбросить, вы и пяти секунд не продержитесь. Смотрите, как бушует поток.

Беззвучно, стараясь не шевелить губами, я принялся молиться богу путешествующих.

Фронтовой «прыгун», издавая гул, летел сквозь ночь на такой скорости, что Земля под ним все время оставалась в тени, скрытой от солнечных лучей. Я сожалел, что не мог открыть щелеобразное окно, зная, какое зрелище предстало бы моим глазам с такой высоты. Яркая вспышка заката и кромешная темнота Земли. Но все же мне очень хотелось выглянуть наружу: ощущение загнанности в ловушку стало бы не таким острым.

Стэбб пошел вперед и сквозь рев машин и свист ветра принялся объяснять что-то пилотам. Может, советуется, как меня убить? Затем, минуя пустые кресла, он вернулся туда, где сидел я. В зеленом свете ламп его блестящие глазки-горошины напоминали волчьи.

— Мы сейчас пролетим над Ретийскими Альпами. Прямо под нами — горный массив Бернина, тринадцать тысяч футов. Вам следовало бы посмотреть на эти расселины в леднике. Скинешь туда человека — и не найти до скончания мира. А самые глубокие будут под нами, как только мы пойдем над сигнальными огнями Святого Морица!

Я напрягся, молясь еще усердней, но на сей раз обращался к богу пиратов. А вдруг он сможет чем-то помочь? Всякая любезность будет оценена высоко. Он ответил на мою молитву, но не так, как мне хотелось бы. Пилот обернулся и, перекрывая гул, проорал:

— Пора! Можно его сбрасывать!

Должно быть, мне стало дурно. Стэбб толкал меня в плечо, что-то делая с моими пристежными ремнями. Может, тянется к моим револьверам и пытается меня обезоружить? Он крепко вцепился пальцами в мои плечевые крепления.

И тут я увидел, что ноги его оторвались от пола. Может, сперва он хочет отдубасить меня ногами, чтобы добиться покорности?

— Эй, капитан! — крикнул, обернувшись, пилот. — Это, наверное, и есть аэропорт Клотен. Никогда не видел столько этих (…) аэропланов на одном месте!

Ноги Стэбба снова обрели опору. Да это же мы просто замедляли скорость, и его приподняло и бросило вперед — вот почему он держался за мои ремни.

Снова став на ноги, он посмотрел вперед, пытаясь различить что-то на экране. Я тоже обрел дар речи и сказал:

— Будьте осторожны. Клотен — самый оживленный аэропорт в Швейцарии — если это и впрямь Швейцария. Не высаживайте меня на взлетно-посадочную полосу под колеса какого-нибудь реактивного самолета.

— Прибавь изображение! — проорал Стэбб в относительной тишине парящего аппарата.

Я приподнялся, чтобы видеть экран. Действительно ли мы над главным аэропортом Цюриха или все еще над какой-нибудь расселиной в леднике?

Стэбб оттолкнул меня.

— Просканируй местность! — крикнул он пилоту. — Может, прочтем какие-нибудь указатели!

Указатели на ледниках встречаются редко. Меня это успокоило.

— Дьявол, — проворчал Стэбб. — Не могу прочесть ни единого слова из этой бюрократической тарабарщины.

— Ссадите меня в стороне от взлетной полосы и поближе к таможне, — умоляюще попросил я.

— Этот сканер — барахло, — ворчал Стэбб. — Нужно его усовершенствовать. Не могу разобрать, что там — буквы или снежные разводы, даже если бы я и умел читать по-ихнему. Всего лишь сотня тысяч футов, а четкость изображения ужасная.

Я снова попытался подняться, но Стэбб толкнул меня в кресло.

— Мы это уладим, — сказал он и крикнул пилоту: — Часть этих зданий — ангары, исключи их! Одно — главный терминал, его тоже исключи. Ищи таможню, которая выглядит как охраняемое здание, и опусти нас на землю. — Он повернулся ко мне: — Не можем мы тут висеть всю ночь, пытаясь что-то прочесть, даже если бы и умели читать на этих языках.

— Держись! — крикнул пилот.

Стэбб снова ухватился за мои пристежные ремни.

Сву-уш!

Ноги его зависли над полом, а мой желудок остался на высоте тысячи футов.

Мы спустились на двадцать миль вниз, подобно пятящейся ракете.