Искатель, 2002 №2 - Евгений Михайлович Константинов

из участников пьесы, а посему меня надо отправить куда-нибудь с второстепенным поручением. Мне это не нравилось, но я уже перестал злиться: что проку портить нервы? Но почему он поступает так сейчас? Я не поверил ни в одну из выслушанных версий, и голова моя была совершенно свободна от фантазий. Так с какой стати он отправляет меня точить лясы с легавым, а Сола и Орри оставляет при себе для более важных дел? Это было выше моего понимания. Я сердито зыркнул на Вулфа и уже собрался высказаться начистоту, но тут опять зазвонил телефон.

Фердинанду Полу приспичило говорить с Вулфом. Я хотел положить свою трубку, коль скоро основной натиск придется отражать другим, но Вулф знаком велел мне слушать.

— Я в кабинете Кейса, — объявил Пол. — Угол Сорок седьмой и Мэдисон. Вы можете немедленно прибыть сюда?

— Разумеется, нет, — возмущенно проговорил Вулф. Он впадал в бешенство всякий раз, когда на Земле отыскивался человек, не знающий о том, что Вулф не выходит из дома по делам, да и вообще крайне редко покидает свое жилище. — Я работаю только дома. Что стряслось?

— Здесь люди, с которыми вам следует побеседовать. Двое работников, показания которых помогут доказать, что Тэлботт украл эскизы и продал их Бродайку. А это означает, что Тэлботт убил Кейса.

Из всей нашей пятерки всерьез можно подозревать только мисс Руни и этого конюха с их взаимоподтверждающими алиби. Но теперь мисс Руни вне подозрений, и конюх, разумеется, тоже.

— Чепуха. Ничего подобного. Теперь ясно лишь, что ее несправедливо обвинили в краже, а ложное обвинение куда обиднее правомерного. Но сейчас вы, по крайней мере, можете обвинить Тэлботта в воровстве. Я очень занят. Спасибо за звонок. Мне понадобится помощь всех участников дела.

Пол хотел сказать еще что-то, но Вулф распрощался с ним, выпил еще пива и повернулся ко мне.

— Ты должен быть на месте через двадцать минут, Арчи. И если вспомнить, что тебя то и дело задерживают за превышение скорости…

За восемь лет меня оштрафовали всего однажды. Я пошел к двери и желчно бросил с порога:

— Если вы думаете, что отправляете меня поиграть в песочнице, то черта с два. Кто последним видел живого Кейса? Легавый. Значит, легавый его И убил. Думаете, я сдам его вам? Нет, я сдам его инспектору Крамеру.

8

Октябрь выдался солнечный и теплый, и автомобильная прогулка могла бы доставить мне удовольствие, если бы не мысль о том, что меня просто спровадили. Поставив машину на Шестьдесят шестой улице, я вылез, обошел угол, прошагал один квартал на север и пересек Западную Сент-рал-Парк-авеню. На углу стояли человек в полицейском мундире и лошадь. Человек в мундире поигрывал поводьями. Выполняя задания Вулфа, я встречал сонмища стражей покоя граждан, но этот мужлан с грубой рябой физиономией, сплющенным носом и здоровенными горящими зенками был мне не знаком. Я представился, показал удостоверение и поблагодарил легавого за согласие побеседовать со мной, несмотря на занятость. Это была ошибка, но, как я уже говорил, меня снедала досада.

— Угу, — хмыкнул легавый. — Один из наших знаменитых шутников?

Я предпочел прикинуться скромником и сказал:

— Такой же знаменитый, как икринка в полной банке икры.

— Икоркой, стало быть, питаетесь?

— Черт возьми, — пробормотал я. — Давайте начнем сызнова.

Я прошелся до фонарного столба, развернулся, приблизился к легавому и сказал:

— Меня зовут Гудвин, и я работаю на Ниро Вулфа. В управлении сказали, что я могу задать вам несколько вопросов. Буду очень признателен за ответы.

— Угу. Мне говорил о вас приятель из пятнадцатого участка. Из-за вас его однажды чуть не отправили отдыхать на болота.

— Значит, вы предубеждены. Я тоже, хотя и не против вас. И даже не против вашей лошади. Кстати, о лошадях. Тем утром вы видели Кейса на лошади, и было это незадолго до его убийства. Во сколько точно?

— Десять минут восьмого.

— Плюс-минус минута-другая?

— Никаких плюсов и минусов. Десять минут восьмого. Как вы верно заметили, я очень занят, а в восемь мне предстояло сменяться. Я думал, что Кейс проедет точно в срок, как всегда. Мне нравилось любоваться его лошадью. Светло-гнедая, с красивой пружинистой поступью.

— А как выглядела лошадь? Здоровой и бодрой, как обычно? — Заметив выражение лица полицейского, я поспешно добавил: — Я дал обет не шутить до завтрашнего утра. Мне действительно надо знать, на своей ли лошади он ехал.

— Конечно, на своей! В отличие от вас, я в лошадях разбираюсь.

— Хорошо, хорошо. В детстве я тоже разбирался, когда помогал фермерам в Огайо, но последнее время мне не доводилось общаться с лошадьми. Как выглядел Кейс тем утром? Радовался, бесился, казался больным?

— Выглядел как всегда.

— Вы с ним разговаривали?

— Нет.

— Он был чисто выбрит?

— Разумеется. — Офицер Хефферан еле сдерживал себя. — Двумя лезвиями. Одно для правой щеки, другое — для левой. А чтобы узнать, которое из лезвий лучше бреет, он попросил меня погладить его по щекам и высказать свое мнение.

— Почему же вы говорили, что не беседовали с ним?

— Вот придурок.

— Ну ладно, хотите вражды, давайте враждовать. Не надо мне было спрашивать о бритье. Надо было сразу задать главный вопрос. На каком расстоянии от него вы находились?

— Двести двадцать футов.

— Рулеткой измеряли?

— Шагами. Меня об этом спрашивали.

— Не согласитесь ли показать мне это место? Где вы стояли и где он проезжал?

— Не имею ни малейшего желания, но приказ есть приказ.

Он мог бы из вежливости пойти пешком, ведя коня в поводу, но намеренно не сделал этого. Офицер взгромоздился на своего здоровенного гнедого жеребца и поехал в парк, а я поплелся следом. Более того, полагаю, что он подал лошади какой-то тайный сигнал. Я впервые видел, чтобы конь двигался шагом с такой быстротой. Полицейский явно хотел оторваться от меня, а потом меня же в этом и обвинить. Или, по меньшей мере, заставить меня бежать трусцой. Но я просто перешел на широкий шаг, каким не ходил уже много лет, согнул руки в локтях и запустил свою дыхалку на полную мощность. В итоге, когда легавый остановил лошадь на гребне небольшого подъема, я отставал от него всего на три десятка шагов. Справа тянулся склон, густо поросший всевозможными деревьями, слева виднелись кусты, но оттуда, где мы стояли, длинный отрезок дорожки для верховой езды был как на ладони. Она шла почти перпендикулярно нашему маршруту и делала поворот, до которого было не больше ста ярдов.

Легавый не стал спешиваться. Если мечтаешь ощутить превосходство над собеседником, говори