По обе стороны моста - Денис Геннадьевич Гордеев

меня, одетый в черное пальто и невысокий цилиндр. Так сейчас не ходят, поэтому он сразу привлек мое внимание.

–Ага, он даже по бордюру около дерева проехался,– толпа вокруг согласилась. И повисла минутная тишина.

–Так его самого никто не видел?– спросил женский голос позади. Мне как-то неловко было оборачиваться, чтобы увидеть, кто это сказал.

–Им нужна помощь! Может, вызовите кого-нибудь?– наконец-то догадался мужчина.

–Да, да, сейчас,– и сразу несколько людей начали набирать номера по телефону.

Все только и говорили о том, что это был мужчина, да еще и пьяный. Может быть, это просто догадки. Но никто не заметил ни номера, ни марки машины. Лишь одно было явным – на мокрой дороге лежат два трупа. Мужчина и женщина.

Как только я прошел через людей, сначала увидел женщину, ей было около 30. Полноватая, одетая в синее, словно полупрозрачный лед платье, короткие сапоги черного цвета. Лицо застыло в страхе. Все побелело, даже губы, когда-то накрашенные малиновой помадой. Глаза открыты, они неестественного цвета, я никогда такие не видел. Серебро и сапфир, плавно переходящий друг в друга. Перетекающие цвета из одного в другой. Из маленького заостренного, носа текла темная, как вино, кровь. Дождь бил ей прямо в лицо. Эти капли были словно слезы. Ее сумка лежала примерно в метре. Она была закрыта, и, казалось, что в любую минуту любой человек из толпы может выбежать и забрать ее. Но все стояли на своих местах, почти не двигаясь, ждали чего-то. У женщины были неестественно вывернуты ноги. Наверное, были многочисленные переломы. Вокруг тел начала проступать кровь, смываемая водой. Это выглядело очень жутко.

Я протолкнулся еще дальше, чтобы взглянуть на мужчину. Не знаю, зачем это мне надо было и почему я все еще здесь находился. Но казалось, что это очень важно, словно они мне знакомы, будто я их где-то видел и знал. Меня тянуло мое же сердце. Но взглянув на мужчину, я понял, что это не так. Я их никогда и нигде не видел. Взрослый мужчина, лет сорока, лежал с открытым переломом руки. Вид тот еще. Кость выглядывала из серого, словно кожа слона, пиджака, покрывая его кровью. По бледному лицу стекали капли и заплывали под шиворот белой рубашки. Рыжие волосы уже давно смешались с грязью и кровью, текущей из затылка. Оба темно-синих глаза были раскрыты. Правая нога была сломана. Его голова была повернута к женщине, возможно, это его последнее действие перед смертью.

Не мог я тут долго стоять. Тем не менее, меня почему-то потянуло к незнакомым людям? Почему я теперь сильно за них переживаю и сочувствую их родственникам? Я бы хотел предотвратить эту аварию. Крикнуть, чтобы они стояли на месте. Но они бы послушали меня? Вряд ли… Да и не успели бы понять, что-либо. Или мог же подбежать и оттолкнуть их? Сразу двоих. И не важно, умер бы я или нет. Главное, что, скорее всего, они бы остались жить. Я бы сделал то, чего хотел. Но уже не могу. Время не вернуть. Мужчина-убийца на машине уже уехал, и его вряд ли кто поймает.

Я дошел до дома, зашел в свою квартиру и долгое время ничего не мог делать. Сидел на кровати и смотрел в одну точку. Ко мне подходили родители, пытались расспросить. «Илья? Что с тобой? Расскажи… Сынок?». Но я не отвечал. Не мог ответить. Передо мной стояла картина: двое погибших людей лежат в крови. В моем горле застрял комок, не дающий даже вдохнуть. Но через некоторое время я не выдержал. Разрыдался. В этот момент рядом со мной сидела мать, и я просто упал к ней на плечо со слезами. От нее пахло лилиями и цитрусом. Мне этот запах всегда нравился, но даже он не мог меня успокоить. Слезы текли и текли, и черно-красный в цветах халат быстро промок. Она ничуть не удивилась и просто обняла меня. Так мы сидели почти весь вечер, пока я, запинаясь и всхлипывая, все не рассказал. Она молча выслушала, только обняла еще крепче.

Нет, конечно, нельзя это место строго назвать мрачным. Из всего, что здесь произошло, я сразу вспоминаю лишь этот момент. А ведь здесь часто проходят праздники. Иногда выступают уличные музыканты, вокруг которых собирается толпа. И все эти люди поют песни вместе. Что может быть прекраснее и уютнее? Через это место проходят парады. Красочные такие. Новый год иногда празднуют тоже здесь, ведь тут большое, открытое пространство и дерево, почти заменяющее елку.

Странно, что я помню преимущественно драматичные моменты. Не сказать, что счастливых было меньше, даже больше. Но почему, когда люди в печали, то они видят лишь плохое? Как и я. Зачем я убиваю сам себя? Добиваю? Может быть, это сделает меня счастливым. Надо просто, чтобы закончились все эти эмоции. А если этого не случится? Вдруг все станет еще хуже.

Я дошел до одного из мостов в нашем городе. С него открывается отличный вид. Город в разрезе, канал, над которым висит мост. Что-то прекрасное в этом есть. Вода, иногда покрывающаяся прозрачной пленкой в виде льда, соединяет две части города. Каменная укладка из серо-бирюзового кирпича, словно волны. По бокам лежат большие плиты из гранита, а на них стоят металлические ограждения с изображением заката. Через каждые четыре метра в ограждении стоят колонны с висящими на них небольшими прямоугольными фонариками, они похожи на старые автоматы с телефонами.

Ступив на первую плиту, я ощутил что-то неприятное. Здесь всегда ходило много народа, но сейчас никого нет. Неужели этот мост закрыт и мне не стоит идти дальше? Да нет. Ничего рядом не написано. Лишь дома с табличками улиц и номерами. Кое-где знаки движения. Но ничего запрещающего нет. Я прошел еще немного и тут заметил. На другой стороне стоял Костя. Мы оба не двигались и смотрели друг другу в глаза. Я заметил слезы на его лице, но ничего не мог с этим поделать. Не мог поверить, что это он. Даже шага сделать не удавалось. Может быть, крикнуть? Я открываю рот, но не могу издать ни звука. Тишина. Я. Костя. Мы стоим по обе стороны моста. Лишь наблюдаем.

В этот самый момент Костя начинает двигаться. Он одет в черный костюм, белую рубашку с не застёгнутой верхней пуговицей. На нем нет обуви. Костя пошел на середину моста, остановился и взглянул на меня. На его шее темно-синие, почти фиолетовые синяки от веревки. По его лицу текут слезы, а черные волосы медленно развеваются на ветру. Он вновь поворачивает голову в